Помойник - Борис Терехов

— Я тебя люблю, — прошептала Татьяна.

— Взаимно. Но ты ошибаешься, по жизни я часто ходил с синяками, — заметил я, чтоб не уронить себя в ее глазах.

Однако удивительные люди эти мазохисты. Поэтому никогда не нужно будет впредь торопиться с выражением своего сочувствия незнакомому человеку по поводу побоев на его лице. Вдруг они доставляют ему удовольствие? Вдруг он нарочно бился лицом о стену?

Хотя, может быть, в отношении Татьяны я заблуждался, и выводы мои были слишком поспешными.

— Счастливчик! Продолжай славную традицию, — посоветовала она.

— Обязательно.

— Поесть ты нам, разумеется, ничего не приготовил, — проворчала Татьяна на кухне, открывая крышки пустых кастрюль, стоящих на газовой плите.

— Не-а, не приготовил. Видишь ли, Таня, с сегодняшнего дня я решил начать правильно питаться. Посему пока точно не определил, какой кухне отдать предпочтение. Индийской или тайской? В частности на этот обед.

— Балаболка. Но я догадывалась о нечто подобном и привезла с собой пакет пельменей. Слиплись — наверняка. Но все же лучше, чем пухнуть с голода. Ждать, когда тебя осенит, чем нам теперь следует питаться, — заявила она, вымыла руки и поставила на плиту воду в кастрюле. — Любопытно, Володя, какие ты еще принял эпохальные решения в мое отсутствие?

— Множество. Главное же — вести здоровый образ жизни, — скромно, но не без гордости ответил я. — Прежде всего, брошу пить и курить. Буду заниматься спортом. Конкретно: играть в гольф.

— Замечательная идея. Осмелюсь, дополнить твой список: не ругаться матом, посещать музеи и театры, кормить бездомных животных. Я — целиком за. Но все это требуется хорошенько обмозговать, — сказала Татьяна, вынула из пачки сигарету и закурила.

— Милая, ты не считаешь, что курение вредит твоему восхитительному голосу? — спросил я, разгоняя ладонью дым от ее сигареты.

— Господи, Володя, проснись! Кому нужен мой голос в этой дыре? Кто его вообще замечает? Извини. Разумеется, кроме тебя, — с досадой произнесла она.

— Ну, не совсем верно. Замечают. Потом, ты могла бы предложить свои услуги в районном городе местной радиостанции. Глядишь, сделала бы карьеру. Сейчас разных радиостанций в стране развелось без счета. Как бактерий на помойке.

— Наивный ты сил нет! Для этого необходимо, как минимум, окончить специальные курсы. Не говоря уж, о протекции. А так — не стоит и пытаться. Голос у меня не поставлен. Да и речь не всегда правильная.

— Нормально у тебя все. Не прибедняйся. Послушала бы иных дикторов с поставленным голосом и правильной речью. Плакать хочется!

— Ладно, остынь, — прервала меня Татьяна. — Кстати, что ты вчера ел?

— Вчера?.. Вчера я перекусил у Марека. Фаршированной щукой и пирожками с рисом.

— Неплохо. С чего бы это?

— К соседу пожаловала с визитом его дочь Вика. Прикинь, мы с ней работали в Москве в одном бутике. Она продавщица, — ответил я. В принципе, мне не хотелось ей рассказывать о Вике. Но я подумал, что рано или поздно она все равно об этом узнает, и замучает тогда меня своими необоснованными подозрениями.

— Поразительно! Просто поразительно! — заметила Татьяна и, насторожившись, прекратила даже помешивать ложкой в кастрюле варившиеся пельмени. — Но прежде о Вике ты мне ничего не говорил.

— Конечно. Ведь до вчерашнего дня мне самому это не было известно.

— Охотно верю. Но такие совпадения не бывают случайными. Чувствую, здесь что-то не так. Или ты мне не обо всем рассказываешь.

— Ты меня ревнуешь?

— И не надейся, — фыркнула Татьяна.

— Честно, мы с ней только знакомые, — заверил я. — Мы с ней бывшие сослуживцы.

— Эта Вика хоть симпатичная?

— Пожалуй, да. Но она не в моем вкусе.

— Чем она занимается?

— Говорю же, Таня, что Вика работает продавщицей в бутике.

— Зачем она приезжала?

— Навестить отца. Ты бы с ней подружилась, — сделал я смелое предположение.

— Я очень сомневаюсь. Наверное, внешностью и характером она пошла в Марека?

— Ну, не совсем.

Больше мы к этой теме не возвращались. Не надо было быть великим психологом, чтобы заметить, что Вика ее сильно заинтриговала, и что отнеслась она к ней критически. Примерно, так же как сама Вика к Татьяне. У женщин вообще с этим сурово. Неприязнью они проникаются друг к другу мгновенно.

