Семь главных лиц войны, 1918-1945: Параллельная история - Марк Ферро

Если обзывать троцкистами всех предполагаемых или воображаемых оппозиционеров было очень удобно, то заткнуть рот Троцкому стало для Сталина настоящей навязчивой идеей. Сталин вложил в нее и личную ненависть. Он завидовал ораторскому таланту этого певца мирового революционного пожара, его принадлежности к классу интеллектуалов, с которым сам Сталин не имел ничего общего. Разве Суханов, наиболее прозорливый очевидец революции 1917 г., не назвал его как-то «серостью» на фоне блестящих теоретиков марксизма, в том числе и Троцкого? Тайна Сталина, его «Розовый бутон», заключалась в комплексе неполноценности по сравнению с другими, куда более яркими соратниками Ленина, «интеллектуалами», которых он отправлял на костер, огульно объявляя троцкистами, даже если в действительности они соперничали с Троцким, — Зиновьевым, Радеком, Бухариным и пр. Сталин предпочел им своего грузинского соотечественника Берию, армянина Микояна, бесцветного Молотова — в общем, тех, кто вряд ли заблистал бы на его фоне.

Осталось ликвидировать лично Троцкого. Первая попытка в 1937 г. провалилась, второй занялся Берия, отвечавший за все антитроцкистские акции. В 1939 г. к Сталину вызвали П. А. Судоплатова, заместителя начальника ИНО НКВД. Он оставил наиболее подробное и полное свидетельство о том, как был отдан приказ об убийстве Троцкого. Берия на встрече со Сталиным сказал, что троцкисты «стремятся лишить СССР позиции лидера мирового коммунистического движения». «Сталин… продолжал держать трубку в руке, не раскуривая ее, — пишет Судоплатов. — Затем чиркнул спичкой… и пододвинул к себе пепельницу. […] Сталин встал из-за стола и начал мерить шагами кабинет… По словам Берии… моя задача состояла в том, чтобы, используя все возможности НКВД, ликвидировать Троцкого. Возникла пауза. Разговор продолжил Сталин.

— В троцкистском движении нет важных политических фигур, кроме самого Троцкого. Если с Троцким будет покончено, угроза Коминтерну будет устранена.

Он снова занял свое место напротив нас и начал неторопливо высказывать неудовлетворенность тем, как ведутся разведывательные операции… Затем Сталин посуровел и, чеканя слова, словно отдавая приказ, проговорил:

— Троцкий, или, как вы его именуете в ваших делах, “Старик”, должен быть устранен в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению. Им будет очень трудно выполнить свой интернациональный долг по дестабилизации тылов противника, развернуть партизанскую войну». Операции дали кодовое название «Утка»{194}.

Это совещание происходило в марте 1939 г. Троцкий, укрывавшийся в Мексике, был убит 21 августа 1940 г. в Койоакане агентом НКВД, сумевшим войти к нему в доверие. Фильм Джозефа Лоузи «Убийство Троцкого», вышедший в 1972 г., не содержит информации, добавленной Судоплатовым, которая стала известна лишь в 1994 г.

Наконец, Муссолини знал, что альянс с Германией не пользуется в Италии популярностью. Объявление о неучастии страны в войне благосклонно встретили и монархистские круги, и церковь, и, по всей вероятности, большая часть общественности. Но дуче, как и правители 1915 г., хотел, чтобы Италия участвовала в конфликте: «Фашизм — это действие». Масштабы и природа его власти позволяли ему единолично принимать решения и «соблюдать пакт с Гитлером».

После вступления Италии в войну неприязнь антифашистов, христианских демократов и монархистов к режиму стала сильнее, чем когда-либо. Однако репрессии их разобщили. Они никак не контактировали между собой, и деятельность их оставалась фрагментарной. Кроме того, в самом начале конфликт затронул лишь империю и Грецию, мобилизации сил — кроме словесной — не требовалось, и страна не ощущала по-настоящему, что идет война: об этом свидетельствует кинохроника «Луче».

Затем стали чувствоваться ограничения (в питании и пр.), а вскоре, после военных поражений и особенно бомбежек городов, — проявляться усталость и недовольство. К активным действиям против дуче перешла не столько оппозиция, сколько сам режим.

3.

