Третья капля магии (СИ) - Лешкевич Лариса

Сестра Тэумара! Дочь проклятого Изенара! Мысли заметались в голове Сайма. Вот кого надо взять в заложницы, и уж тогда Изенар не посмеет силой удерживать Айну в Лянсиде! Он отдаст ее в обмен на свою дочь! Никакие договоренности при этом не будут нарушены. Сайм, как и Изенар просто воспользуется предоставленным ему случаем… Сайм горячо поблагодарил бога Огня за такую чудесную возможность. Добровольно ли, силой ли, но он заставит Изенаровскую девченку помогать ему.

Сайм чуть приоткрыл дверь, жадно глядя в узкую щель.

Глава 26

Светлые молочные сумерки опадали на землю невесомой пеленой.

Аула ждала вестей от сына. Душа ее содрогалась от странных предчувствий, но не Сайм был тому причиной, а — Айна.

Чудилось Ауле, что вот совсем скоро в жизни ее дочери произойдет событие страшное, судьбоносное по своему величию, и сердце матери металось в тревоге, в беспомощности…

Она осталась в доме одна. Все слуги, даже Кора отправились в лес, чтобы совершить обряд священной ночи солнцестояния, принести дары богу Огня и всем обитателям Мира Сбывшихся Надежд.

Но Аула осмелилась нарушить вековую традицию. В прошлом году она принесла много даров, пролила много слез, но бог Огня остался равнодушен к ее мольбам и даже во сне не явил ей вестей о пропавшем муже. Знала Аула, что и теперь не станет он ей в помощь. Отчаяние матери, терзающейся за судьбы дочери, было так велико, что даже гнев богов не пугал ее.

Держа в руках заветную шкатулку, спустилась она в подвал и, пройдя по жидко освещенному коридору, остановилась перед наглухо запертой, окованной железом дверью.

Она достала из шкатулки кинжал и прикоснулась его острием к замочной скважине. Внутри двери что-то щелкнуло, словно повернулся невидимый ключ, затем дверь бесшумно и медленно отворилась, пропуская Аула в кромешную тьму.

Едва женщина переступила порог, как навстречу ей брызнул бледный зеленоватый свет, тускло озарив огромное пустое помещение, стены и потолок которого терялись в дымном свечении.

Аула достала нож, оставила шкатулка на пороге и, сжимая нож в руке, медленно, но уверенно двинулась вперед, — словно в никуда, в густой туман.

Но ей не нужно было видеть, чтобы знать куда идти. Скоро впереди показался темно-серый валун с плоской вершиной. Он рос прямо из земли, пробив каменный пол подземелья.

Едва приблизилась она к валуну, как отовсюду начали раздаваться шорохи и потрескивания. Сквозь мелкие трещины в клубящемся тумане прорывалось тонкими острыми лучами яркое зеленой свечение.

Аула протянула над валуном руку и, закрыв глаза, сделала ножом на ладони глубокий надрез.

Сердце ее оборвалось, от боли и слабости задрожали пальцы, но улыбка не сошла с побледневшего лица.

Полилась кровь, капли со звоном ударялись о полированную поверхность валуна, мгновенно, с шипением, высыхали и возносились вверх легким розоватым дымом.

— Прошу помощи! — прошептала Аула, и тихий голос ее заполнил пустоту бесконечного помещения, зазвучал в каждом темном углу, проник в каждую, самую ничтожную щель.

Она немного подождала, с надеждой глядя в туманную зыбь и сделал на ладони еще один глубокий надрез.

— Я молю о помощи! — прошептала она, бледнея еще больше.

Воздух над валуном начал медленно густеть и скоро соткалось из него очертание невнятной фигуры, то ли женской то ли детской — туманной и беспрестанно меняющейся.

— Слушаю тебя… — шепнул у самого уха Аулы вкрадчивый голос.

— Я хочу, чтобы ты отправилась к Айне, где бы она сейчас не была и стала ей охранницей… моя душа неспокойна, я чувствую, как жизнь дочери скользит по самой кромке Сухого русла… Что-то происходит… Меня пугают эти знаки, смысл которых мне не постичь. И вести из Лянсиды не приходят, мои осведомители молчат. Я в отчаянии! — сжимая ладонь, чтобы унять кровь, проговорила Аула.

Фигура задрожала, распалась на несколько туманных извивов и вновь соединилась.

