Гвардейская кавалерия - Андрей Бондаренко

Он вышел на улицу.

Из плотной тёмно-серой пелены автомобильного смога падали мелкие и частые дождевые капли. Ветер, дувший вдоль улицы Симона Боливара, был откровенно прохладным и промозглым.

«Мехико во всей своей ноябрьской красе», — поднимая воротник плаща, подумал Ник. — «Бывает, конечно…. Да, непрост наш товарищ Мессинг. Ох, непрост. Всю глобальную информацию по операции «Гвардейская кавалерия» он мне, без всяческих сомнений, выдал. Но, увы, только глобальную. А за отдельные этапы, мол, пусть отвечают конкретные исполнители, облачённые доверием. Лишь они знают основные и мельчайшие детали каждого конкретного этапа. Знают и друг с другом этими знаниями не делятся. Даже если являются, к примеру, мужем и женой…. Логика-то, конечно, железобетонная, кардинальных возражений нет. Мол, только Вольф Григорьевич — один единственный — видит «общую картинку». Видит и вдумчиво складывает отдельные кусочки мозаики в конечный изысканный пазл. Просто обидно немного, что и меня записали в перечень рядовых исполнителей. Пусть и в качестве «старшего рядового исполнителя». Обидно, блин горелый…»…

Глава девятая

Отдать швартовы!

В Туспан-де-Родригес-Кано (в обиходе просто — «Туспан»), он, сделав несколько плановых пересадок, прибыл двадцать четвёртого ноября, уже ближе к полудню.

Старенький рейсовый автобус «Веракрус — Туспан» остановился на центральной городской площади, напротив величественного католического собора.

Ник покинул душный и насквозь прокуренный автобусный салон одним из последних, предварительно оказав помощь низенькой смуглолицей старушенции: выгрузил на тротуар пару неказистых самодельных клеток с шумными чёрно-белыми курицами.

— Спасибо, милок симпатичный, выручил бабушку старенькую, — благодарно прошамкала старушка. — Хочешь, я тебе за это погадаю? Давай свою ладошку…. Ни эту, а левую. Глупый какой…. Да, непростой ты, странствующий идальго, человек. Совсем даже непростой. Крученный-перекрученный такой…. Один жизненный Путь, понимаешь. Второй. А потом они, вдруг, объединяются и дальше тянутся-следуют уже совместно, вплоть до самой доски гробовой. Редкий случай. Очень редкий. Редчайший, чего уж там. Второй раз в жизни вижу такое…

— И как прикажешь это понимать, уважаемая донья?

— Как хочешь, отважный кабальеро, так и понимай. Твои проблемы и сложности, в конце-то концов.

— Мои, понятное дело, — согласился Ник. — Не спорю…. А что там с любовными линиями? Видишь, сеньора, что-нибудь похожее?

— Конечно же, милок залётный, вижу. Как — не видеть? Чёткие и однозначные такие. И захочешь — не пропустишь…. Вот, первая. Тянется, тянется, а потом постепенно истончается…. Вторая. Уверенная такая. Могучая-могучая. Оп, оборвалась. Бывает. Знать, это коварная Госпожа Смертушка вмешалась…. Третья. Кружит, кружит, кружит. Не будет толка. Никакого. Совсем…. Четвёртая? Нет, лишь коротенький-коротенький отрезок. Видимо, не Судьба…. Смотри-ка ты, а первая линия, вдруг, «проснулась». Ага, силу набрала. И пошла, пошла, пошла. Ну, до той самой доски, о которой я уже говорила…. Всё, милок. Извини, но тороплюсь. Да и ты иди, куда собирался. Ждут там тебя. Очень ждут.

— Спасибо, добрая и милая бабушка, за очередные навороченные головоломки. Теперь будет, чем заняться на досуге. Уважила.

— Не за что, мой странный сеньор. Удачи тебе…

Значится, оказал, покинул, поболтал, поблагодарил, закинул за плечи тощий брезентовый вещмешок, а после этого неторопливо зашагал по пыльному городскому тротуару, ориентируясь на чёткие силуэты горбатых кранов, в сторону морского порта.

