Двух дорог пересеченье (СИ) - "Nastyad87"

Узнав, кто здесь жил ранее, много лет назад, Наташа попыталась было воспротивиться своему пребыванию в бывших покоях мамы Владимира. Но гостью стали убеждать: это и есть самые пригодные женские комнаты в доме. Прекословить Варе, капризно топать ножкой и требовать другие помещения у Натали язык не повернулся. Поэтому она понадеялась, что Варвара знает, чем распоряжается.

Оставшись в одиночестве, княжна скрылась за широкой ширмой с золотыми веточками. Она сбросила с себя перепачканное платье, изодранную нижнюю юбку, корсет и панталоны. Ей попались на глаза пара фиолетовых синяков на коленях. Да и на руке — там, где столько раз её хватали за запястье, пытаясь укротить, образовались бордово-фиолетовые пятна. «Ну и пусть, — отмахнулась Наташа. — В конце-концов, на бал мне завтра не являться!» Собственные увечья не казались ей столь значимыми, сколь значимой была для неё рана Владимира.

Правда, признаться честно, немного тревожило пятно от пощёчины на лице. Умывшись и обтерев тело влажным полотенцем, она переоделась в чистое платье, взятое из сундука, и подошла к туалетному столику, где стояло небольшое зеркало. Взглянув на своё отражение, Натали цокнула языком. Увы и ах, ей придётся какое-то время походить с припухшей щекой. «Не белить же лицо, в самом деле, как белят до сих пор некоторые светские дамы, застрявшие в прошлом», — размышляла княжна, пробуя прикрыть красноту волосами из причёски. Внезапно её взгляд в зеркальном отражении встретился с тёмно-карими глазами дамы, словно заглянувшей Репниной через плечо. Наташа выпрямилась и обернулась. На противоположной стене висел большой портрет молодой женщины, сидевшей на жёлтом стуле — не иначе как из того самого гарнитура, имевшегося в комнате. Незнакомка была одета в белое платье, а её покатые плечи и линию декольте украшал голубой платочек, повязанный узелком и заправленный концами за клетчатый пояс на талии. Тоненькая ниточка на шее из красных бус — очевидно гранатовых — словно довершала простой, но, вместе с тем, изысканный облик с этим платьем и очаровательным платочком. В аккуратных молочно-белых ручках дама держала перчатки. Тоже жёлтого цвета. Но больше всего в женщине с портрета привлекало внимание её лицо. Натали подумалось, что оно, обрамлённое чёрными густыми кудрями, очень живое: с чуть склонённой головой, будто дама приготовилась внимательно слушать собеседника, с глазами, смотревшими с искренним участием и словно вопрошающими: «У вас что-то случилось, дитя моё?» И хотелось непременно подойти ближе и поведать незнакомке о своих волнениях, тревогах, радостях и горестях.

В дверях комнаты показалась Варвара с обедом для княжны.

— Я погляжу, вы уже познакомились, — сказала та, прохода мимо Репниной.

Наташа перевела несколько изумлённый взгляд с портрета на Варю, остановившуюся рядом со столиком.

— Так это она и есть — мама Владимира? — догадалась Натали.

— Совершенно верно, — кивнула Варя, указывая на даму с жёлтыми перчатками. — Баронесса Вера Петровна Корф. Кому ж ещё висеть в этих комнатах?

— Вера Петровна, — повторила княжна. — Вера.

— Её душа, как мне видится, давно в райском саду: с цветами, птичками и вечным солнышком на ясном небе. Там, где нет ни боли, ни мук, ни страданий, — простодушно сообщала добрая повариха, расставляя свои яства. — Садитесь кушать, Наталья Александровна, пока всё горячее, с пылу с жару. Специально для вас каши гречневой отварила, поароматней, да холодного копчёного окорока достала из запасов — сама делала, по собственному рецепту. Морсу из ягод налила вам в кувшин. Кисленькое в такую жару — самое лучшее питьё. Чаи хлебать ещё успеется, когда холода наступят.