— Я не имею влияния на мир физический…

— Но ты способна повлиять на мир духов, населяющих землю, воздух и воду, дающих силу деревьям и травам… Они услышат твои призывы и будут добры к моей дочери, сумеют оградить ее от беды…Заклинаю тебя кровью матери, душой матери…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Аула протянула руку с кинжалом, на лезвии которого запеклась ее собственная кровь. Фигура прошла сквозь острие, вбирая в себя часть магии и туманное тело ее замерцало золотисто-алыми бликами.

— Ты знаешь, что этого недостаточно. Меняющий судьбу всегда рискует. Путь твоей дочери становится непредсказуемым… Все важное утрачивает смысл, все желанное становится ненавистным…

— Бери мою жизнь, если потребуется! — шепотом воскликнула Аула.

— Твоя жизнь не имеет ценности для духов, — холодно возразила ее призрачная собеседница, — жертву должна принести та, чьей судьбе предстоит очертить иные грани.

— Я боюсь того, что Айну лишат счастья и обрекут на страдания, — с тихой печалью покачала головой Аула.

— Счастья? — во вкрадчивом голосе просквозила пренебрежительная усмешка, — Разве то, что она по-прежнему сможет ощущать шорох ветра на лице, касаться ладонью теплых трав, слышать шепот дождя и дышать ароматом ночных цветов — не есть счастье?

— Хорошо, — Аула подавила горестный вздох, рвущийся из груди, — лети к ней и позаботься о ее безопасности… Пусть судьба свершится…

Айна и Тэумар выехали из города на вечерней заре.

Тэумар решил отправиться налегке, не обременяя себя провизией. В лесах, окружающих Сухое русло, достаточно озер с чистой питьевой водой, а изобилие всякой дичи и удачная охота не позволит путникам испытывать голод. Грибов и ягод тоже вдоволь.

Перед самым отъездом Укка молча подала Айне ее пурпурный камень, подарок отца. Разорванное, пришедшее в негодность платье пришлось сжечь, но выбросить камень колдунья, очень трепетно относившаяся к разного рода тотемам, не посмела. Своим магическим чутьем понимала она, что камень лучше вернуть хозяйке, чтобы случайно не накликать беду. Укка хоть и выглядела отстраненной и равнодушной, но судьба Лянсиды и ее правителей немало беспокоила колдунью.

Возвращение камня Айна оценила как добрый знак и более не сомневалась в том, что все задуманное свершится по ее воле. Она сумеет вернуться домой победительницей, отомстит всем обидчиком и обезглавит Лянсиду… Изенар умрет. Его сын тоже… Они оба заслужили смерть… Тогда Сайм заберет в свое владение Лянсиду, а они с Лэми останутся в Этеляне.

Айна погладила ладонью пояс невесты, снова красующийся на ее тонкой талии и покосилась на Тэумара, едущего чуть впереди и сбоку: на его широкие развернутые плечи, на гордую посадку головы, на четкий профиль, на темные пряди волос, падающие на шею и ощутила легкий укол досады.

Ведь он ненамного старше Сайма… Такой молодой, красивый, полный сил и энергии.

Но Айна тут же одернула себя… Нет, она не позволит жалости управлять чувствами, не станет оценивать Тэумара пылким девичьим сердцем. Взгляд ненависти — это его приговор. Если бы он не нуждался в ней так отчаянно ради спасения никчемной жизни своего папаши, то, не задумываясь, разделался бы с ней.

Айна понимала: пока они не добудут черный мох — она в безопасности, но что может сулить ей обратный путь? Кто поручится, что Тэумар сам не взращивает своей в душе тайные помыслы? Он не настолько наивен, чтобы поверить в её добрую волю и покорность… К тому же неизвестно, что нашептала ему перед дорогой старая колдунья Укка. Способов совершить задуманное не нарушая клятвы, очень мало, но все же они есть. Поэтому надо быть настороже и опередить его.

— Привал сделаем ближе к полудню, — не оглядываясь на Айну, проговорил Тэумар, — чтобы не ехать по жаре…Лошади выносливы, неприхотливы… Но если ты устанешь или проголодаешься… Здесь много родников, а по пути встретим озеро… если пожелаешь искупаться.

— Все равно, — безучастно ответила девушка.

Напряжение витало в посвежевшем к ночи лесном воздухе. Они оба были сосредоточены, явственно осознавая, что доверия между ними нет и не никогда не будет.