Люди желтых плащей - Максим Марух

– Максим, мне плохо!

– Отойди от чемодана!

Ваня бесцеремонно отодвигает Михася от капота:

– Михась, свали, пожалуйста, пока я тебе жопу не отстрелил.

Миша одаривает того полным презрения взглядом, говорящим: «в другой ситуации мы бы с тобой поговорили иначе», но уступает и отходит в сторону.

В отличие от других чемоданов, на этом нет привычных наружных замков-застёжек. Всё аккуратно спрятано внутри, на гладкой алюминиевой поверхности только ручка для переноски и кодовый механизм с кнопкой. Замки могут располагаться в любой части чемодана на любой из крышек. Если стрелять наугад, можно превратить чемодан в решето, а крышки всё равно останутся плотно сомкнутыми. Поэтому единственный наш шанс – выбить кодовый механизм, и надеяться, что это приведёт в движение замки.

Ваня щелкает затвором и приставляет дуло карабина вплотную к чемодану – аккурат между кнопкой открывания и дисками для набора кода. Зажмуривается.

– Стой! – вскрикивает Михась. – Подожди! Нужно его зафиксировать!

Он отбегает к обочине, а через пару секунд возвращается с плоским увесистым камнем. Кладёт на чемодан, отступает назад.

– Давай.

Ваня зажмуривается и спускает курок.

13:21

Первая пуля расплющивается о стальную пластину, на которой располагаются кодовый замок с кнопкой, не нанеся никакого видимого вреда. Несмотря на камень, исполняющий роль пресс-папье, чемодан отбрасывает на полметра назад. Приходится повторить. Вторая пуля расплющивается, как и первая, но на сей раз ощутимо вгибает пластину внутрь. Третья пуля закрепляет успех второй. Внутри чемодана гремит, и я чувствую, как обливается кровью сердце Михася с каждым новым выстрелом.

Четвертая пуля полностью утапливает искорёженную пластину внутрь крышки. Кнопка открывания и кодовый замок приходят в полную негодность – обратного пути нет.

– Давайте быстрее! – шипят на нас с дороги Воронюки. – Скоро сюда весь город сбежится.

Женя беспрерывно стонет и зовёт нас. Похоже, ему действительно плохо. Но я не могу сейчас всё оставить и уйти: я должен узнать, что находится внутри этого проклятого чемодана.

Михась устанавливает чемодан с камнем на прежнее место в пятый раз, и Ваня подносит дуло карабина к замку.

Звучит выстрел.

13:32

С пронзительным «ДЗЕН-НЬ», взорвавшем очередную мини-бомбу в моем мозгу, стальная пластина исчезает в недрах чемодана вместе с пулей, её выбившей. Камень отлетает и, кувыркаясь по капоту, падает на землю. На его месте в крышке чемодана вспухают два бугорка. При виде них у Михася расширяются глаза. Что бы ни выгнуло в алюминиевом корпусе эти бугорки – пуля, стальная пластина или пороховые газы – внутри вряд ли что-то уцелело.

Однако своей цели мы добились: между створками чемодана появляется узкая щёлка. Ваня просовывает в неё пальцы, тянет вверх.

С неприятным металлическим скрежетом верхняя крышка открывается, и Ваня заглядывает внутрь.

13:32

– Твою мать…

Усиливающаяся мигрень окончательно выбивает меня из колеи, я уже не стою, облокотившись на капот зелёного «Вольво», а вишу на нём. Глаза застит пелена, во рту стоит привкус меди, меня сильно тошнит. Я совершаю рывок в сторону «Мерседеса», но ноги не слушаются, и мне только удаётся выстонать:

– Что там?

Михась в нетерпении подскакивает к чемодану и тоже склоняется над ним. Тем временем Ваня извлекает на свет божий нечто, похожее на мёртвого угря: продолговатая коричневая лента, блестящая от влаги на солнце, с обоих концов которой капает на землю зеленоватая жидкость. В воздухе повисает резкий запах горького миндаля, исходящий от чемодана.

«Неужели цианид?» – проносится в мозгу безумная мысль.

– Фу… – сморщив нос, Ваня несёт «мёртвого угря» ко мне.

Когда он подходит ближе, я вижу, что никакой это не угорь, а кожаный патронташ, наполненный…

– Ампулы, – говорит Ваня.

И правда, узкие кожаные ячейки патронташа нашпигованы маленькими, с женский мизинец, стеклянными ампулами, запечатанными пластиковыми крышками с мембраной для моментального пробоя иглой. Ампулы наполнены зеленоватой жидкостью, она же стекает по патронташу и Ваниным пальцам.

Будь это цианид, мой друг уже бился бы в предсмертных судорогах.

– Там ещё несколько таких, но почти все разбиты, – поясняет Ваня. – Ну и вонища…

Я смотрю на ампулы, как зачарованный. В агонизирующем мозгу звучит голос генерала: «вы убили его… ему можно было помочь…»

Из размышлений меня выдёргивает зов брата:

– Максим! Максим! Мне совсем хреново! Помоги!