Изрядно проголодавшаяся Наташа, с момента утреннего завтрака в Петербурге и нескольких ложек бульона не съевшая и корки хлеба, с аппетитом накинулась на обед. У Вари всё настолько вкусно выглядело (а как ароматно пахло!), что трудно было вообразить человека, который смог бы пройти мимо её яств. Пока Натали ела, она то и дело поглядывала на портрет на стене, гадая, как бы могла сложиться жизнь всех обитателей этого поместья, если бы мама Владимира не умерла и дожила до сегодняшних дней? Ведь если не всё, то, наверное, очень многое, могло сложиться совершенно по-другому.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

***

Когда с обедом было покончено, Репнина отказалась от предложения постелить для неё постель. О каком сне могла идти речь, если она ещё не повидала Ванечку? Не говоря уже о своих тревогах за Владимира, вернуться к которому она решила сразу после того, как навестит его сына.

— Здравствуйте, Иван Владимирович! Здравствуйте, няня Акулина! — бодро проговорила Наташа, входя в детскую на втором этаже.

Ванечка, недавно проснувшийся после дневного сна и уже успевший пополдничать, сидел на ковре рядом с нянюшкой в компании своих солдатиков.

— Доброго здоровьица, барышня, — Акулина встала и поклонилась Репниной.

— Здасьте, княжа Натаи! — сказал Ванечка, поворачивая к ней свою головку.

Репнина присела на ковёр к мальчику.

— Ты меня помнишь? Я приезжала к вам некоторое время назад.

Ванечка утвердительно закивал.

— Как поживаешь, хорошо?

— Холосо. А папа — нет.

— Варя к нам приходила и рассказала про то, что хозяин дома, но ранен, — шепнула Наташе няня, подавая тем временем Ванечке нового солдатика.

— Вая говоит, что он бо-бо.

Ребёнок посмотрел на Натали глазами, полными искренней тревоги за отца.

— Не волнуйся, — принялась успокаивать Наташа, гладя Ванечку по голове, плечикам, спинке. — Папа и вправду немножко приболел. Но добрый доктор полечил его.

— Хотю к папе! — попросился малыш.

— Папа сейчас спит. Он не сможет поиграть с тобой. Но совсем скоро он проснётся, и ты обязательно увидишь его.

— Кода?

— Давай договоримся, что как только папа проснётся, я к тебе приду, и мы вместе спустимся к нему.

Ванечка доверчиво протянул ей своего солдатика. Наташа взяла в руки уже знакомого офицера игрушечного полка.

— Вы буете со мной?

— Буду. Ты ведь не возражаешь против гостьи в своём доме? — спросила в ответ Натали.

— Не возажаю, — великодушно ответил малыш. — Папа казал — вы холосая.

— Спасибо, Ванечка!

Наташа улыбнулась мальчику. «Владимир успел сказать сыну, что она хорошая. Значит, у неё есть надежда, что он её не прогонит, когда проснётся», — подумала она.

— Ты пока побудь с няней, а я пойду к папе. Отпустишь меня? Проведаю, как ему спится да кто у нас охраняет его сон. Кто стережёт покой папы Владимира, словно стражник особо дорогую крепость?! — произнесла Натали так, словно рассказывала ребёнку отрывок из сказки. — Кто укрывает его своим волшебным щитом, при помощи которого папа быстро поправиться и будет вновь целовать Ванечку?!

— Мы буим игать, а потом гули! — деловито откликнулся Ваня.

— Идите, барышня, — напутствовала няня Акулина. — «Гули» — у нас гулять значит. Мы с маленьким барином целыми днями вместе и всегда найдём, чем его занять. Ему сейчас всё интересно: не солдаты — так кубики, не кубики — так лошадка, а то и в куклы поиграть можно или побегать по комнате, попрыгать. Не говоря уж про зайца, с которым наш Ванечка не расстаётся. Мы его и на прогулку с собой берём.

— Заиц? Заиц мой! Вседа со мной! — объявил Ваня и указал маленькой ручкой на своего любимца, сидевшего рядышком, в компании выстроенной роты солдат.

— Вот и прекрасно, — Наташа не удержалась и опять погладила Ванечку по светлой головке. — С тобой всегда есть верный друг, с которым не бывает скучно!

Она вернулась в покои Владимира.

— Не просыпался? — первым делом спросила Натали у Варвары, сменившей некоторое время назад Алёну.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Варя поднялась со своего места, уступая Наташе.

— Нет. Но доктор предупредил: главное следить, чтобы зашитая рана не кровоточила. А когда наш Володя проснётся, наверняка будет мучиться от болей. Вот тогда дадим ему лечебный отвар — он как раз у меня настаивается. Всё сделала по рецепту Ильи Петровича — будьте покойны.