Мятеж - Александр Сысоев

Еле от него отвязавшись, я тоже вышел из вагончика и стал ожидать на улице когда они уйдут. Вскоре за ними пришла машина и они уехали.

Вечером того же дня Тощев заслал к нам обеспокоенных гонцов, чтобы они узнали не натворил ли он чего опасного в трактире. Они просили от его имени не сообщать в милицию о его проделках.

Ещё раз подобный первому случай произошёл у меня с Тощевым через год летом 1994 года. Ночью в трактире барменом работал сельский парень Толик, а на кухне ему помогало два человека, — муж с женой, — недавно переехавшие из шахтёрской Воркуты к нам в деревню. За вагончиком у меня находилось складское помещение, где хранился товар и там же я прятал вырученные деньги. Как-то вечером я пересчитывал их и в это время неожиданно вошёл Толик, чтобы взять в запас на ночь кое-какого товара. По его глазам я понял, что он обратил пристальное внимание на моё занятие, но не придал этому особое значение.

Утром я встаю и вижу, что дверь в склад приоткрыта, — кто-то подобрал ключ к замку и вскрыл его. Проверяю, — денег на месте нет. Я сразу захожу в вагончик, там всё как обычно. И Толик и его помощники сразу начинают отпираться, что ничего, мол, не знают и ничего не видели. Кончилась их смена и они спокойно разошлись по домам. Пропало где-то 4,5 млн. не деноминированных рублей, в то время сумма для меня значительная. То, что это сделали в сговоре мои рабочие сомнений быть не могло, но у меня не было рычага, чтобы заставить их признаться. С цыганской крышей я только расстался, а с редькинскими ещё не завёл знакомство, да и пользоваться их услугами для решения внутренних вопросов я не стал бы, потом дороже обошлось бы. Рука сама потянулась к телефону и, позабыв прошлое, я набрал домашний номер телефона Тощева. Через полчаса он уже был у меня. Мы с ним объехали на машине моих рабочих и отвезли их в милицию. Там в кабинете он учинил им перекрёстный допрос, протоколируя его на бумаге. Дав понять, что в моём отсутствии они быстрее признаются, он отпустил меня домой.

Дальше всё повторилось в точности как было в первый раз. Рабочие как ни в чём не бывало вечером заступили на смену, пояснив мне, что за неимением к ним претензий, Тощев отпустил их по домам… Я стал названивать ему, чтобы узнать каков итог допроса, но ровно неделю ни дома, ни на работе он не показывался, и никто не мог мне сказать где его искать Через неделю с опухшим от пьянки лицом он появился на работе, где за прогулы ему объявили выговор. По выяснении я узнал, что всё это время Тощев зависал на блатхате и пропивал полученные от моих ответчиков украденные деньги, которые они ему отдали в замен на обещание не заводить на них уголовное дело.

На этот раз он мне объяснять вообще ничего не стал, сделав вид что ничего не произошло. И моя жалоба на него в шестой отдел не возымела действие, — там только развели руками, — как говорится, — корпоративное братство в действии, — с цыганами мы тебе помогли, а наших, извини, трогать не можем.

После случая с краном чаша моего терпения переполнилась и я решил на Тощева написать жалобу в тверскую прокуратуру. Тем более, что неожиданно появился ещё один компрометирующий его материал.

Соседка моей жены в посёлке Боровно приторговывала на дому спиртным. Об этом узнали другие нелегальные торговцы и предложили ей платить им за это дань. Она естественно им отказала. Тогда с их стороны посыпались угрозы о физической расправе. Вскоре неожиданно к ней домой нагрянули с обыском Тощев с новым участковым Куликовым и изъяли без протокола у неё весь спирт. Я расследовал это дело и оказалось, что те торговцы в связке с Тощевым и Куликовым монополизировали всю неофициальную торговлю на дому по нашему сельскому округу, которая, как правило, велась с частных квартир. Они торговали, а менты за мзду закрывали их конкурентов, если те отказывались платить им дань.

Больше всего меня поразили в этом деле злодейские взаимоотношения между земляками, которые все родились и выросли в одном посёлке. А так же алчность и продажность ментов. Таким образом, они милиционерами назывались уже чисто номинально, а по своей сути были обыкновенными бандитами.

Кроме того Тощев с Куликовым взяли себе за обыкновение питаться в моём трактире, забывая при этом рассчитываться…

Все эти проделки Тощева и Куликова я подробно описал в своей жалобе и направил её по инстанции в тверскую прокуратуру.

Вскоре из Твери ко мне домой приехал проверяющий. Все изложенные мною факты подтвердились: рельсов на подъездных путях не было, люди, находящиеся в одной банде с Тощевым и Куликовым нашлись и мои бармены случаи неоплаты ими съеденных обедов подтвердили. Однако для возбуждения уголовного дела как всегда не хватало малого: у рельсов оказывается не нашлось хозяина и они числились бесхозными, вымогатели отрицали свою связь с ментами, а за неоплаченные обеды надо было сразу составлять протоколы с понятыми и кассовыми чеками. По поведению и тону разговора прокурорского работника я видел, что он не сомневается в моей правоте, но при существующей ныне практики юриспруденции, он ничем не мог мне помочь. Вручив мне бумагу, что в результате расследования указанные в жалобе факты не подтвердились, он уехал обратно в Тверь. Куликова с Тощевым даже не понизили в должности.

Раз система не пожелала очиститься от подобных людей, раз их поступки не вызвали у неё неприятие, значит её нынешний костяк состоит из работников с такими же низкими морально-нравственными качествами. Бесспорно, в милиции сейчас могут работать и кристально чистые люди, но погоды они не делают, и рано или поздно криминальная составляющая органов отторгнет их от себя. Тощев является не исключением, а характерным лицом современных правоохранительных органов в демократической России. Чтобы у читателя не сложилось превратного впечатление будто из-за него я вообще обозлился на весь белый свет и на милицию в частности, опишу общеизвестные факты положения дел с законностью в городе Вышнем Волочке, которое я уверен ничем не отличается от состояния дел в этой области в общероссийском масштабе.

Я уже описывал в восьмой главе, что Владимир Викторович Волгин начальник отдела по борьбе с организованной преступностью меня лично инструктировал каким бандитам мне лучше платить дань, что само по себе, если смотреть не предвзято, является абсурдом.

До правления демократов Вышний Волочёк был знаменит своими текстильными фабриками. Но за годы реформ фабрики позакрывались и некоторая часть женского населения, пользуясь выгодным трассовым положением города, переквалифицировалась в проститутки. Если в вечернее или ночное время подъезжать к городу на машине, то во многих местах в свете фар можно видеть многочисленные группки молоденьких жриц любви, опекаемых сутенёрами и сутенёршами. Действуют они совершенно открыто ни кого и ничего не боясь, так как ответственные за порядок менты сами пользуются их секс услугами. Сутенёры пытались распространить свой сервис и на мой трактир, но я запретил им это делать. Тогда своих ночных бабочек они стали располагать снаружи здания и чуть в стороне, чтобы не терять выгодную для них точку. Я заснял на видеокамеру навязчивое поведение проституток и написал заявление в милицию, чтобы они приняли меры. Но оно было проигнорировано ими.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});