Двойная жизнь Вермеера - Луиджи Гуарньери

Именно поэтому он счел за лучшее завершить свою карьеру «Омовением ног», без сомнения, самой худшей из его подделок, по крайней мере с точки зрения эстетики, и даже в техническом плане уже отнюдь не такой вдохновенной и удачной, как ранние работы. Если в предыдущей картине Христос символически провозглашал спасение блудницы, здесь прощение пластично нисходит на грешницу, занятую мытьем Его ног (точнее, правой ноги, потому что левой не видно). ВМ не стал счищать довольно-таки обширные участки первоначальной живописи (неизвестного автора, изобразившего сцену с конными рыцарями) и держал картину в печи слишком долго – или установил чересчур высокую температуру. Так что процесс испарения шел слишком интенсивно, и на поверхности остались многочисленные маленькие воронки, которые ВМ исправил довольно-таки грубо. Создание этой подделки, скажем в скобках, оказалось для ВМ весьма дорогим предприятием, поскольку одеяние Христа ультрамаринового цвета, занимавшее более трети общей поверхности картины, потребовало огромного количества ляпис-лазури, самого дорогостоящего материала из всех. Впрочем, в то время тривиальные экономические проблемы ВМ, конечно, не мучили.

Если рассматривать ситуацию исключительно с художественной точки зрения, то последние работы ВМ демонстрируют, что фальсификатор перестал писать в манере Вермеера и начал писать в своей собственной. Если можно посчитать «Христа в Эммаусе» Вермеером нетипичным, странным, необычным, то «Омовение ног» – это чистый ВМ. «Христос в Эммаусе» основывался на «Христе в доме у Марфы и Марии», картине нетипичной и спорной, которая, быть может, и не принадлежала кисти делфтского мастера. Вероятно, вся карьера ВМ строилась на гигантском недоразумении, а то и вовсе на выдуманном Вермеере, которого никогда не существовало. Но «Омовение ног» даже отдаленно не напоминало первую большую подделку ВМ, вдохновленную все же Вермеером, хотя и сомнительным. Отныне ВМ уже не пытался копировать и подделывать работу, которая могла быть приписана одному из великих художников XVII века: теперь он ограничивался тем, что копировал и фальсифицировал самого себя.

Ясно, что ВМ постепенно понял: бессмысленно пытаться достичь тех высочайших технических и художественных результатов, которые в начале карьеры фальсификатора он считал необходимыми, чтобы продать свои работы. Как и многие успешные художники, он, так сказать, утратил вдохновение, бросил искать какую бы то ни было оригинальность, перестал быть столь требовательным к себе – расслабился, обленился и почивал на лаврах. Поскольку созданные им подделки не подвергались каким-либо специальным исследованиям, не говоря уже о радиографии, он больше не заботился о том, чтобы производить первоклассные работы безукоризненного качества и высокой сложности. Если, чтобы продать подделку, достаточно искусственно состарить библейский сюжет, написанный на холсте XVII века, и поставить заветную подпись огромной притягательной силы (I.V.Meer), если покупатели готовы заплатить огромные деньги за работу, чья художественная ценность определялась исключительно исходя из предполагаемой личности автора, зачем же тогда работать как проклятому, упорно и всерьез, как работал он несколько лет назад, раз цели можно добиться гораздо проще? В случае с «Омовением ног», к примеру, специалисты, покупавшие картину от лица государства, – хотя отнюдь не считали ее шедевром, – не колеблясь, согласились на заоблачную цену, несмотря на отказ продавца подвергнуть ее рентгеновской съемке. Более того, купив картину, эти специалисты и не подумали произвести те самые проверочные процедуры и технические анализы, которые прежде антиквар де Бур не позволил им выполнить.

Если первые судьи подделок ВМ, такие как Абрахам Бредиус, были обмануты работой, выполненной на высочайшем техническом и художественном уровне, каковой являлся «Христос в Эммаусе», то знатоки, которые оценивали «позднего» ВМ, куда менее заслуживают оправдания: они приняли за подлинного Вермеера картины, небрежно и вообще плохо написанные, хуже тех, что ВМ создавал «на свету» и подписывал собственным именем. Парадоксально, но именно благодаря неудержимому падению своего мастерства фальсификатора ВМ удалось навсегда подорвать репутацию и престиж так называемых экспертов. Конечно, следует сказать, что удачам ВМ не в последнюю очередь способствовала нацистская оккупация Голландии: власти, руководство музеев, антиквары и коллекционеры боялись, что шедевры, представляющие собой национальную гордость, попадутся на глаза какому-нибудь тщеславному главарю Третьего рейха, и тот завладеет ими независимо от того, продаются они или нет. Существовала реальная опасность, что бесценные работы попросту будут конфискованы. Этот распространившийся страх, который понемногу превратился в настоящий психоз, казалось, объяснял и ту сугубую секретность, каковой сопровождались все операции по продаже картин, на чем усиленно настаивали агенты ВМ. В итоге голландские антикварные круги не вполне осознали странность подобного изобилия новых Вермееров на рынке, тем более подозрительного, что всего за шесть лет общее количество работ, приписываемых делфтскому мастеру, увеличилось приблизительно на одну седьмую часть. С другой стороны, в Голландии потенциальные покупатели Вермеера были так немногочисленны, что все они знали друг друга и ожесточенно состязались между собой, ревниво следя за каждым шагом, предпринятым кем-то из них, – это и позволяло ВМ поднимать цены.

Сочтя, что слишком долго пользовался услугами проверенного канала Стрейбис – Хогендейк, ВМ, чтобы найти покупателя для «Омовения ног», решил прибегнуть к услугам старого школьного товарища, Яна Кока, также уроженца Девентера. Кок, бывший чиновник в правительстве Голландской Ост-Индии, был еще меньше подкован в области искусства, нежели невежественный Стрейбис, он даже имени Вермеера не слышал до того дня, когда ВМ пришел к нему и рассказал, что нашел «Омовение ног» в одной «старой коллекции», не забыв поспешно добавить: эта картина может принести больше миллиона гульденов. Поскольку ВМ, по его словам, не мог лично заниматься продажей, объяснив это своими отвратительными отношениями с антикварами, Кок согласился предложить картину вниманию де Бура, человека, который уже сбыл ван Бойнингену фальшивого де Хооха («Интерьер с пьющими»), полученного через доктора Боона еще до войны.

Когда де Бур осмотрел «Омовение ног», мысль его – снова, как и рассчитывал ВМ, – обратилась к «Христу в Эммаусе». Он спросил у Кока, где тот нашел картину, и Кок рассказал ту же небылицу, что ВМ выдумал для Стрейбиса. Де Буру «Омовение ног» показалось работой воистину бесценной, и он счел своим долгом предложить ее нидерландскому государству, дабы избежать возможного вмешательства в дело со стороны нацистских властей. Он связался с сотрудниками Рейксмузеума, и те отдали картину на экспертизу реставратору «Христа в Эммаусе» Люйтвилеру и доктору де Вилду, автору исследования о цвете у Вермеера, которым ВМ широко пользовался как раз во время работы над «Христом в Эммаусе». Оба весьма благосклонно отозвались о качестве работы и позвонили доктору Ханемме, директору роттердамского музея Бойманса и главному ответственному за приобретение «Христа в Эммаусе» от лица уважаемого учреждения, которое он представлял. Ханемма устремился в Амстердам: едва познакомившись с картиной, он поверил, что перед ним подлинный Вермеер. За несколько часов было решено сформировать особый правительственный комитет для определения адекватной цены на случай возможного приобретения шедевра нидерландским правительством.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});