Скиф-Эллин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

29

Наш отпуск в горах Аманос затянулся до поздней осени, где-то до начала ноября. Точнее сказать не могу, потому что календаря у меня нет, а к нынешнему греческому никак не привыкну. Выздоровев, Александр Македонский еще какое-то время погостевал в Тарсе, дожидаясь персов. Долина возле города была удобна для фаланги, его главной силы. По слухам на нас движется полумиллионная армия. Это, наверное, с учетом всех ослов, баранов и козлов, в том числе и четвероногих. Я знаю, что персы продуют вчистую, поэтому не переживаю. Мое спокойствие передается подчиненным. Как только дошло известие о приближении персидской армады, Битюс ненавязчиво намекнул мне, что хапанули мы неплохо, так что можно свалить, если что.

— Пифия моей страны предсказала, что мы захватим державу Ахеменидов и обогатимся так, что нынешние трофеи покажутся тебе ничтожными, — поделился я знаниями истории Античного Мира. — До сих пор сбывалось всё, что она предсказывала мне.

Бессы безоговорочно верят, что пифия всегда права, спорить с ней бесполезно. Главное — правильно понять ее туманные предсказания. Я им поведал, что в моей стране пифии говорят конкретно, без уловок, потому что действительно знают и не жульничают. На счет жульничанья я, конечно, загнул малость. Кто не врет, тот не историк. С другой стороны, порядочный историк искренне верит в свои, скажем так, научные заблуждения. Но не в чужие, из-за чего эта наука самая бурная, чтобы ни сказать скандальная.

Скифская ила, как обычно, двигалась впереди корпуса Пармениона, который в свою очередь был авангардом македонской армии. По слухам, персидская армия находилась в двух переходах от Ассирийских Ворот, у селения Сохи, то есть, на данный момент километрах в десяти от моего отряда. Слух был явно ложным. Даже если у персов армия на порядок меньше, чем говорят, мы бы давно уже повстречались с ее солдатами. Такая масса народа не располагается компактно, а растекается на несколько километров во все стороны, потому что так легче прокормиться. Предположив невероятное, что у персов идеально налажено снабжение и железная дисциплина (ха-ха! или я не знаю персов?!), все равно солдаты будут искать поживу. На то они и солдаты. Мы до сих пор не встретили ни одного, даже отставшего из-за болезни. Крестьяне небольшой деревеньки, к которой мы приближались, не обрадовались нам, но и не испугались. Значит, считают своими, от которых, конечно, неприятности будут, но не тяжкие. Главное — успеть спрятать все самое ценное, включая девушек и молодых женщин. Чем они и занимались, заметив нас.

В защищающей деревню, каменной ограде двухметровой высоты, сложенной из камней без скрепляющего раствора, были деревянные ворота, перекошенные, дальние нижние углы створок волоклись по земле, оставляя в коричневой пыли борозды. У ворот нас встречал старик с беззубым ртом, из-за чего губы выпирали наружу, словно собирался фыркнуть или плюнуть. Стоял он на обочине, почти черными босыми ногами на светлом пятне сухой травы, а на лице было выражение тупой покорности судьбе, будто ждал, что кто-нибудь из нас, проезжая мимо, снесет ему голову ударом меча, просто так, из любви к фехтованию.

— Где армия Дария? — поинтересовался я на греческом языке.

— Дария? — шамкая, переспросил старик.

— Армия царя царей Дария, — произнес я на финикийском.

На этот раз старик меня понял и ответил коротко на финикийском, который был для него явно не родным языком:

— Ушла.

То, что ее здесь нет, я и сам понял, поэтому задал следующий вопрос:

— Куда ушла?

— Туда, — махнул старик на восток. — Исс, Киликия.

— Давно? — спросил я.

— Вчера, позавчера и… — он еще раз махнул рукой в сторону востока, что, как я догадался, должно было обозначать позапозавчера, но такого слова старик, видимо, не знал на финикийском языке.

Это было похоже на правду. Армия не снимается с места сразу вся. В первый день уходит авангард и большая часть основного войска. На второй — оставшиеся солдаты, вспомогательные войска и часть обоза. На третий — самые отчаянные вояки из разных частей, прямо таки рвущиеся в бой, и прочий сброд, кормящийся за счет армии. Я не то, чтобы не поверил старику, но с десятком солдат проскакал вперед еще километров семь-восемь, до следующего селения, увидел там многочисленные следы военного лагеря, включая тонны высохшего дерьма, которое, вопреки законам физики, все еще воняло. Заодно исчезло все, что можно было съесть и переварить. Такое впечатление, что здесь пролетела туча саранчи, даже листьев на деревьях не осталось. Убедившись, что персов поблизости нет, я вернулся к остальным бессам, которые заканчивали грабеж деревни. Справились быстро потому, что все ценное уже было забрано до нас. После чего поскакали с докладом к своему командующему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Парменион ехал на двуколке, запряженной парой мулов, сразу за фессалийской конницей. На кожаное сиденье положена под задницу командира большая перьевая подушка. У старика геморрой, поэтому в седло садится редко. Все это знают и не подсмеиваются нам ним, едущем на мулах.