— Да, Володя, что ты искал в комнате на полу? — спросила Татьяна, после того, как мы поели и, расслабившись, пили растворимый кофе.

— Понимаешь, какая штука. У меня есть серьезные основания считать, что мой дядя что-то спрятал в этой квартире.

— Хорошо бы. Но что именно?

— Точно я не знаю. Но ясно, что не спицы для вязания. Как, впрочем, и не золото Трои. Вроде бы, свои сбережения. Помнишь, я говорил тебе, что дядя Виктор работал сторожем на мусорном полигоне? Он заправлял там всеми делами и слыл в поселке первым богачом. Так вот, многие полагают, что здесь, в нашей квартире, он спрятал все свои сбережения.

— Да-да, прекрасно помню. Я и от других слышала про его богатство. Только не придавала этому никакого значения. Мало ли о чем болтают люди? Но оказывается, что это правда, — сказала Татьяна, воодушевляясь. — Теперь я понимаю, откуда у нашего соседа Марека появился к нам такой повышенный интерес. Вот еще и дочка его пожаловала. Шустрая девочка. Тут как тут. Нет, своей выгоды они не упустят.

— Не суди так строго людей. Ведь об их замыслах нам ничего не известно, — возразил я.

— Не будь дураком! Известно! — воскликнула она. — Как, думаешь, много было у твоего дяди денег?

— Думаю, миллиона два-три евро.

— Шутишь?

— Самую малость.

— Ха-ха, — вырвался у нее нервный смешок. — Но почему ж мы здесь раньше ничего не находили?

— Естественно, что дядя не держал свои сокровища на виду. Или там, где их можно было легко найти. Вот почему. Скорее всего, он сделал в квартире какой-нибудь хитроумный тайник. Виктор был мужик не промах.

— Ты прав. Абсолютно, — согласилась Татьяна. — Но теперь скажи, какую долю буду иметь я? На что, собственно, мне рассчитывать?

— Не стоит делить шкуру неубитого медведя. Но обещаю, Таня, что я тебя не обижу. Ты останешься довольна. Мы с тобой почти как в законном браке.

— Это «почти» меня и смущает.

— Напрасно, пускай не смущает, — заметил я. — Но извини, у меня что-то разболелась голова. Пойду-ка я отдохну.

Сегодня, действительно, я переоценил свои силы и чувствовал сейчас себя не лучшим образом.

Разместившись в одежде на постели, я стал культурно рассматривать иллюстрации в альбоме западноевропейской средневековой живописи. Рассматривал и поразжался, как средневековый быт западных стран напоминал наш нынешний быт в России. Всех слоев общества. По сути, те же занятия и увлечения, отчасти те же предметы интерьера, схожая утварь. Те же переживания на лицах людей.

Тем временем Татьяна, приняв мое недавнее положение на четырех точках, ползала и тщательно простукивала каждый сантиметр пола в большой комнате. Оставалось только восхищаться, какой энергией и энтузиазмом способно зарядить человека желание разбогатеть. Иногда устав, она, со стонами и охами, разгибала спину и, пошатываясь, отправлялась курить на кухню.

Однако страсть к легкой наживе вскоре неумолимо влекла ее назад в комнату.

Помню, как-то раз в детстве я отдыхал с родителями в Сочи. И однажды какой-то парень положил охлаждаться на морское дно авоську с бутылками пива. Потом весь пляж полдня наблюдал, как он нырял в море в надежде найти свою авоську, унесенную подводным течением. Так вот, сейчас Татьяна вела себя точно так же, как тот парень.

Впрочем, я понимал, что веду себя не совсем правильно. Как не подобает мужчине. Понимал, что мне бы следовало присоединиться к Татьяне. Но по-прежнему лежал на постели, ограничиваясь лишь изредка ценными советами и указаниями.

Наверное, я в пятый раз листал свой художественный альбом, когда Татьяна, с торжествующим возгласом, замерла в дальнем конце комнаты у стены.

— По-моему, Володя, тут что-то есть, — перейдя на таинственный шепот, произнесла она.

Тотчас позабыв о головной боли и общем недомогании, я в мановение ока оказался около Татьяны. Она указала пальцем на половую доску у самой стены. С видом опытного судебного эксперта я постучал по доске. Прислушался к звуку и убедился, что под ней и впрямь имелась полость. К тому же гвозди, крепившие ее, вынимались даже ногтями.

Татьяна, напряженно следившая за моими движениями, протянула мне плоскогубцы и отвертку.

— Возьми, — сказала она, — подденешь.

Коротко кивнув, я просунул отвертку в щель между доской и плинтусом, и без труда ее приподнял. Татьяна, как клещами, сжала мне плечо и учащенно задышала прямо в самое мое ухо. Признаться, что от волнения и у меня дрожали руки.