Книга историй - Аракел Даврижеци

вернуть, он взамен денег либо отречется от веры своей и [примет] магометанскую религию, либо отдаст в услужение царю сына или дочь». И объявил также цену их: за сыновей назначил цену в четыре тумана, а за дочерей — в три тумана, чтобы в случае отсутствия денег для уплаты вместо четырех туманов отдавали сына, а вместо трех туманов — дочь.

И на этих условиях шах дал людям этих двух обществ четыреста туманов, чтобы в течение трех лет, торгуя, нажили бы они барыши и спустя три года возвратили бы [деньги] в государеву казну.

Нетрезвые, бесчестные, безрассудные и скотоподобные мужи ни вначале не подумали, ни впоследствии не поняли, чем же завершится это дело. А как бессловесная и бессмысленная скотина пошли и взяли царские сокровища, подобные смертоносному яду змеи и явившиеся причиной гибели их. И не подумали, что сокровища эти умерщвляют, подобно жалу змеи. Двое меликов со своими людьми взяли царские сокровища: люди /151/ мелика Карабаша взяли триста туманов, люди мелика Кырхеалана взяли сто туманов и сочли их находкой и благодеянием для себя.

Когда шах дал эти деньги армянам, был 1057 (1608) год нашего летосчисления, а когда наступил 1062 (1613) год, шах, неизменно хранивший в сознании своем память о злом, вспомнил об этом и потребовал отданные им деньги. А волонравные мужи, взявшие деньги, не только не получили прибылей, но и капитал растеряли, ибо, кто по бедности, кто по безрассудству, кто по незнанию [условий] торговли в городе, проели и промотали, развеяли и растеряли ссуженные царем деньги.

Угурлу-бека, попечителя [этого] населения, шах снова назначил к ним, чтобы тот, получив у населения царские деньги, сдал их в государеву казну; и он, придя с воинами и наседая на народ, строго требовал деньги, а народ на это отвечал, мол, не имеем, ибо обеднели и обнищали и в страхе перед голодом проели все и промотали. И князь-попечитель со своими воинами непрестанно понуждал людей, мучил, вешал, избивал и заключал их в тюрьму. Люди были в большом горе; и хотя ничего не было у них, все же и то, что было, они потратили на воинов: часть тайно отдавали как подкуп, часть явно отдавали как мухлатану, а часть отдавали, чтобы прокормить воинов и коней их, и, тратя еще и на другое, промотали [все] и вконец обеднели и обнищали. А Угурлу-бек, когда увидел, что не может ничего /152/ получить от армян, сообщил царю о нищете народа, поэтому шах приказал призвать к себе армян, поговорил с ними и сказал: «Не вините меня и не думайте, что я насилием и властью царя требую и взыскиваю с вас деньги. Я говорю по справедливости и праву, ибо деньги те я вам отдал заимообразно, и теперь я требую с вас эти заимообразно отданные деньги, а не что-то новое; [требую] отданное мною в долг, и то без лишка и процентов, лишь капитал. Так вот, ежели слова эти вы сочтете справедливыми — отдайте взятые вами деньги, а если нет — здесь в городе есть судьи и суд; пойдемте вместе в суд к судьям, что прикажут судьи — примем и я и вы». И с какой стороны бы ни было обсуждено [дело] — сторона армянская оказалась бы побежденной.

Много дней армяне посылали к царю ходатаями многих вельмож с челобитной и с мольбой, просили царя сжалиться над муками нищего и бедного народа, простить и отпустить им долг этот, но он не захотел простить.

Сторона армянская, как самая униженная, покорилась; люди собрали всех своих сыновей и дочерей, привели к царю и сказали: «Так как нет у нас денег, чтобы уплатить царю взятый долг, отдаем сыновей и дочерей своих, как заранее было решено». С сыновьями и дочерями, которых привели отцы их, из сочувствия к горю их пришли и все родственники: матери, братья и другие. /153/ Они стояли все вместе и горько плакали, громко причитая, так что у всех, кто видел, разрывалось сердце и сводило внутренности. Видя такую скорбь и стенания, царь отказался взять детей и не взял. Говорят, будто были две причины этого (т. е. того, что царь не взял детей): некоторые говорят, что, увидев слезы народные, [шах] испугался бога, поэтому не взял; другие же говорят, что он не взял детей, дабы обратить в мусульманство сразу весь народ. Последнее мнение кажется [нам] верным; по двум признакам: во-первых, потому, что [шах] разгневался на Угурлу-бека за то, что он привел их, и сказал: «Какая нам польза от того, что ты привел детей, когда я хочу всех их обратить в мусульманство?» Во-вторых, потому, что он вынес решение и сказал: «Если заплатят все деньги — хорошо, будут свободны, если же не заплатят — [пусть] отрекутся от своей веры и обратятся в веру Магомета, а я взятые ими в долг деньги подарю им, сверх того, я преподнесу им и другие щедрые подарки». [Так] сказал он, вынеся решение, и заставил взыскать долг. Из этого видно, что последнее мнение соответствует действительности.

А воины, получив от царя такой приказ, стали очень строго требовать с христиан долг: вешали, избивали их, брали под стражу и разными способами притесняли, надеясь, что от страха перед насилием они отрекутся от своей веры. Но /154/ народ терпел, сносил все беды и не отрекался от своей веры. Позже бедные армяне вместе с сыновьями и семействами обошли улицы и площади города, плача и рыдая перед каждым, [надеясь], что авось появится откуда-либо помощь — [кто-нибудь даст] им в долг или в виде милостыни.

И так, обходя [город], дошли они до франкских монастырей[136], расположенных в городе Исфахане. Какой-то епископ из франков, приехав в Исфахан, жил во франкском монастыре, называемом Иусиния. И был епископ этот муж известный и богатый, которого много раз приглашал к себе шах, беседовал с ним и благоволил к нему. И епископ этот, когда увидел слезы армян и, расспросив, узнал обо всем, заговорил с ними, обнадежил их и сказал: «Не бойтесь и будьте тверды в своей христианской вере, а я отдам вам все, что есть у меня, и не в долг, а из любви к Христу и вере его; вы верните шаху, выплатите долг свой и не отрекайтесь от веры своей». Армяне со слезами благословляли бога и епископа и с признательностью благодарили его, ибо в их безысходном горе помощь пришла к ним. И епископ, как обещал, дал деньги людям двух