Изгнанница. Клятва рыцаря - Рикарда Джордан

Через какое-то время Герлин поняла, что опасность не настолько велика, как она предполагала сначала. Грабители не слишком умело сражались, да и оружие у них было не очень подходящим. У некоторых были плотничьи топоры, другие размахивали мотыгами и серпами, и это оружие не могло противостоять мечам рыцарей. Да и выглядели они не как настоящие бандиты, награбившие много золота и другого добра. На мужчинах были поношенные крестьянские рубахи из выцветшего льна.

Флорис и Дитрих приказали рыцарям остановиться, когда стало ясно, что защита превращается в уничтожение противника. Трое грабителей были убиты, несколько ускользнуло, и рыцари согнали остальных дрожащих от страха налетчиков в небольшую кучку перед Дитрихом. Когда Флорис подошел к мужчинам, некоторые из них упали на колени, другие не стали просить о пощаде – они были уверены, что их сразу же повесят.

Дитрих оставил свою лошадь возле коня Флориса и растерянно взирал на испуганных крестьян.

– Насколько глупыми нужно быть, чтобы напасть на группу вооруженных рыцарей с мотыгами и серпами! – воскликнул он.

Один из мужчин – он до этого момента обреченно ждал приговора – поднял на него глаза. Он не был похож на грабителя с большой дороги, не выглядел бесшабашным. Его волосы были подстрижены до ушей, и вид у него был как у обычного деревенского жителя.

– Простите, господин, я лучше умру, но не потерплю, чтобы меня называли глупым! – заявил он.

Герлин едва не рассмеялась, но ее растрогало то, что этот пожилой мужчина держался с таким достоинством.

– Совершать нападения нас вынуждает не отвага, а отчаяние. Пару недель назад на нашу деревню напали несколько вооруженных всадников и все сожгли дотла. Они разграбили наши запасы, разогнали скот и вытоптали наши посевы. Наши дома разрушены, а наших жен обесчестили. Теперь мы должны смотреть на то, как они умирают от голода? Мы не хотели вас убивать, мы подумали… Если бы вы спаслись бегством, мы могли бы забрать себе то, что находится в вашей повозке.

Дитрих потер лоб. Как крестьяне могли прийти к мысли, что группа вооруженных рыцарей будет спасаться бегством при нападении? Однако он решил не обвинять еще раз мужчину в глупости. Вместо этого он спросил у него:

– Что по этому поводу говорит ваш господин? Это ведь епископ Бамберга?

Мужчина кивнул и произнес с горечью:

– Он не особенно заботится о нас. Он отправил к нам нескольких рыцарей, чтобы они нас допросили… но большая часть мужчин во время нападения была в лесу – мы добываем уголь, понимаете ли… А женщины – одни с криками разбежались в разные стороны, лишь завидев всадников. Много они им не могли рассказать. И от рассказов желудок не станет полным.

Герлин тем временем спешилась, проверила, все ли в порядке с ребенком – тот безмятежно спал, – и достала несколько золотых монет и серебряных приборов, которые можно было легко продать. Подарки для епископа – наверное, вряд ли можно было найти кого-либо из живущих на землях господина Отто, кто нуждался бы в них больше. Она сложила ценности в мешок, подошла к Дитриху и прошептала ему что-то на ухо.

Флорис предугадал намерения Герлин.

– Сначала нам стоит осмотреть деревню, прежде чем раздавать пожертвования. Я хочу знать, правду ли они нам рассказали и стоит ли отпускать их, вместо того чтобы повесить, – мрачно произнес он.

Крестьяне снова затряслись от страха.

Герлин улыбнулась. Флорис де Трилльон уж точно не стал бы никого вешать, равно как и другие рыцари. Хоть люди благородного происхождения и могли без колебаний разрубить кого-то на куски в битве, однако исполнять роль палача они не брались.

Пожилой крестьянин с почтением склонился перед рыцарем.

– Добро пожаловать в наше поселение! – спокойно произнес он.

Невзирая на это, Флорис построил отряд в боевой порядок и велел рыцарям приготовиться к возможным засадам. К счастью, эти предосторожности оказались напрасными. Крестьяне повели путешественников по проторенным дорогам к скоплению домиков на холме. Расположение было типичным для деревни угольщиков – когда-то несколько человек переселились в лес, расчистили участок и забрали своих жен. Через несколько лет поселение Лоисла будет выглядеть точно так же, крестьянам только нужно будет выкорчевать больше деревьев, чтобы заниматься земледелием, эти же люди делали древесный уголь и продавали его. Нападение рыцарей в этом отношении нанесло им большой урон. Весь уголь, добытый за зиму и весну, который мужчины хотели сбыть к Пасхе, сгорел. Даже дома, вернее лачуги, были в значительной степени разрушены, и только в некоторых из них можно было жить. Теперь запуганные люди ютились под временными деревянными навесами. Женщины и дети, завидев рыцарей, приготовились спасаться бегством – и Герлин выехала вперед, чтобы успокоить их.

