Проданный смех - Наталья Корнилова

– Урод! – первым делом выругалась она, проплевавшись после тряпки, которой был заткнут ее рот. – Урод! Гад! Козел!

– Это дядя Ольги? – уточнила я.

Каширина кивнула.

– Что он хотел?..

– Погоди… Дай отдышаться, в себя прийти. И давай на фиг свалим отсюда, дышать больше не могу этой затхлостью.

Мы свалили. Заперев дверь (приемник я нашла на верстаке – такое ощущение, что его пытались распилить, – и взяла с собой), чтобы все было внешне незаметно, мы быстренько покинули опасное место.

Добравшись до ближайшего кафе, мы купили минералку, вызвали такси, доехали до Родиона, отдышались, и Каширина наконец смогла все рассказать.

Дядя Заречной всегда кому-то завидовал. Во-первых, своему брату – тот обладал незаурядным талантом, его всегда хвалили в школе и ставили в пример младшему, Павлику. Несмотря на то что мать всегда принимала сторону Пашеньки, своего любимца, Павлу все равно казалось, что жизнь у Алексея куда лучше и интереснее, чем у него. Пусть у Паши лучшие игрушки и одежда всегда новее, но зато во дворе ребята предпочитали играть с его веселым старшим братом, а его самого называли занудой и игнорировали напрочь.

Павлик обижался. Также он обижался, когда его бросали девушки, уходя к Алексею, который, впрочем, все равно с ними встречаться не желал из уважения к брату. Но Павлик втайне ненавидел брата.

Материальное благосостояние братьев также было в общем-то одинаковым, но, несмотря на то что Алексей зарабатывал мало – большая ли зарплата у работника искусства? – жил он как-то легко и припеваючи, словно в его жизни были другие радости. С женой они жили душа в душу, дочь уродилась талантливой, тогда как Павлика никто, кроме деспотичной мамочки, дома не ждал и ждать, судя по всему, уже не будет.

От скуки и ненависти он не знал, чем заняться вечерами, и потому часто забредал к старшему брату в гости. Увидав как-то компьютер в однокомнатной квартирке, он ядовито заметил, что семья живет не по средствам. Племянница же холодно осадила его, что это, дескать, не его дело. Но в этот момент к ней приехала рыжеволосая подруга, так что скандала не получилось.

В тот же вечер дядя случайно подслушал разговор подружек в кафе, из которого понял, что рыжеволосая подружка отдавала его племяннице долг – двадцать пять тысяч долларов. Обалдев от суммы, он даже не стал вникать в подробности дела – откуда у его племянницы такие деньги, где рыжая их взяла. Он понял одно: жизнь несправедлива. Деньги куда нужнее ему: машину, например, купить новую. Он уже давно засматривается на новенькую «Тойоту Короллу» соседа, который, как назло, так ухаживает за своей машиной, что та как конфетка стоит и блестит у Павлика под окнами. Да и вообще – съехать бы от маменьки, купить ей конуру на окраине, чтобы жить не мешала. А вместо этого деньги достанутся его соплюшке-племяннице, которая расфукает их на всякие финтифлюшки и к делу не приспособит. В последнем дядя был уверен. Он знал, что, кроме него, правильно жить никто не умеет, тем более семья его старшего братца.

Дядя стал чаще наведываться к брату, но уже на следующий день понял, что родители Ольги ничего не знают о той сумме, которая досталась их доченьке, стало быть, наглая племянница не собирается делиться с родными! Это еще больше уверило его в том, что деньги такой жадине ни к чему.

Он незаметно обыскивал, ощупывал и оглядывал в квартире старшего брата все уголки, воспользовавшись тем, что в ней начался ремонт. Набившись в помощники, сказочно удивив этим брата и его жену, Павел неожиданно понял, где хранятся деньги – в приемнике. К нему даже иконки прислонены. Но племянница, видно, что-то почуяла и однажды отчитала его, что он сует нос не в свое дело. Ремонту он больше мешал, чем помогал. Понятно, что после этого путь в квартиру старшего брата был закрыт.

Неожиданно дядя узнает, что племянница получила премию за какую-то свою книжку. Услыхав новость, он в ярости расколотил вазу, хорошо, что матери не было дома. Известие это вообще выбивает его из колеи. Столько денег – и не ему! Павел едет к старшему брату, сам не зная зачем, и от брата (жены не было дома) узнает: во-первых, семья брата не знает, что дочь стала знаменитой, так как у них нет телевизора; и во-вторых, племянница, которая обычно безвылазно сидит дома, уехала на дачу со своим дружком в район Поливановки. У Павлика от радости едет крыша. Он отправляется на дачу, говоря брату, что привезет дочь домой, сообщив ей хорошую новость. В голове Павлика брезжит смутная идея помириться с родней, взять доверенность на получение премии и наконец-то разбогатеть! Те двадцать пять тысяч он считал уже потерянными. Встретив племянницу по дороге, он устанавливает хрупкое перемирие, вернув ей долгожданные книжки, и едет обратно, так как до него неожиданно доходит, что Ольга тоже не в курсе обрушившейся на нее славы и богатства. Проговорившись, что дома никого нет, так как мама уезжает к родственникам, а у отца ответственный спектакль, Ольга сама дает дяде карты в руки. Двадцать пять тысяч вновь обретают яркий свет надежды.

