Тайна Девы Марии - Хизер Террелл

В бутике при отеле Мара купила новую блузку и пару белья на смену или панталоны, как назвала их продавщица, после чего вселилась в номер. Апартаменты оказались чересчур помпезными, на ее вкус, вся эта васильковая отделка с золотом действовала на нервы, но зато из окна открывался превосходный вид на Темзу и Биг-Бен. Мара постояла с минуту, любуясь городом, а потом упала на пуховую перину.

Ровно два часа спустя, как было приказано, Мара спустилась в вестибюль отеля и вошла в «Фойе Темзы». Ее восхитил этот зал с буколической росписью, колоннами из розового мрамора и высоким резным потолком. А потом она заметила Лилиан в уютно освещенном дальнем углу, устроившуюся на светло-зеленом диванчике за столом.

Несколько секунд Мара разглядывала ее издалека, очарованная улыбкой помолодевшей Лилиан, с которой та смотрела на таинственного Джулиана, сидевшего к Маре спиной. На мгновение Мара увидела красивую молодую женщину, какой Лилиан когда-то была.

Мара подошла к столику, и Лилиан подняла на нее взгляд.

— А вот и вы, Дженнифер. Я бы хотела представить вас моему дорогому другу Джулиану Энтуистлу. — Лилиан махнула рукой в сторону господина. — Дженнифер Картрайт, Джулиан Энтуистл.

Мара припомнила подробности из жизни Дженнифер Картрайт, чьей биографией она сейчас воспользовалась. Девушка недавно поступила в отдел Лилиан на должность помощника. Лилиан не хотела, чтобы Джулиан хоть что-то узнал об истинном характере их исследования.

Джулиан поднялся, чтобы поприветствовать Мару. Совсем старик, с редкими седыми волосами, он возвышался над ней на добрую голову. На нем был элегантный, сшитый на заказ синий костюм, хлопчатобумажная белая рубашка в голубую полоску и черные полуботинки ручной выделки. Только трость у стены свидетельствовала о его преклонных годах, хотя Мара предполагала, что это мог быть всего лишь последний штрих в облике настоящего английского джентльмена. Видя перед собой величественного старика, Мара приготовилась к тому, что сейчас он наведет на нее страху не хуже Лилиан во время их первого знакомства, но ее встретила обаятельная широкая улыбка англичанина. Мара протянула руку и очень удивилась, когда Джулиан ее поцеловал.

— Мисс Картрайт, очень рад.

— Джулиан, вы не станете возражать, если мы закажем настоящий английский чай, пусть даже время для него не совсем подходящее? — поинтересовалась Лилиан.

— Время. Разве у такого старика вроде меня может быть «подходящее» время? Мы закажем чай и все, что к нему полагается! Лилиан, если я правильно помню, вы всегда любили сэндвичи с огурцом. А еще копченую лососину с томатом. И лепешки со взбитыми сливками и клубничным вареньем.

— Ох, Джулиан, как же мне вас не хватало, — чуть ли не захихикала Лилиан.

Ее лицо опять на секунду помолодело, но на этот раз улыбку сменило сожаление — как догадалась Мара, из-за недавно всплывшей правды об Эдварде. Лилиан пожала через стол руку Джулиана, а Мара сделала вид, будто смотрит в другую сторону, чтобы их не смущать.

Уплетая масляные лепешки с огромными порциями сливок и джема и запивая их крепким фирменным чаем, троица весело болтала о старых и новых временах, об аукционном доме «Бизли», о давнем, в несколько десятилетий, сотрудничестве Лилиан и Джулиана, создававших отделы провенансов каждый у себя, о нравах Дикого Запада в мире искусства, существовавших в дни их юности, и о теперешней бюрократии и отсутствии романтики. Говорили обо всем, только не о том, ради чего они здесь собрались.

Но потом, словно по сигналу, Джулиан поднялся, как только была допита последняя капля чая, и достал из внутреннего кармана пиджака конверт.

— Что ж, дамы, полагаю, я оставлю вас с этим, — сказал он, выкладывая конверт на стол. — Не будем обсуждать, каким образом он оказался у меня. Просто знайте, что я должен вернуть его в самое ближайшее время, и пообещайте не делать никаких копий. Я вернусь к вам примерно через час.

Он ушел, тихо и размеренно постукивая тросточкой.

Мара пересела к Лилиан, которая успела распечатать конверт чистым ножом для масла и уже раскладывала содержимое на столе. На пожелтевших от времени листах была такая мелкая печать, что Лилиан сняла пенсне, а Мара наклонилась совсем близко, чтобы разобрать слова.