Вскоре она уже сидела в кругу жителей поселения, делила свой дорожный провиант между грязными, оборванными и изголодавшимися детьми и слушала рассказы женщин. Они в основном подтверждали все, что рассказывал Рюдигер. Речь шла о нападениях не ради наживы, целью было разрушение и насилие.

Крестьяне упали перед жителями Лауэнштайна на колени, когда Дитрих заявил, что никто не будет повешен или даже наказан за грабеж. Он сожалел о смерти троих мужчин. Герлин щедро одарила крестьян. Теперь обитатели деревни по крайней мере смогут выжить, пока не добудут новый уголь.

– Если это действительно дело рук Роланда, то он даже не подозревает, что натворил! – горячилась Герлин, когда путешественники из Лауэнштайна наконец отправились дальше. – И сколько хлопот для епископа он этим создал! Отважные крестьяне и угольщики, которые по нужде становятся грабителями!

– И при этом еще и погибают, – добавил Дитрих.

Флорис фыркнул.

– Но не все! – заявил он. – Некоторые из них, несомненно, решат, что в состоянии расправиться с путешественниками, поймут, на кого из путников можно напасть, а на кого не стоит, и начнут грабить и мародерствовать. Затем они сколотят банды. И тогда благодаря господину Роланду наши дороги станут еще опасней. Этого типа следует повесить!

В последние два дня путешествия жители Лауэнштайна ехали уже не по густому лесу. Только иногда среди полей и лугов попадались небольшие перелески. Герлин вздохнула с облегчением: временами выглядывало солнце, и их вещи немного просохли. Наконец после целой утомительной недели в пути – обычно такая поездка занимала три-четыре дня – они добрались до Бамберга.

Дитрих, который въехал в городские ворота вместе с Герлин, выглядел истощенным и обессиленным, да и сама Герлин едва держалась в седле. Разумеется, езда верхом была для нее все же приятней, чем поездка в повозке. Хотя долгие дождливые дни она частично провела с Дитмаром под навесом, все ее тело ныло от тряски. Ко всему прочему, по затопленным дорогам Бамберга невозможно было проехать – река Регниц, как это случалось каждый год, вышла из берегов, и вода доходила лошадям до колена. Квартал вокруг собора не был затоплен, однако здесь все еще были заметны следы пожара, произошедшего несколько лет назад. Епископ Отто велел заново отстроить здания, однако пройдут годы, прежде чем собор снова будет сиять красотой.

Крепость у собора, которая ранее была резиденцией епископов, также почти полностью выгорела. Господин Отто проживал в Альтенбурге, надежном и укрепленном, однако не слишком удобном замке. Его гофмейстер громко причитал по поводу нехватки места и свечей, когда провожал Герлин и Дитриха в их покои. Герлин только устало махнула рукой.

– Мне этой комнаты будет вполне достаточно, – пробормотала она, усаживаясь у камина. – Зато помещение лучше прогреется.

И действительно, уже через короткое время в покоях стало тепло, однако тяга в камине была плохой, дым расползался по комнатам, и маленький Дитмар начал кашлять. Герлин со вздохом сняла пергамент с оконных переплетов, и дым стал выходить на улицу.

– Наверно, нам следовало ночевать в палатке, – размышляла Герлин. – Или же прямо в лодке… сейчас мне это кажется самым сухим местом. Позаботься о том, чтобы мы как можно быстрее уехали отсюда, Дитрих! Иначе ребенок может отправиться на тот свет! Здесь можно найти для него сиделку, или в доме епископа прислуживают только монахи?

Дитрих рассмеялся, однако Герлин не сразу удалось отыскать в кухне девушку, которая охотно согласилась позаботиться о ребенке.

– Это всего лишь на пару дней, – успокоила Герлин гофмейстера, который окинул недоверчивым взглядом появившуюся в покоях гостей епископа женщину-прислугу.

Однако так скоро покинуть Бамберг они не могли, ведь они собирались отпраздновать Пасху с епископом, а до Страстной недели оставалось еще два дня. Герлин не знала, чем себя занять все это время. Епископ был человеком старомодным и не приглашал жен своих гостей на празднества и даже на ужины. Поэтому они неохотно сопровождали своих супругов в их поездках в Бамберг, и Герлин долгое время была в крепости единственной женщиной благородного происхождения. Пока Дитрих и рыцари вместе с епископом пировали или выезжали на охоту – развлечение, которое Дитрих даже при хорошей погоде находил весьма сомнительным, а во время дождя ненавидел, – она посещала женские монастыри и госпитали, проявляла милосердие и раздавала милостыню. Вскоре привезенные подарки иссякли, однако эти траты были вознаграждены: переговоры с епископом оказались не такими уж сложными.