Первое российское плавание вокруг света - Иван Крузенштерн

Люди, находящие удовольствие в том, чтобы пожирать подобных себе, не могут жить в продолжительном спокойствии. Нукагивцы воюют часто с соседями своими, как по сей, так и по многим другим причинам. Образ, каковым ведут войну, доказывает, сколько мало они отличаются от хищных животных. Редко нападают они во множестве на своих неприятелей. Обыкновеннейший способ победить врага состоит в том, чтобы беспрестанно к нему подкрадываться и, умертвив нечаянно, сожрать добычу свою на месте. Кто в сем искусстве и хитрости наиболее отличается, тот и успевает в победе. Кто долее может лежать на брюхе без малейшего движения и почти без дыхания, кто скорее бегает и искуснее перепрыгивает с камня на камень, тот приобретает между сотоварищами своими славу, каковою возносится храбрый и сильный Мау-Гау.

Во всех сих способностях и ухватках отличался француз преимущественно. Часто занимал он нас повествованием о своем в том искусстве и мог подробно и точно рассказать о всех обстоятельствах, происходивших тогда, когда убивал неприятеля. Однако он уверял, что никогда не ел сам человеческого мяса, а променивал оное на свинину. Неприятель его Робертс отдавал ему в сем также справедливость. Жители долины, лежащей у залива Тайо-Гое, ведут почти беспрестанную войну с жителями долин Гоме-Шегуа и Готти-Шева. С последними, по дальнему расстоянию, уповательно реже прочих. Они воюют также и с жителями долины, находящейся еще далее во внутренность острова. Воины долины Гоме, коих должно быть более 1000, называются особенным именем Тай-Пи, которое означает воинов великого моря, жители долины Тайо-Гое не воюют с ними на море, но только на сухом пути.

Странная тому причина заслуживает быть известною, поелику показывает, что хотя короли нукагивские имеют мало власти, однако в некоторых случаях оказывается особам, принадлежащим к их семейству, чрезвычайное уважение. Сын короля Катонове женат на дочери короля воинов Тай-Пи. Она привезена водою, а потому залив, разделяющий сии две долины, есть табу, т. е. место священное, возбраняющее всякое кровопролитие. Если разрушится согласие между молодым принцем и его супругою, и она возвратится к своим родителям, то война, которую ведут теперь только на сухом пути, может быть и на море. Но, когда умрет она в сей долине, тогда должен последовать мир вечный. Нукагивцы верят, что душа умершей особы, принадлежащей к королевской фамилии и почитаемой Етуа, или существом божеским, странствует в том месте, где умерла, и что нарушение ее покоя есть вечное проклятие.

Подобная счастливая связь сохраняет теперь мир между жителями долины Тайо-Гое и другой, лежащей во внутренности острова. Король последней Мау-Дей, т. е. глава воинов, коих имеет 1200, женат на дочери Катонове и по причине непрерывного мира пребывает почти всегда у своего тестя. Он был, выключая Мау-Гау и Бау-Тинг, прекраснейший мужчина, посещавший нас ежедневно. С воинами великого моря (Тди-Пи) продолжается всегда на сухом пути война до тех пор, пока короли не потребуют перемирия, что случается обыкновенно под предлогом празднования плясок или олимпийских игр сего дикого народа, которые, по их обычаю, отсрочены или до другого времени отложены быть никак не могут. Для приготовления к сим торжествам, в коих участвуют и неприятели, назначается определенное время. Доказательством того, что и сей грубый кровожаждущий народ не находит удовольствия в войне беспрестанной и желает иногда покоя, служит долговременное приготовление к сим торжествам, которые продолжаются только несколько дней.

В бытность нашу шесть месяцев уже протекло от последнего перемирия, но еще оставалось восемь до начала их празднеств, хотя все приготовление и состоит только в сделании нового места, на коем торжествуются пляски. По окончании оных каждый возвращается домой, и война возобновляется. В то самое мгновение, когда подадут знак перемирия, что делают они посредством кокосовой ветви, поставляемой на вершине горы, война прекращается. Один только случай ни в перемирие, ни в торжественные пляски, словом, ни в каких возможных соотношениях не терпит выключения. Ни гений мира, ни даже покоряющийся дух Етуа не в состоянии отвратить его действия, состоящего в следующем. Как скоро в какой-либо долине умрет жрец высокой степени, то в жертву ему должны принесены быть три человека. Оные не избираются из жителей той же долины, но похищаются насилием от соседей.

Вдруг, по смерти, посылаются несколько лодок для поисков. Если посланным удастся овладеть соседственной лодкой, не могущей им сопротивляться, и нужное число людей пленено будет, тогда насилие прекращается в то же мгновение, и море остается табу по-прежнему. В противном случае пристают они к берегу и около утесов и камней подстерегают соседственных островитян, выходящих часто поутру удить рыбу. Жертва, примиряющая дух верховногожреца с божеством, закалывается, но оную не пожирают, а вешают на дерево, где висит до тех пор, пока останутся одни кости. Если же в первые дни таковые несчастные изловлены не будут, то слух о сем распространится, и тогда война делается всеобщей. В бытность нашу в Тайо-Гоа, ежечасно ожидали подобного происшествия, потому что верховный жрец очень болен, и опасались, что смерть его неизбежна.

Нукагивцы имеют жрецов, следовательно, и веру. Но в чем должна состоять оная между сими дикими островитянами? Судя по грубой их нравственности, можно заключить, что и вера их такова же. Оная, конечно, не способствует к соделанию их лучшими. Вероятно, служит только прибежищем некоторым, находящим в ней безопасность жизни и многие другие выгоды. Проповедываемые жрецами нелепости[44], приводящие иногда к крайним жестокостям, подают им средство заставить прочих почитать их людьми святыми и необходимыми. Темное понятие нукагивцев силится, впрочем, представлять себе существо высшее, которое называют они Етуа, но сих Етуа признают они множество. Душа жреца, короля и всякого из его родственников есть у них Етуа. Всех европейцев почитают также существами высшими, т. е. Етуа. Понятие нукагивцев простирается не далее их видимого горизонта, а потому твердо уверены, что европейские корабли снисходят с облаков. С тех пор, как узнали они европейские корабли, удостоверились, что имеют истинное понятие о громе, думая, что оный происходит от пальбы сих кораблей, плавающих на облаках, и потому пушечной пальбы весьма боятся[45].

Единственное благо, доставляемое им религиею, есть табу. Никто, даже ни сам король не может табу нарушить, какая бы маловажность оным не охранялась. Одно изречение сего страшного слова табу вселяет в них некий священный ужас и благоговение, которое, хотя и не основано на рассуждении, но не менее спасительные следствия имеет. Всеобщее табу могут налагать только одни жрецы, на частное же имеет право каждый, что происходит следующим образом: если хочет кто охранить от похищения или разорения свой дом, насаждения, хлебное или кокосовое дерево, то объявляет, что душа его отца или короля или иного лица покоится в оной его собственности, которая и называется тем именем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});