13:32

– Михась, неси инжектор! – кричу я, а потом хватаю Ваню за руку: – Идём со мной.

Вместе мы обходим «Вольво» (мне приходится мобилизовать внутри все силы, чтобы вернуть ногам твёрдость) и снова опускаемся на колени перед Женей.

Одного взгляда достаточно, чтобы понять: насчёт внушаемости брата я погорячился. Не в этот раз. Укус действительно оказался заразен, и сейчас его организм ведёт борьбу с вирусом. Борьбу, в которой он обречён на поражение.

Лицо Жени покраснело, лоб и щеки покрывают пунцовые лоснящиеся бляшки, чуть выступающие над кожей. Склеры налились кровью, она же сочится из носа. В уголках рта застыло белое, дурно пахнущее выделение – нечто среднее между слюнной пеной и зубным налётом. Руки (тоже сплошь в аллергических бляшках) вцепились в отвороты плаща на груди. Быстрое лихорадочное дыхание сменилось тяжёлым, с хрипами. На шее вздуваются вены, словно каждый вдох даётся ему из последних сил.

– Максим… Максим… я… мне…

– Тихо-тихо, не пытайся говорить. Только слушай. Вот это, – я вынимаю из патронташа одну ампулу и, удерживая её большим и указательным пальцами, показываю брату, – сегодня утром досталось нам от одного военного.

Глаза брата расширяются ещё больше, грозя вылезти из орбит. Он раскрывает рот, обнажая оскал, и моё сердце совершает тройной кульбит. Его зубы тоже сплошь в крови…

– Это лекарство? – после очередного чудовищного по своей тяжести вздоха, спрашивает Женя.

– Я не знаю. Мы не уверены… Ну, где там Миша застрял!

– Я здесь, – раздаётся за моей спиной.

Оборачиваюсь и вижу стоящего надо мной Михася. В одной руке у него искорёженный пистолет-инжектор для моментального введения раствора внутримышечно, в другой ворох бумажного серпантина, местами залитого зелёной жидкостью – всё, что осталось от доклада для генерала Борзова.

– Последняя пуля навела шороху, – объясняет он. – Инжектор сломан, а это, – он потрясает ворохом бумаги в руке, – ещё не скоро получится прочесть. Если вообще получится.

– Больше в чемодане ничего не было?

– Теперь там крошево из стекла, бумаги и этой вонючей гадости, – говоря это, Михась злобно косится на Ваню. – Осталось ещё несколько таких же лент с ампулами, кое-что уцелело, но большинство разбито. А больше ничего.

Ваня забирает у Михася пистолет-инжектор, вертит в руках.

– Этой штучке кабздец… – заключает он чуть виновато. – У нас нечем колоть, Макс. А до ближайшей аптеки неизвестно сколько.

Я чувствую лихорадочное верчение глазных яблок в глазницах, пока горящий адским пламенем мозг пытается найти решение проблемы. Каждое движение глаз отдаётся болью – всё равно что пилить смычком по оголённым нервам.

– Чемодан с медикаментами! – вдруг осеняет Ваню. – Вдруг он ещё в «Хаммере»?

– Спасибо… – хрипло благодарю его.

– За что?

– За то, что не дал моей башке взорваться. Тащи сюда шприцы.

Ваню убегает на дорогу, а я ловлю на себе неодобрительный взгляд Михася.

«Что ты собрался колоть и кому?» – этот вопрос читается на его лице, и я благодарен ему лишь за то, что он не озвучивает его. Потому что ответа у меня нет.

Мы ожидаем Ваню в тягостном молчании, слушая надрывное дыхание Жени, от которого мне самому становится труднее дышать. Наконец возвращается Ваня с упаковкой двухкубовых шприцев.

Присоединив иглу, вынимаю из кожаного патронташа зелёную ампулу, пробиваю мембрану в крышке и втягиваю в шприц всё до последней капли.

Снова поворачиваюсь к Жене:

– Думаем, это лекарство. Но полной уверенности нет.

– Уверенности нет никакой! – не выдерживает Миша. – Мы вообще не знаем, что это такое. Макс, не гони!

Смотрю на Женю. Времени у того совсем чуть-чуть: сквозь красную, точно ошпаренную, кожу просвечивают тёмно-серые вены. Минуту назад этого не было.

– Михась, не лезь! – рявкаю я.

– Да, – вторит мне брат, – мы сами разберёмся. Максим, давай…

Но Михась и не думает сдаваться:

– Нет оснований считать, что это лекарство! Это может быть что угодно!

Меня снова мутит. Рвотная масса устремляется вверх по пищеводу, но в последний момент мне удаётся сдержать её и глотательным движением отправить обратно в желудок. Боже, как болит голова…