Страх. Книга 1. И небеса пронзит комета - Олег Рой

По дороге в запланированный Никой «Биг Сити» мы снова разругались. Войдя в привычный раж, Ника заявила, что не собирается тратить свое драгоценное время на такого тупого тюленя, как я.

Ну, тюлень так тюлень. Я, откровенно говоря, только обрадовался (втайне, втайне) такому обороту дел. Может, это и неправильно, и грубо, и бесчеловечно – оставлять беременную жену в «рыночной» (по-моему, любой торговый центр – тот же базар, только полы почище) суете, но терпение мое к этому моменту окончательно иссякло. Лопнуло. Кончилось. Испарилось. Сил не было выслушивать высосанные из пальца упреки и сносить дурацкие капризы. Моему терпению требовался тайм-аут, чтобы восстановиться.

Бог свидетель, я люблю Веронику! Но как же трудно ее любить!

Это и впрямь очень странная любовь. Наши скандалы уже проели мне всю печень, но в то же время меня искренне раздражают «дружеские» советы: мол, сколько можно быть мальчиком для битья, плюнь ты на эту ехидну, мало ли баб на свете. Мало. Строго говоря, одна. Ника для меня – единственная. И я страшно, почти панически боюсь ее потерять. Парадокс, да? Человеческие отношения вообще нередко строятся самым причудливым образом. Моя любовь к Нике похожа скорее на средневековый «приворот», на колдовство. Но знаете, в чем фокус? Если бы мне предложили «отворот», я бы отказался без малейших раздумий. Мне нужна Ника, и нужна эта любовь. Уж какая есть. К тому же… Случаются – пусть редко – и ласковые слова, и нежные прикосновения, и взгляды. И это такое сказочное блаженство, что за него я готов простить Нике все ее грубости, всю ее взбалмошность и, если называть вещи своими именами, злобность.

Но этим вечером я устал. Хотелось побыть немного наедине с собой. Прогуляться по набережной, неожиданно людной… Ах да! Все собираются любоваться кометой! Вот и отлично! Я тоже с удовольствием на нее полюбуюсь.

06.09.2042. Город.

Ресторан «Тауэр». Герман

Обследование подтвердило, что с Верой все уже в порядке. Она, правда, жаловалась на то, что ноет поясница, но Ира заверила, что при таком сложении (о мой хрупкий ангел!) это нормально:

– Центр тяжести переместился, и мышцы не справляются с перераспределением нагрузки. Хотя у вас-то мышечный корсет – любая позавидует. Но вы, видимо, как многие будущие мамочки, убедили себя в том, что беременность требует сверхбережного к себе отношения. Это, разумеется, перебор, – улыбалась она. – Умеренная активность просто необходима. Разве можно так расслабляться? Ведь вам совсем скоро предстоит рожать – а это не самая легкая работа. Все мышцы должны быть к ней готовы, не только внутренние. Тем более, у вас такая прекрасная физическая подготовка, вам достаточно будет поддерживающей гимнастики и регулярных прогулок. Когда вы двигаетесь, ваш малыш получает больше кислорода, так что… – Ирина опять улыбнулась. – В общем, не нужно ничего чрезмерного, но – двигайтесь, гуляйте в свое удовольствие.

Вера послушно кивала, вроде бы соглашаясь со всем, что ей говорят, но, едва мы прибыли домой, тут же завалилась на диван, заявив, что чувствует слабость и перед прогулкой хочет отдохнуть.

– Если плохо себя чувствуешь, мы можем никуда не ходить, – посочувствовал я, присаживаясь рядом.

– Ну что ты, – улыбнулась она. – Я только рада буду прогуляться со своими мальчиками. У меня только голова немного кружится и поясница побаливает.

Выглядела она, однако, намного лучше, чем в клинике: бледность уступила место здоровому румянцу, по-детски застенчивая улыбка обрела уверенность, глаза заблестели. Это была почти та же Вера, что раньше…

– Мы можем поехать на такси, – предложил я. – Вообще-то я рассчитывал прогуляться по набережной, но если тебе трудно… даже не знаю.

– Ты же слышал, что сказала Ирина! – Вера улыбнулась еще лучезарнее. – Масику нужен кислород. Решили прогуляться, значит, так и будет. Это же не марш-бросок на сорок километров.

Сорок километров она, наверное, не прошла бы и в лучшие свои дни. Хотя если вспомнить, как она порхала по сцене… Эта легкость не позволяла даже мельком подумать о том, насколько тяжела (чисто физически) работа балерины. То, что для зрителя – небесное порхание, для танцовщицы – тяжелая физическая нагрузка. Ох, пусть бы парила еще моя Вера над сценой, очаровывая сердца… Нет, придумала себе Высшее Предназначение Женщины!