Я развернул своего коня, подождал, когда двуколка поравняется и доложил:

— Персов здесь нет. Ушли к Иссу через Львиные Ворота.

— Как нет?! — удивился Парменион и задал второй такой же умный вопрос: — Через какие еще ворота?!

— Это перевал через горы Аманос, расположенный севернее, — проинформировал я, будучи до этого уверен, что старый полководец знает не хуже меня. — Не такой удобный, как Ассирийские Ворота, но через него путь в Киликию короче, — и добавил насмешливо: — Так что сейчас персы в тылу у нас. Или мы в тылу у них.

— Это точно? — спросил он раздраженно.

— Пошли других разведчиков, которым доверяешь, — без обиды подсказал я.

— Я доверяю тебе, — не очень убедительно молвил Парменион и властным тоном приказал скакавшим позади его двуколки трем из десятка посыльных, юношам из знатных македонских семей, указывая в них пальцем по очереди: — Ты скачи в голову колонны, пусть остановятся. Ты — к царю, доложи, что услышал. Ты — к Филоту, пусть срочно пришлет илу гетайров.

В доказательства доверия ко мне Парменион послал на разведку илу македонских гетайров. Я не стал ждать ее возвращение, повел свою илу к обозу, в котором двигались и несколько наших арб. За время похода мы все больше обрастаем барахлом и рабами. По выходу из Амфиполиса арб было всего четыре, а теперь больше двух десятков, и при этом все перегружены. Я приказываю нашим поворачивать назад, а потом направо, к деревне, которая примерно в километре от главной дороги. Мы ограбили ее первыми пару недель назад. После нас здесь побывало много других отрядов, более голодных и потому злых, так что нас теперь принимают почти, как ангелов. Я знаю, что мы победим персов и опять пройдем по этой дороге, мимо деревни, поэтому решаю оставить здесь обоз под охраной нескольких бойцов, больных и увечных. В каждом отряде всегда есть несколько человек с удивительной способностью заболеть или сломать руку-ногу перед важной битвой.

30

Война — это страшно в любую эпоху и в любой стране. Меняются оружие и методы ведения боя, но страх, нутряной, леденящий, от которого сводит яйца, всегда одинаков. Ты можешь поучаствовать в сотнях сражений — и каждый раз будешь преодолевать этот страх так же, как в первый. Что я сейчас и делаю, глядя на персидскую армию, выстроившуюся на противоположном берегу реки Пинар. Врагов много. Не полмиллиона, конечно, но явно за сто тысяч, то есть раза в три больше, чем нас. Знание того, что мы победим, помогает не сильно, потому что не ведаю, что будет именно со мной, останусь ли живым и здоровым? Так уж устроен человек, что в первую очередь думает о своей маленькой победе, которая может не случиться вместе с общей или произойти вопреки поражению твоей армии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Персы перегородили долину, зажатую между морем и горами, в самом широком месте длиной около семи километров. На правом фланге, на сравнительно ровном морском берегу, построена тяжелая конница. В центре — фаланга греческих наемников. Они стоят на обрывистом берегу реки, укрепив частоколом низкие места у бродов. За правым флангом и центром в несколько эшелонов стоят спарабара, легкая конница и еще какие-то подразделения, которые слишком далеко от меня, не могу идентифицировать за исключением стана царя царей Дария, благодаря высокому и большому шатру из пурпурной ткани и множеству разноцветных знамен разной формы на врытых в землю высоких флагштоках. Короткая линия фронта не позволила персам в полной мере воспользоваться своим численным превосходством. Большая часть их армии будет тупо наблюдать, как мы уничтожаем меньшую. На левом фланге, который поднимается вверх по пологому склону и упирается в крутой подъем, стоит фаланга кардаков. Так называют гоплитов из разных народов Державы Ахеменидов, обученных греками. Такие фалангисты обходятся дешевле, чем греки, но и воюют по своей цене. Видимо, Дарий предполагает, что сражение будет идти на правом фланге и в центре, где ему удобнее, что Александр не поведет свою конницу по пересеченной местности на склоне горы. Еще левее и нависая над нашим правым флангом, на поросших лесом, крутых склонах, прячутся легковооруженные такабара, набранные из горных племен. Как понимаю, они должны будут напасть на нас с фланга и тыла, когда пойдем в атаку. Дисциплинированностью такабара не отличаются, поэтому наша разведка легко обнаружила их и предупредила царя Александра.