Барнар — мир на костях 3 - Angor

бледнее снега!

Она вынула раскаленный топор и попросила стражника придержать воина.

— Насчет три отсеку лишнее и прижгу! Раз… — удар.

Через секунду в помещении запахло подпаленным мясом. Ратник дико задергал ногами.

— Вот и все, — вздохнула правительница. — На, глотни водочки, Виктор! Все будет хорошо.

Она только присела, как внесли следующего с рассеченной грудью. Из нее хлестала кровь.

— Буду зашивать! Крепись!

Тисса стянула с него кожаные доспехи и рубаху. Достала из раствора закругленные иглы с треугольными концами. Обработала кожу и вставила нити.

— И ты тоже глотни-ка водки! И постарайся думать о чем-нибудь хорошем. Хотя вряд ли тебе это поможет, — королева сжала губы и наклонилась над ним.

— Моей раны касаетесь вы, Ваше Превосходительство! Разве может мне быть больно!

— Еще как может! Боль есть боль. И перед ней все равны. И мои руки, как вы могли заметить по трупам за дверью, вовсе не спасают, — она воткнула иглу и принялась соединять мышцы.

Раненый не закричал, но ладони его сжались в кулаки так, что побелели, будто алебастр. Чтобы хоть как-то отвлечь того, Тисса решила спросить:

— Командир крепости, Рогир, Бедфорд, кто-нибудь из них еще жив?

— Командир мертв… Эти ублюд… Простите…

— Не извиняйтесь. Они ублюдки, а дальше?

— Ублюдки воткнули ему клинок в шею. А славный месье Бедфорд еще держался, когда меня уносили. Он сражается, словно лев. Сразу видно, в нем течёт кровь вашего рода.

— Он не ранен?

— Кажется, нет!

— А что насчет правителя орков?

— Ваше Велич…

— Просто Тисса. Сейчас титулы не имеют значения. К черту выкупы! Если понадобится, мы все здесь поляжем. Так что с ним?

Мужчина опешил от такого заявления.

— Да как же так можно… Вы ведь нужны Дорману! Ваша жизнь бесценна! Как вы этого не понимаете!

— Я уже сказала вам, что сейчас я просто Тисса. И повторять больше не собираюсь! А насчет Дормана… Да, я ему нужна. И именно поэтому я сейчас здесь, зашиваю вашу рану. Правитель должен быть там, где его люди в нем нуждаются. И я этим и занята в данный момент. И правитель должен иметь смелость разделить любую участь с подданными. Это, конечно, с политической точки зрения глупо. Но с человеческой точки зрения это правильно. А я хочу быть в первую очередь достойным человеком, а не живым политиком.

— Тисса, и вы ему доверяете? Этому Рогиру? Где подмога? Что, если он на стороне врага?

— Ну, во-первых добираться из их земель в наши достаточно проблематично. Особенно во время никса. Их могла задержать непогода. А во-вторых зачем оркам переходить на сторону варваров?

— Как же? Поделят Дорман. И главарь дикарей отдаст ему наших жен и детей на съедение, как скот.

— Что ж… Ваша рана в порядке. Правда, болеть еще долго будет и понадобится мазь, но это пустяки. Конечно, такой поворот событий, о котором вы заявили, возможен, но вы не знаете того, что известно мне. Рогир отличается от своих соплеменников. И я ему доверяю.

— Но вдруг это все пыль в глаза? Можно мне глоток воды?

Королева зачерпнула черпаком из ведра и подала ему.

— Если это пыль, как вы сказали. Тогда… Мы сегодня все умрем, — она протерла влажным полотенцем потную шею. — И в этом буду виновата только я. Отправлюсь в ад. Вот и приведут добрые намерения к самому худшему. Что за жизнь, — Тисса возвела глаза к потолку. — Только время покажет, кто оказался прав, а кто ошибался. Нам же приходится жить либо в постоянном страхе, либо в самоуверенности. Но чтобы не относиться ни к тем и ни к другим, а оставаться свободным философом, необходимо быть простым человеком. А я себе не могу этого позволить. Я королева, и мне придется играть в эту игру. Иначе будет только хуже… Но эта игра, в которой правители никогда не выходят победителями, — она усмехнулась. — А вообще много вариантов, знаете… Может быть и так, что Рогир нам верен, но вот его войска пошли против мира с нами. Так что плохих исходов всегда предостаточно. А вот хороший бывает только один. И мы за него сегодня боремся, — она пожала руку воину. — Так вы видели Рогира?

— Нет. Возможно, он был на другой галерее.

— А эльфы среди врагов встречались?

— Да. И немало.

— Вот как, — одна бровь королевы поползла вверх.

Она вышла на улицу и обратилась к рыцарям.

— Передайте остальным, что несколько эльфов нужно взять живыми! Устроим им затем хороший допрос, чтобы жизнь малиной не казалась! Из них нужно вытрясти абсолютно все!

— Выполним, Ваше Величество! — он кивнул. — Мы здорово их потрясем! Главное — душу не вытрясти.

— У тех, что на нас напали, нет души, — изрекла вслух женщина.

Она вернулась обратно и принялась менять намокшие повязки и поить больных травяным отваром.

— Тисса, — обратился к ней ратник с зашитой раной на груди. — У вас грустные глаза… Вы мне сказали до этого, что если что-то пойдет не так, то вы попадете в ад. Но это не так!

— И почему же?

— Потому что у вас были добрые помыслы. Разве это не самое главное? Ведь не всë в наших силах. Стоит уклониться от одной беды, как другая накинется с другого фронта. И не факт, что та, другая беда окажется меньше. Здесь, в этом мире, вас обвинят в ошибке, но не там… Ведь ваше сердце и совесть чисты. Вы хотели как лучше для всех. Хотя прекрасно знали, что на Барнаре так никогда не бывало. Не бывает так, чтобы всем было хорошо. Но вы все же на это пошли. И если все рухнет, если кровь всего Дормана прольется, то все равно мы с вами встретимся в раю.

— Как вас зовут?

— Монк.

Тисса склонила голову на правый бок и задумалась.

— У вас умные и одновременно глупые размышления, Монк, что я могу сказать… А это куда лучше, чем четкая определенность. Доброта должна идти рука об руку с умом, чтобы прокладывать только верную дорогу. Но, увы, уж так устроена жизнь, что не всегда ум способен помочь хорошему делу. Быстротечность времени, а следовательно, и поступков играют против нас. И ум ничего не может порой изменить. Поэтому я положилась на свое сердце и на слепую удачу. Я не оправдываюсь! К тому же для оправданий еще слишком рано… Просто рассуждаю. Но в любом случае, мне нравятся ваши слова, Монк! Благодарю за них. Однако надеюсь, что в рай мы попадем не сегодня. Не стоитторопиться, не правда ли?

— Это точно, — улыбнулся мужчина.

— Знаете, что самое абсурдное в