СЕКРЕТНО

ВОЕННЫЙ ДЕПАРТАМЕНТ

ОФИС ПОМОЩНИКА СЕКРЕТАРЯ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ

ВОЕННЫХ СТРАТЕГИЧЕСКИХ СЛУЖБ

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ ПОИСКА УКРАДЕННЫХ

КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ

ВАШИНГТОН

И ОФИС ВОЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА (США)

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ,

РЕСТИТУЦИОННАЯ ГРУППА

СЕКЦИЯ ПАМЯТНИКОВ, ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ

ИСКУССТВ И АРХИВОВ

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

ОТ 18 СЕНТЯБРЯ 1946 Г.

ТЕМА ДОПРОСА: ФРЭНК ШОНЕССИ

СЕКРЕТНО

— Фрэнк Шонесси. Знакомое имя, — прошептала Лилиан.

— Вот как? Встречалось в документах?

— Нет, — ответила Лилиан так, словно ей было противно произносить эти слова: — Знаю его от Эдварда. Фрэнк Шонесси был его лучшим другом.

Женщины уставились друг на друга, ни та ни другая не осмеливалась отвести взгляд. Схема, разработанная Эдвардом и Фрэнком, стала им совершенно ясна, но они не обменялись ни словом. Лилиан первая потупилась и вновь вернулась к протоколу. Она переворачивала страницы, а Мара кое-как конспектировала. Обе были так поглощены своим занятием, что подскочили, когда Джулиан бесшумно возник перед ними.

— Простите, что напугал вас, дамы. Дело в том, что время вышло. К сожалению, я должен вернуть документ, как обещал. А вас, полагаю, ждет самолет.

Они как в тумане собрали свой легкий багаж.

— Джулиан, право не знаю, как мне вас благодарить, — произнесла Лилиан, когда они шли по вестибюлю к ожидавшей их машине.

— Лилиан, вы же знаете, ради вас я готов пойти на что угодно.

Джулиан и Лилиан обнялись. Мара разглядела в этом объятии и глубокое чувство, и сожаление о потерянных возможностях.

— В моем возрасте это может оказаться последним прощанием, — тихо сказал Джулиан.

Глаза Лилиан заволокло слезами.

— Джулиан, прошу вас, не говорите так.

— Это правда, дорогая. Я просто рад возможности сказать прощальные слова. Знайте, я был счастлив нашему знакомству.

Они обнялись крепче.

— Джулиан, это я была счастлива знакомству с вами все эти годы.

Мара незаметно юркнула в машину, предоставив их самим себе на последние несколько секунд. Когда рядом в машине оказалась Лилиан, глаза у нее блестели, и всю дорогу в Хитроу она не отрываясь смотрела в окно.

25

Амстердам, 1943 год

Слышится скрип гравия — это к дому подъезжает машина. Редкий по нынешним временам шум, поэтому Эрих сразу сбрасывает дремоту раннего утра. Он смотрит на Корнелию, которая спит, даже не шелохнувшись, тихо набрасывает халат, кутаясь от предрассветной прохлады, и спешит к окну.

По дорожке катит огромный черный «даймлер-бенц». Дверца со стороны водителя открывается, и выходит полицейский в форме. По-военному точными движениями он открывает заднюю дверцу и кланяется появившемуся оттуда офицеру СС в орденах. Эрих понимает, что ему следует разбудить Корнелию, после чего им нужно быстро одеться, но он скован страхом. Что теперь понадобилось от них нацистам? С тех пор как Баумы располагают охранным письмом рейхскомиссара, молодчики из службы Мюльмана больше не терзают его требованиями указать место, куда он спрятал картины, пока не перешедшие в собственность банка «Липпман, Розенталь и K°», однако, как им хорошо известно, когда-то висевшие на стенах в доме Эриха.

Звонок в дверь возвращает его к реальности. Когда Уиллем стучится в спальню, супруги уже одеты и прибраны. Рука об руку они спускаются по главной лестнице.

Офицер, увешанный регалиями, приветствует их улыбкой. Представившись, он говорит на голландском с сильным акцентом:

— Я приехал сообщить хорошие новости. У нас есть для вас визы в Милан и билеты на поезд.

— Визы в Милан? — переспрашивает Эрих; после недавнего письма дочери он удивлен, как ей все-таки удалось получить визы, но, разумеется, его переполняет радость.

— Да, вот они. — Офицер вручает супругам конверт. — Ступайте и займитесь багажом. Ваш поезд отправляется через два часа. Можете взять все, что унесете в руках.

Прежде чем пойти наверх и начать укладывать вещи, Эрих распечатывает конверт и просматривает визы и железнодорожные билеты первого класса. Один из пунктов в маршруте поезда заставляет его замереть. Он осмеливается задать офицеру вопрос:

— Почему этот поезд делает остановку в Берлине?

Офицер спешит его успокоить:

— Все международные поезда, отправляющиеся из Нидерландов, должны пройти через Берлин.

Эрих все еще встревожен, но объяснение его немного успокаивает. Газеты писали об этом новом правиле — результате бурной деятельности рейхскомиссара.