Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений - Бенно Тешке

французскими монахами» [Lomax. 1978. R 56].

Эти механизмы геополитического накопления породили систематическую манориализацию завоеванных территорий, осуществлявшуюся благодаря знакомому нам циклу руководимых графом завоеваний и пожалования феодов более мелким сеньорам. Эти недавно получившие землю сеньоры либо закрепощали местное крестьянство, либо в периоды нехватки рабочей силы предлагали сельским колонистам привлекательные условия для заселения, предполагавшие ряд свобод. Местные христианские магнаты и франкские рыцари, духовенство и папа – все объединились в устойчивый союз, занятый Священной войной, которая расширяла область их господства.

Германское Ostsiedlung

Германское Ostsiedlung («Расселение на восток») было таким же неровным и даже еще менее централизованным процессом, чем норманнские или даже каталонские завоевания, что отражало различие в исходных условиях посткаролингского Восточно-Франкского королевства. Благодаря оттонскому укреплению X в., феодализация государства началась здесь позднее и никогда не заходила так далеко, как в Западно-Франкском королевстве. Когда под влиянием внешнего давления в XI в. начался кризис, он приобрел необычную форму борьбы за власть между императором Генрихом IV и папством – так называемая «Борьба за инвеституру» (1060–1130). Генрих IV пытался удержать под своим контролем епархии, однако реформированное папство вступило в союз с германскими региональными герцогствами [Mitteis. 1975. Р. 177–192]. Папско-герцогская победа означала конец германской имперской теократии и ее прав на светскую инвеституру. Также она вела к «медиатизации» субвассалов, встроенных в жесткую пирамидальную систему германских Heerschild(«ленных щитов»). В противоположность Англии германским Гогенштауфенам не удалось стать территориальными сеньорами, способными воплотить единообразный и общий для всей территории политический курс за пределами своих королевских доменов. «Германское феодальное право, как всегда, ставило интересы вассалов выше интересов сюзеренов» [Mitteis. 1975. Р. 251]. Блокирование более значительных королевских публичных полномочий могущественными территориальными князьями, которые удерживали право выбора императора, привело к разрушению главного защитного звена между свободным крестьянством и королевским правосудием, то есть к новой структуре собственности феодальных поместий, обрабатываемых закрепощенными крестьянами [Андресон. 2010. С. 156–160; Arnold. 1985. Р. 1–22, 191].

После феодализации отношений внутри знати в двух направлениях стал развертываться «натиск на восток», часто подвергавшийся мифологизации. С одной стороны, геополитическое накопление, поглощавшее сельские территории, управлялось крупными приграничными сеньориями, располагавшимися за Эльбой. Саксония стала для восточной Европы тем, чем Нормандия была для Англии или Каталония – для Испании. Начиная с конца XII в. был запущен уже знакомый нам цикл военных кампаний, распределения земель, феодализации, за которыми шли новые кампании и дополнительная феодализация – благодаря всему этому германское господство распространилось далеко за Одер, углубившись в славянские территории. В ходе этого процесса безземельные неродовитые рыцари из старых областей германского заселения в Саксонии, Лотарингии или Фризии получили огромные земельные богатства, которые вскоре позволили им поставить собственным сюзеренам сотни рекрутов [Bartlett. 1993. Р. 33–39]. Земельная политическая экономия феодальных геополитических отношений использовала возможности продвижения знати вверх по социальной лестнице, предоставленные расселением на восток и «подвижной» германской границей.

В то же время германские купцы начали создавать устойчивую сеть торговых портов и городов по южному и восточному побережью Балтийского моря, получая таким образом доступ к богатым ресурсам зерна, древесины и меха восточной Европы. Эта форма торговли, координируемая Ганзейским союзом, базировавшимся в Любеке, задала ряд торговых монополий, которые защищались военными орденами, один из которых – Тевтонский орден – подчинил себе Пруссию. Военные ордена притягивали безземельных франкских сеньоров, занимались охраной морских торговых путей и продвижением феодальных порядков на прибрежные славянские территории. Военные ордена, возникнув в крестовых походах, постоянно рекрутировали франкских рыцарей и характеризовались необычайной «международной» мобильностью и строгой внутренней организацией. Поддерживая хорошо связанную сеть стратегических и логистических баз по всему средиземноморскому и атлантическому побережью, они считали самих себя силами особого назначения, необходимыми для феодального христианского мира [Christiansen. 1980]. На Балтике коммерческие и миссионерские интересы объединялись с военными возможностями и земельным голодом сеньоров-монахов, подталкивая к колонизации областей за Эльбой.

Папская революция и крестовые походы

Создание военных орденов, которые в контексте VIII в. могли бы считаться абсурдом, указывает на революцию в строении и идеологии папства. Тот самый XI в., который столь драматично изменил отношения внутри знати старых франкских земель, также изменил и отношение между светским и церковным, что стало предвестием грегорианских реформ, которые установит папство в качестве феодальной власти, стремящейся к главенству над всей Европой.

В период каролингской эры догрегорианская Церковь была подчинена франкским светским сеньорам[76]. Епископы выбирались императором и получали от него инвеституру, они пользовались особой имперской защитой и налоговыми послаблениями (компенсациями); на локальном уровне укрепилась система церквей, связанных с собственностью знати. Обычно знатная семья, которая обеспечивала религиозную организацию землей, назначала приходских священников и аббатов, что создало практики ухода части знати и ее собственности в монастыри. Рим был просто центром паломничества. Никакая четкая правовая линия не отделяла римское духовенство от остального феодального общества. Папа был, по существу, слабой номинальной фигурой, назначаемой германским императором. Поэтому до XI в. римские епископы были просто primi inter pares (первыми среди равных).

Структурное положение Церкви в средневековом обществе начало меняться, когда имперская теократическая власть пошатнулась в результате стремления сеньоров бана к прибыли. Региональные епархии, монастыри и приходские церкви стали первыми жертвами грабежа и конфискаций, которыми занялись сеньоры. Именно в это время невооруженное духовенство, в наиболыне степени страдавшее от междоусобиц шателенов, попыталось найти новые возможности отделения области священного от области профанного, дабы уклониться от контроля местных сеньоров [Mitteis. 1975. Р. 177ff].

Сперва монашеское реформистское движение, возглавляемое бенедиктинцами, перестроило отношения между рассеянными и слабо связанными друг с другом монастырями и землями, создав независимую от папы иерархию, подчинявшуюся юрисдикции аббатства Клюни. В то же время монахи сформулировали учение о «Трех орденах» и изобрели особый это с христианского рыцарства, что определило идеологические основы крестовых походов. Формулировка и распространение учения о трехчастном порядке, согласно которому общество функционально делится на воюющих рыцарей, молящихся священников и работающее крестьянство, были сознательной политикой экономически уязвимой части правящего класса, которая оказалась беззащитной перед мародерствующими сеньорами.

Затем епископские движения за мир попытались восстановить порядок, руководя сначала «божьим перемирием», а после и «божьим миром» в землях между Каталонией и Фландрией [Flori. 1992а]. Епископская стратегия умиротворения не могла поставить междоусобицу вне закона, однако ей удалось установить законные предлоги для войны, определяемые сначала через лиц и предметы, а затем – через время и пространство. Однако, поскольку у церкви не было возможностей принудить к исполнению законов – угроза отлучения могла применяться только в крайнем случае, – папы полностью переписали собственное учение о войне и попытались при помощи дискурса о «Трех орденах» и рыцарского кодекса перенаправить силы знати вовне, то есть против «неверных». Целью крестовых походов было снижение агрессивности знати внутри христианского мира и направление ее