Зная, что никого нет дома (в кои-то веки!), он очертя голову бросается в квартиру, но в эту секунду являюсь я и стучусь в дверь! Причем стучусь так, что ясно – я не уйду, пока мне не откроют. В панике он мажет лицо гримом брата, напяливает халат, приклеивает наспех усы и изображает из себя творческую личность. Чем безумнее – тем лучше, главное, чтобы никто не догадался, что это он, Павлик Заречный.

Удачно, как ему показалось, сыграв роль безумного брата, Павлик слинял вместе с приемником. Затем он пытается его открыть. Тут выясняется, что приемник наглухо запаян.

– Ольга же ходила в секцию «Умелые руки» одно время, – пояснила Каширина. – Там их паять учили.

А у дяди руки оказались не тем концом вставлены. Из всего перечня хозяйственных навыков в совершенстве он владел лишь одним – умел хорошо ходить за хлебом. В общем, как открыть приемник, не повредив деньги, он так и не додумался. Время шло. Слоняться по городу с двадцатью пятью тысячами под мышкой, в то время как сосед ездил на кондиционированной желанной «Тойоте», Павлику стало невмоготу.

Он решает похитить Каширину, но так, чтобы никто, в том числе она сама, не догадались, кто похититель.

– Погоди, – запуталась я, – какой ему был смысл тебя похищать?

Оказалось, дядя не знал, что племянница пропала. Он рассчитывал представиться поклонником творчества Заречной, похитить подругу, сообщить это только своей племяннице под угрозой не рассказывать никому, иначе он страшным образом убьет Каширину, и потребовать десять тысяч долларов в качестве выкупа.

– Понимаете, я-то думаю, что он надеялся со временем открыть этот чертов приемник, но все же боялся повредить целостность купюр. Вот и придумал этот бредовый план. Кстати, книжки, которые он принес Ольге, были те самые, мистические.

– О. Кролл? – спросила я.

– Ну да. Она мне давно о них рассказывала. Говорила, что редкие издания, правда, мрачные – жуть. Так вот, он пригрозил, что убьет меня тем способом, какой описан в книге, если Ольга кому-нибудь расскажет.

– Не думаю, – продолжила она, – что Ольга бы поверила этой бредятине. Узнав, что немного припозднился с похищением подруги, дядя Павел вновь почувствовал себя в дураках. Он дико разозлился, стал выпытывать, куда подевалась Ольга, – он думал, я знаю!

Каширина закончила рассказ и тяжело вздохнула.

– Я одного не пойму, – сказала я чуть погодя. – Каким образом твоя зубная щетка тоже исчезла? Да и вообще, как он тебя выкрал-то?

– Понимаешь, – чуть виновато улыбнулась Каширина, – ты мне показалась слишком… медлительной и невнимательной.

Я покраснела.

– Извини, конечно, но у тебя еще живот разболелся… В общем, я решила найти Ольгу сама. Собрала рюкзак, вышла потихоньку, чтобы никто не слышал, а когда шла по лесу, неожиданно меня по голове тюкнули. Очнулась в этом проклятом гараже! Будь он трижды неладен!

Напомнив, что у меня болел живот, Каширина натолкнула меня на одну мысль. За время наших мотаний туда-сюда мне позвонили из санэпидстанции. Оказывается, пища была какой угодно: высококалорийной, питательной, вкусной, но не отравленной. Абсолютно чистой.

Мы уже сидели в гостиничном номере – я, Каширина и Родион, примчавшийся по моему звонку. Помимо нас, здесь находились Иосиф и его стажер.

Я вспоминала, что же такое я ела в тех случаях, после которых у меня начинались странные сны и потом плохое самочувствие.

– Похоже на наркотические галлюцинации, – заметил Родион. – Точно такие же симптомы. Таблетки какие-нибудь принимала?

Я вдруг вспомнила мятные лепешки, которыми меня угощала Каширина.

– Ой, – пробормотала она, – а Светка? Я ведь ей такие же давала!

– У тебя остались они? – строго спросил Родион.

Каширина побледнела, обыскала себя, но, к счастью, нашла последнюю, почти раскрошившуюся белую таблетку с мятным вкусом. Родион лизнул ее, после чего сполоснул рот водой.