Но что теперь сокрушаться, что сделано, то сделано. Под сердцем Веры ждет своего появления на свет наш с ней малыш, и я искренне пытался полюбить его. Ну да, заранее. Человека, которого еще нет (хотя она уверяет, что есть), которого я никогда не видел. Наверное, я слишком конкретен. Любить что-то, тем более кого-то, кого ты не можешь увидеть, потрогать, услышать – как-то плохо у меня это получалось. И уж совсем я не мог представить себя в роли отца. Нет, я не боялся ответственности или возникающих при этом трудностей (большинство из них сводятся почти до нуля правильными финансовыми вложениями – приходящие медсестры и все такое), но не радовали меня перспективы, совсем не радовали. Даже печалили. И пугали, хотя совсем не в смысле грядущих трудностей. Я боялся потерять свою Веру (гоня от себя страшную мысль: ты ее уже потерял), ту, ради которой я придумывал все те балеты, что гремят сегодня на подмостках всего мира.

Когда подъехало заказанное такси, Вера была полностью готова. У меня сжалось сердце: как она была прекрасна! Несмотря на беременность (свободное, струящееся «античное» платье скрывало отяжелевшую фигуру, и Вера казалась почти прежней). Выходя из парадного, усаживая свое сокровище в такси, я, черт побери, вновь чувствовал себя королем! Омрачавшие душу страхи исчезли, как неприятный сон, и настоящее, и будущее выглядели совершенно безоблачными.

Остановив машину у речного вокзала, мы перешли мост и неторопливо побрели по аллеям прибрежного парка. В лиственных шапках, венчавших узловатые старые деревья, уже посверкивало осеннее золото. Вечер стоял хоть и прохладный (сентябрь – не июль), но прозрачно-ясный, заходящее солнце золотило оранжевые и зеленые крыши старого города, так что они тоже казались гигантскими осенними листьями. В бледной синеве над восточной частью горизонта уже промелькивали первые звездочки.

А на западе, над пылающим диском заходящего солнца, висела еще одна звезда, столь яркая, что рыжие солнечные лучи уже не могли затмить ее зеленоватое сияние, усиливавшееся с каждой минутой. До апогея, который ожидался в начале десятого, оставалось около часа. Поэтому мы шли не спеша, любовались спокойной в этот час рекой, корявыми стволами на фоне заката, высоким небом.

Успеем. Не нужно, чтобы Вера перенапрягалась.

Мы были практически в двух шагах от цели нашей прогулки, когда Вера внезапно остановилась и сильно побледнела. Я осторожно усадил ее на ближайшую скамью:

– Может, отменим ресторан?

– Нет-нет, – поспешно ответила она. – Просто слабость. Что-то Масик расшалился. – Она улыбнулась.

Ненавижу, когда она называет «это» Масиком!

Лифт центра – нам нужно было подняться на сороковой этаж – почему-то еле-еле полз.

– Пинается, – внезапно сообщила Вера. – Хочешь потрогать?

Она предлагала это регулярно, и я, чтобы не обижать ее, послушно клал ладонь на ее непривычно выпуклый живот. Ничего, впрочем, так ни разу и не почувствовал. Да ладно, мне не жалко…

Удар (пинается?) был настолько силен, что практически отбросил мою ладонь.

– Ничего себе силач. – Улыбаясь, я поднял глаза… На мертвенно-бледном лице глаза казались огромными темными провалами, полными боли, на прикушенной нижней губе виднелась капелька крови.

– Вера… что?

– Что-то… я не знаю… – едва слышно прошептала она. – Что-то не так… Что-то с Масиком…

И начала сползать по стене, оседая на пол. Я, мысленно кляня себя на чем свет стоит, кое-как ее подхватил и нажал кнопку экстренного вызова. Тщетно. Тогда экстренной остановки, черт бы вас тут всех побрал!..

Лифт мучительно медленно дополз до ближайшего, видимо, этажа и застыл. Двери столь же медленно поползли в стороны.

Пустой коридор неизвестно какого этажа – и недоуменный секьюрити в форменной рубашке. Больше никого. Охранник тупо пялился на нас.

– Что стоишь, придурок?! – бешено заорал я. – «Скорую» вызывай, живо!

Он бросился к телефону, а я опустился на пол рядом с Верой, с ужасом глядя, как белые чулки на стройных ногах и кремовый подол струящегося платья напитываются багрянцем, который расползается все шире и шире…

06.09.2042. Город.

Торговый центр «Биг Сити». Вероника

Неспешно расхаживая по бутикам и рассеянно разглядывая брендовые шмотки, я размышляла о своем муже.