ВОЙНА ИЛИ УНИЧТОЖЕНИЕ? (1939–1945)

СПЕЦИФИКА КОНФЛИКТА

Война на уничтожение, какую иллюстрируют примеры Освенцима и Хиросимы, является одной из характерных черт Второй мировой войны. Впрочем, резня армян в 1915 г., во время Первой мировой, использование тогда новых видов оружия (газы, подводные лодки и пр.) свидетельствуют, что на уровне своей эпохи воюющие стороны всегда готовы на что угодно, лишь бы обеспечить собственное господство. Адмирал британского флота лорд Фишер в 1914 г. считал, например, что «сама суть войны есть насилие, в ходе военных действий любая умеренность идиотизму подобна»; немецкий адмирал фон Ингеноль после войны подтвердил, что «в 1914 г. тяжесть ситуации требовала освобождения от всякой щепетильности». В 1916 г. при Вердене генерал Фалькенхайн намеревался «выпустить кишки» французской армии. Позднее, когда Жозеф Кайо высказал опасение, что французская нация не переживет бойню, нанесшую страшный урон ее численности, Клемансо приравнял его беспокойство к предательству.

В последующие годы нацистский и коммунистический режимы вели самую настоящую, хоть и необъявленную войну во имя расы или социального прогресса: первый — против евреев Германии, а затем Чехии, второй — против буржуазии «как класса», против крестьян, которых он определял как «кулаков», и т. д. Вторая мировая война, по сути, шла в русле этой необъявленной войны, пусть даже изменились ее черты, течение и интенсивность.

При этом другие режимы — певцы демократии и поборники свобод — тоже без колебаний прибегали к войне на полное уничтожение. Даже если такая война не обосновывалась теоретически и не программировалась, она, тем не менее, предусматривала, по примеру врага, стирание городов дотла — вплоть до использования атомной бомбы.

Выдающийся японский писатель Кэндзабуро Оэ[26] ставит в вину сбросившим бомбу американцам, что они цинично притворялись, будто не понимают среднесрочных и долгосрочных последствий ядерного взрыва.

На Востоке: война или начало уничтожения?

Пьер Лаваль оправдывал в 1940 г. свою коллаборационистскую политику стремлением «не повторить участь Польши».

Польское население — жертва немецкой и советской оккупации — действительно первым пострадало от ужасов войны, переходящей в массовое истребление.

К западу от границы по советско-германскому пакту немцы полностью уничтожили польское государство, как только разгромили его армию. Не менее жестоко поступили и на Востоке: Советы отобрали у поляков последнюю надежду даже на сохранение какого-нибудь государства-придатка вроде вишистской Франции после июня 1940 г. Гитлер аннексировал районы Данцига и Познани, что соответствовало немецкой части Польши до 1914 г., т. е. около 91 тыс. кв. км с населением в 9 млн. чел., в т. ч. 600 тыс. евреев и 600 тыс. немцев. Аннексированную территорию он отдал в ведение Гиммлера и Гейдриха. Остальную часть Польши, которую он назвал Генерал-губернаторством, фюрер передал Гансу Франку. Установка на германизацию захваченных земель проявилась в их колонизации в пользу немецких поселенцев. Спустя несколько лет уже 750 тыс. немцев населяли аннексированную территорию, в то время как 330 тыс. поляков были убиты, а 860 тыс. депортированы в Генерал-губернаторство или угнаны в рейх на принудительные работы{195}.

В Генерал-губернаторстве, куда вошли Варшава и Краков, деполонизация выразилась в радикальном уничтожении польской элиты, т. е. убийстве практически половины польских врачей, юристов и высококвалифицированных инженеров, 40% профессорско-преподавательского состава и т. д. Немецкий историк Рудольф фон Тадден заметил, что на картах, служащих фоном к заглавным титрам «Дойче вохеншау», например, Западная Польша и Генерал-губернаторство были включены в состав рейха, а Эльзас-Лотарингия — нет. Германизация Польши распространилась даже на почтовые марки, в то время как в Чехии надписи на марках делались на двух языках: немецком и чешском{196}.

Что касается евреев, оказавшихся в Генерал-губернаторстве, то их начали сгонять в гетто уже с января 1940 г. Эти гетто охранялись полицией и управлялись Еврейским советом (Judenrat), ответственным за принудительные работы (на такие работы отправляли и цыган). Лишенные защиты закона, евреи могли быть ограблены или убиты совершенно безнаказанно. Они имели право на 184 калории в день, против 669 калорий для поляков и 2 613 калорий для немцев. Голод и казни привели к смерти 100 тыс. евреев за период «малого террора», предшествовавший нападению Германии на СССР. Всего же в оккупированной немцами Польше с 1939 г. до конца войны пали жертвой геноцида 2,7 млн. евреев, и в целом было убито 6,028 млн. жителей, следовательно — еще 3,3 млн. поляков не еврейского происхождения, то есть погибла одна пятая населения этой части бывшей Польши, из них 664 тыс. чел. — с оружием в руках{197}.