Беги, хватай, целуй - Эми Сон

По крайней мере, человек собирается бросить и понимает, что это для него вредно. Может, я делаю из мухи слона? Мы живем в современном Нью-Йорке. Нельзя судить людей слишком строго.

– Так потрясно встретить тебя во плоти, – сказал он. – Мне немного неловко, что я назвался твоим поклонником. Боюсь, у тебя может сложиться обо мне неверное представление.

– Какое же?

– Подумаешь, что я слегка чокнутый и интересуюсь тобой лишь потому, что хочу, чтобы ты обо мне написала.

– А на самом деле?

– Я не стал бы возражать, появись мое имя в колонке, – сказал Эван, покраснев, – но это не главное мое побуждение.

– И какое же главное?

– Просто я думал… я хочу сказать – когда читал тебя, что ты – тот человек, которого мне бы хотелось узнать.

– В библейском смысле? – с надеждой спросила я.

Он улыбнулся.

– Просто ты кажешься мне честным человеком. Едва только начав читать твои статьи, я задавался вопросом: какая ты? И, признаюсь, немного струсил, когда Сара сказала, что ты ее подружка, потому что подумал: а вдруг я тебя как-нибудь встречу и ты мне не понравишься, а мне этого не хотелось. Но потом, когда она познакомила нас, я почувствовал облегчение, потому что я… одним словом…

Этот парень явно старался гладить меня по шерстке, превознося одновременно мое женское и артистическое эго. Но мне было не по себе. Создавалось ощущение, что я приобрела репутацию женщины-вамп, которой надлежит следовать, а я не знала, смогу ли. Что, если он хочет меня только потому, что считает доступной? Может, лучше не торопиться с соблазнением? Правда, меня к Эвану сильно тянуло. И не хотелось из принципа разыгрывать из себя Полианну,[74] чтобы потом лишить себя удовольствия. Я решила действовать по обстановке. Забыть, что Эван раньше читал мою колонку, и сделать вид, что это обычное милое свидание, как в том фильме, где пишущая о сексе обозревательница Эмили встречается с торчком Джорджем.

Бар «Ни Рабл» действительно оказался местом сборища любителей тяжелого рока: чересчур громкая музыка и толпа фанатов в коже и татуировках. Мне тут не особенно понравилось. Но я мотала головой в такт музыке, чтобы Эван считал меня такой же крутой и центровой, как он сам.

Когда первое отделение закончилось, он сказал:

– Не хочешь зайти ко мне?

Его квартира помещалась в огромной запущенной мансарде над рестораном, на Первой улице, между Третьей и Четвертой. На стенах – никаких постеров, пол покрыт пылью. Единственное, на чем можно было сидеть, – жалкий, обитый твидом диван, из которого торчали внутренности. Направляясь к дивану, я поняла, что дрожу.

– Почему здесь так холодно? – спросила я.

– У нас отключили тепло и свет, потому что мы с товарищами по комнате задолжали по счетам. Вот мы и крадем электричество у соседа сверху, – Эван указал на отвод кабеля, просунутый в отверстие в потолке, – но пока не придумали, как красть тепло.

Я кивнула и села.

– Я, пожалуй, нюхну немного наркоты, – сказал он. – Хочешь попробовать?

– Нет, благодарю, – ответила я. – Когда дело касается наркотиков, я становлюсь почти что блюстителем нравственности.

– Это круто, – сказал Эван.

Он подошел к ломберному столику у противоположной стены. Я отвернулась, испугавшись, что зрелище будет чересчур удручающим. Я никогда еще не видела человека, нюхающего кокаин, а уж тем более героин. В Брауне никто и никогда не употреблял наркотиков, вызывающих привыкание, на людях. Если не участвуешь, то и не смотришь.

Через несколько минут Эван сел рядом со мной. Зрачки его слегка расширились, но в остальном он казался прежним.

– Ты когда-нибудь делал себе инъекции? – спросила я.

– Нет, никогда. Я глуп, но не настолько.

Я верила ему, потому что надеялась потрахаться с ним.

Мне приходилось ему верить.

– А ты хоть раз проверялся?

– Да. А ты?

– Угу.

Я проверялась три раза, в последний раз – осенью на первом курсе, когда только начала встречаться с Уиллом. С тех пор я делала минет четырем парням, у которых не было презервативов – но все они утверждали, что абсолютно здоровы, – и разрешила только одному из них кончить мне в рот. Еще двое входили в меня секунды на четыре, после чего я заставляла их вытащить и надеть презерватив. Кроме того, мне делал куннилингус один парень, сидевший на игле, но регулярно проверявшийся и утверждавший, что у него все в порядке. Так что я не лгала, хотя и не была стопроцентно уверена в состоянии своего здоровья. Не думаю, что и Эван врал, но, как бы то ни было, последний анализ он сдавал слишком давно, поэтому тот результат уже ничего не значил. Обсуждение сексуального опыта, которое обычно предшествует сексу, – довольно лицемерное занятие. Оба утверждают, что здоровы, но при этом не спрашивают друг друга, когда сдавали анализы и чем каждый занимался с тех пор, делая вид, что сообщить партнеру, что ты здоров – то же самое, что знать это наверняка.

Эван поднялся, чтобы поставить компакт-диск (он сказал, что это Фред Фрит[75]), а потом снова сел, накрыв наши колени одеялом, и взял меня за руку. Я погладила его большой палец. Он был холодным. Эван наклонился и поцеловал меня. Губы у него были приятными на вкус, но язык – немного горьким, и я вдруг испугалась, что на меня подействует наркотик.

– Может, наркотик подействовать на меня через поцелуй? – спросила я.

– Нет. Он уже попал в мое кровяное русло.

Мы стали целоваться дальше. Он гладил мою грудь через блузку. Я положила ладонь ему на промежность.

– Прости, это все доза, – сказал он, отодвигаясь.

– О-о.

– Но, может быть, завтра, когда я не буду… что ты делаешь завтра вечером?

– Ничего.

– Можно тогда мне прийти к тебе домой? Я играю в баре до полуночи, а потом могу сразу прийти к тебе.

– Хорошо, – сказала я.

Я написала ему свой адрес, а потом Эван проводил меня до такси.

Едва он пришел на следующий вечер ко мне домой, как мы забрались в постель. Мы уже вовсю распалились, когда он, наклонившись в сторону, потянулся к брюкам.

– Надеюсь, не за дозой? – спросила я.

– Нет. За презервативом.

Развернув резинку, он натянул ее, взобрался на меня, покачался минуты три и в изнеможении рухнул мне на грудь. Это был первый нью-йоркский постуниверситетский секс независимой девушки-холостячки, и с сожалением признаюсь: он меня сильно разочаровал. Для меня секс часто оказывается именно таким. Меня гораздо больше завораживают мысли о нем, чем сам акт. И дело не в том, что у меня никогда не было хорошего секса. Безусловно, был. Но только с Уиллом. Это можно объяснить так: а) он мне сильно нравился; и б) я стимулировала себя во время занятий сексом, либо это делал мой партнер. В результате я и испытывала оргазм.