«Странная, братец, нам с тобой гадалка попалась. Очень странная и до полного опупения загадочная», — недоверчиво ухмыльнулся мрачный внутренний голос. — «Наплела — семь бочек маринованных арестантов. Мол, два жизненных Пути, первая любовная линия, внезапно «очнувшаяся от дрёмы»…. Чёрт знает, что такое, и сбоку нежно-розовый бантик, короче говоря. Шарлатанка старая и насмешливая, так её и растак. Ворона мудрая и надменная, обожающая пыль пустить в глаза доверчивые. Ладно, проехали…. Что наблюдается в округе? Городишко — откровенно-затрапезный и ужасно-провинциальный. Дома, домишки, хижины, лачуги, халупы, бараки. Впрочем, и пара приличных вилл-особняков встретилось, типа — с пафосными мраморными колоннами вдоль фасадов и ярко-голубыми прямоугольниками бассейнов за высокими коваными заборами. Из нетленной серии: — «Туспан — город контрастов»…. Оборванные детишки и блохастые собаки, отчаянно визжа, беззаботно носятся по кривым переулкам и изломанным улочкам. Дородные матроны с плетёными корзинками-сумками в руках величественно шествуют куда-то по бугристой булыжной мостовой. Босые и голые по пояс мужчины (но в обязательных широкополых шляпах на головах), сидя на неказистых крылечках, меланхолично покуривают толстые светло-коричневые сигары…. Климат же здесь гораздо мягче, чем в Мехико. В том плане, что гораздо жарче и на порядок влажней. Сейчас, к примеру, температура окружающего воздуха явно перевалила за плюс двадцать пять градусов по Цельсию и, более того, продолжает неуклонно повышаться. Побережье благословенного Карибского моря, как-никак. Ничего не попишешь…. А на востоке, кстати, всё небо плотно обложено пухлыми тёмно-сизыми тучами. Шторм приближается, не иначе…. О-па, допотопная нефтяная вышка-качалка. Вторая, третья, четвёртая…, восьмая. А с правой стороны возвышается-угадывается мрачная громадина какого-то крупного промышленного предприятия: сплошные серо-чёрные бетонные корпуса, кирпичные переходы между ними и трубы, трубы, трубы. Разные, понятное дело, трубы: высокие, низкие, широкие, узкие, местами даже напоминающие «сдвоенные» и «счетверённые» стеклянные мензурки для различных химических опытов — только очень-очень большие «мензурки», высотой в полноценный трёхэтажный дом.… Эге, да это же, как я понимаю, полноценный нефтеперерабатывающий комбинат. До чего же, право слово, хитрые и сообразительные ребята: где нефть добывают, там её, родимую, и перерабатывают, а в морском порту, наверняка, и наливной терминал выстроен. Впрочем, скорее всего, всё это принадлежит какой-нибудь крупной американской корпорации…».

Через двадцать пять минут он отыскал-таки Северный мол, расположенный в широком устье реки Туспан, и, прошагав по нему порядка ста пятидесяти метров, остановился, чувствуя, как по физиономии расползается широченная радостная улыбка.

«Ах, какая шикарная и неповторимая красавица!», — восхищённо зацокал внутренний голос, пребывавший в отменном настроении. — «Длинная, узкая, низко-посаженная, с мачтой пропорционально-невысокой. Борта выкрашены (совсем недавно, судя по всему), в благородный цвет «слоновой кости», с редкими тёмно-синими полосами. А верхняя половина мачты — в нежно-сиреневый. Верх совершенства, короче говоря…. Это я, понятное дело, яхту «Кошку» имею в виду. Впрочем, и девица, вольготно расположившаяся на капитанском мостике, вполне даже ничего: стройная, фигуристая, грациозная, в достаточно-откровенном цветастом купальнике. Лет семнадцати-восемнадцати от роду. Кровь с молоком, образно выражаясь. А её волнистые тёмно-русые волосы очень даже гармонично сочетаются со светло-кофейной загорелой кожей. Симпатяшка и наяда самая натуральная, согласись, братец…. Стоп-стоп. Это же…».