Рукопись из Тибета - Валерий Ковалёв

С каждым часом градус веселья повышался, танцы сменялись песнями с бодрым речитативом и наоборот.

— Хорошо сидим, — смакуя очередную чашу с пьянящим напитком, сказал я довольно обозревающему веселье Кайману.

— Хорошо, — мотнул он головой. — Слышь, а давай споем нашу?

— Давай, — икнул я, после чего мы не сговариваясь, затянули

   По Дону гуляет, по Дону гулят,   По До-ону, гуляет казак молодой!

При первых словах (орали мы будь здоров), индейцы прекратили очередной танец и стали с интересом внимать, а несколько собак — подтягивать. В унисон и удивительно мелодично.

   А дева там плачет, а дева там плачет!   А дева там плачет над быстрой рекой!..

воодушевило нас сопровождение, и песня полетела над бескрайними просторами Ориноко.

Такой, со времен Колумба, река точно никогда не слышала.

Проснулся я от щебета птиц за стеной, в гамаке с юной индианкой. Та сразу же выскользнула из него и исчезла, а я стал вспоминать, чем закончилось веселье. Не получилось.

Голова была ясной, в теле приятная истома, я вылез из скрипнувшей сетки и прошлепал пятками на террасу.

Там, в ярких красках утра и пении птиц, на циновке сидел, скрестив ноги Кайман, пил из плошки душистый кофе и затягивался сигарой.

— Бонжур, месье, — хитро улыбаясь, сказал он. — Как почивали?

— Ничего, — смутился я. — А что со мной была за девица?

— Это сестра Тайяны, — ответил вождь. — Ты ей понравился, и она ответила взаимностью. Кофе хочешь?

— Откуда он здесь? — потянул я ноздрями дразнящий запах.

— В этих чудных местах есть все, — прихлебнул из плошки Кайман. — Сложнее сказать, чего нету.

Потом я сходил к реке, где совершил утренний моцион, а когда вернулся, жены вождя накормили нас завтраком. Он состоял из жареного угря, бататов и дикого меда.

Когда женщины, убрав «со стола» отправились в лес за дичью, хозяин угостил меня сигарой, оказавшейся весьма недурной, и поинтересовался дальнейшими планами.

— Хочу добраться до Каракаса, а оттуда в Бутан, — ответил я. Сделать свою работу.

— В настоящее время это нереально, — сказал, почесав пятку, Кайман. — Туда от нашей деревни больше четырех сотен километров, а сейчас сезон дождей и подниматься вверх по реке опасно. Нужно ждать осени. А тогда мы сможем доставить тебя до Матурина[130]. Это такой город на половине пути. Оттуда на Каракас летают самолеты.

Да и чего тебе спешить? — дружески толкнул меня в бок. — Поживи на природе отдохни. А работа не Алитет. В горы не уйдет (скорчил уморительную рожу).

Так я остался до времени у индейцев пираха.

Они занимались охотой, рыбалкой и сбором лесных даров, а еще выращивали тыквы, маис и некоторые другие овощи на разбитых за деревней огородах.

Орудия жизнедеятельности были самыми примитивными, но, отдельные из них, а также способы применения, заслуживают описания.

Например, в охоте на крупных зверей, вроде оленей, пекари, муравьедов или пумы, помимо луков со стрелами и копий, пираха использовали духовые трубки, стреляющие отравленными ядом курару[131] иглами.

Причем делали это с достаточно большого расстояния и виртуозно.

Рыбу, кроме битья острогой, а также ловле сетками, маленькие люди добывали отваром из побегов лиан, который попадая в воду, усыплял ее, и та всплывала на поверхность.

Но самой удивительной была поимка обезьян с использованием кокосового ореха. В нем проделывалась дыра, после чего содержимое убиралось, а внутрь добавлялся вареный маис или тыква. Затем этот «капкан» привязывался к дереву, на котором резвились приматы, люди же затаивались поблизости.

В стаде всегда находился самый любопытный, который спустя некоторое время спускалась вниз, бежал к кокосу и начинал его изучать. А обнаружив внутри еду, совал туда руку, зажимая добычу в кулак, после чего пытался его вытащить. Однако это не удавалось, а разжать пальцы обезьяна не догоняла, начиная орать и бесноваться.

Тут из укрытия появлялись охотники, пленяя собрата со всеми вытекающими последствиями.

Впрочем, поедание дальних предков, новый вождь пираха запрещал, чему они особо не противились.

Дни полетели своей чередой, принося массу ярких впечатлений. Я, шутя, освоил язык индейцев и даже стал задумываться, а не остаться ли здесь навсегда. В этом земном Эдеме.

Время в сельве текло по своим особым законам, размеренно и неторопливо, мелочная суета отсутствовала, каждый день был наполнен новым и необычным.

Но, как и должно быть у каждого, уже отравленного цивилизацией, не хватало ее прогресса и сопутствующим ему амбиций.

Вскоре они проявились.

Как-то после одной охоты мы возвращались с Кайманом и его бессменными спутниками Кокои с Орахой, добыв только небольшого тапира[132].

При этом вождь заявил, что неплохо бы навестить одну из торговых факторий на реке, где прикупить патронов к его дробовику, закончившихся еще весною.

Когда же он сказал то же самое индейцам — оба радостно зачирикали, изобразив на лицах восторг и умиление.

— Хотят кашасы, — пояснил Кайман, сплюнув за борт.

— А что это за напиток?

— Ром из сахарного тростника. Крепкий и губительный для пираха. Эту гадость я им пить запрещаю. Но все равно, как услышат или увидят, просят. Дурное влияние бледнолицых.

— Это да, — согласился я, вспомнив историю американских индейцев. Как северных, так и южных. — А у тебя есть, чем платить торговцам? — поинтересовался у вождя.

— Раньше пираха вели с ними натуральный обмен. Дары сельвы на необходимые товары. Сейчас мы чаще берем деньги, и я покупаю их сам. Так меньше обмана.

— В таком случае, хочу помочь племени, — заявил я. — У меня для этого есть средства.

Такое решение возникло не спонтанно. Волобуев, он же Этьен Готье, уже три месяца провел с индейцами, пользуясь их гостеприимством, при том, что пираха жили небогато. Умением в охоте и рыбалке не отличался, являясь фактически нахлебником и ему, как бывшему гражданину страны Советов, а также коммунисту, было стыдно.

— А вот это зря, — сказал Кайман. — Ты наш гость, а пираха бескорыстные ребята.

— В таком случае хочу сделать им подарок, — продолжал настаивать я. — От чистого сердца.

— Ну, если так, то тогда другое дело, — согласился вождь. — Что-что, а подарки дети природы уважают.

На факторию мы отправились спустя два дня, в том же составе. В качестве даров леса, предлагаемых на обмен, Кайман захватил шкуру анаконды[133], которая высоко ценилась, а также корзину бразильских орехов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});