Мертвый среди живых - Итан Блэк

Когда незнакомец снимает с Уэнделла наручники, тот шепчет:

— Я был учителем.

И все-таки с самим собой он говорить может.

Так отныне и будет.

Глава 12

— Заходи, командир, — говорит Эйден Прайс шесть лет спустя.

Голос низкий и угрожающий — именно таким Уэнделл его и помнит. А лицо поразительно доброе, несмотря на дрожь от страха, который несет присутствие Прайса. Уэнделл идет к хорошо одетому секьюрити, поднимающемуся из-за стола тикового дерева в дальнем углу кабинета. Круглое улыбчивое лицо и аккуратная песочного цвета бородка придают оттенок достоинства. Крепко сбитое тело, двубортный костюм с иголочки от Сэвила Роу распирают бицепсы. Глаза — единственное, что видел Уэнделл до сегодняшнего дня; мигающие и голубые, они донимали его в кошмарах.

— Долбаные сенаторы воображают, что они боги, — говорит Прайс; рукопожатие твердое и радушное, но неприятное. — Они звонят, и тебе положено все бросить. Простите, что заставил ждать.

— Это не повлияло на мои планы, — говорит отец Дэли, садясь по другую сторону стола и стараясь не обращать внимания на барабанный бой сердца. — В ближайшие два часа с небольшим меня нигде не ждут.

За окном тридцать восьмого этажа по всей Второй авеню сияют небоскребы, Уэнделл мельком видит Ист-Ривер, световую арку моста Куинсборо в сторону севера. Под окном проскальзывает чей-то личный вертолет.

— Перейду прямо к делу, мистер Прайс. У меня маленький приход близ Тампы, — начинает Уэнделл, поднимая дипломат на колени и чувствуя тяжесть «глока», пристегнутого внутри на ремешке. — Один мой прихожанин владеет успешной компанией, которая разрабатывает программное обеспечение. Сейчас он известен по всей Флориде, но предпочитает вести дела с осмотрительной фирмой, расположенной за пределами штата. Так или иначе, я ехал в Нью-Йорк, и этот прихожанин просил меня разузнать, не сможете ли вы помочь.

— Как он узнал о нас? — спрашивает Прайс, кладя руки на стол и улыбаясь.

— Рекомендовал один из ваших клиентов. — Уэнделл чувствует, как на спине выступает пот. — Мой друг — теперь я буду звать его Томом — благословлен прекрасной семьей, красивым домом и финансовыми успехами. Некоторые люди забывают про свое прошлое, когда случается такое, но Том всегда старается держать связь с общиной.

— Судя по вашим словам, это достойный человек, — говорит Прайс.

«Вероятно, Прайс слышит такого рода брехню от воров, педофилов и растратчиков десяток раз в год», — думает Уэнделл. Но они же ему платят, поэтому кому какое дело?

— Если бы не Том, мы никогда бы не смогли поддержать деньгами атлетическую программу для молодежи, — говорит Уэнделл, щелкая правым замком кейса.

Первоначально он хотел войти в кабинет и сразу начать стрелять, но пистолет выпирал из-под куртки, да и прочитанные статьи о Прайсе заставили его передумать.

— Мне знаком ваш голос, — замечает Прайс, наклонившись вперед и чуть отталкиваясь руками, чтобы они оказались ближе к верхнему ящику стола.

— Может быть, исповедовались мне когда-то. Иногда мне доводится бывать в Нью-Йорке — нет-нет да и отслужу мессу.

— Я не католик. Кроме того, свобода вероисповедования, помните?

— Тогда, может быть, слышали по радио. Иногда меня приглашают в программу «Час Неба».

— Я больше слушаю «Час Синатры», — дружелюбно говорит Прайс. — Продолжайте, пожалуйста.

Уэнделл снова чувствует запах одеколона «Пако Рабанн», видит, как двигается кадык, и вспоминает предупреждения журнала «Знаток вин» насчет Прайса: «Этот специалист по оружию и боевым искусствам выглядит расслабленным, но не дайте себя одурачить. Три года назад „источник“ в деле о растратах оказался киллером, которого наняли застрелить Прайса. Тот едва избежал встречи со смертью в парке. Спасли Прайса его поразительные рефлексы».

Вот почему Уэнделл выбирает беговую дорожку вокруг дома и офиса: чтобы расслабить Прайса.

В статье также говорилось: «С тех пор идеальный охранник превратился в нового городского Уайатт Эрпа и стал похож на своего легендарного предшественника — картежника и авантюриста. Что касается поведения, то он ошивается по ресторанам. „Когда встречаю новое лицо, то всегда вооружен, — так говорит наш любитель каберне и совиньона, знаток месяца Эйден Прайс. — Я никогда не расслабляюсь, пока не узнаю, кто сидит в двух шагах от меня“».

Загроможденный кабинет выставляет напоказ связи, достижения и хобби своего хозяина. Кофейный столик и стенка из того же тикового дерева, что и письменный стол. Стены увешаны самыми разными большими фотографиями: Прайс и вице-президент Дик Чени на теннисном корте; за столом у киноактрисы Элани; с Элани, израильской теннисной звездой, руководительницей бродвейского хита «Обещания, обещания». Пластинки и дощечки, свидетельствующие о щедрой поддержке Прайсом Фонда 11 сентября и Национального института рака. Кубок по гольфу и «Максфлай» лежат на плюшевой подушечке, а на полке стоит фигурка «Команчи с волынкой». Уэнделл бросает взгляд вниз и с испугом замечает нечто упущенное им с самого начала, то, о чем ничего не говорилось в статьях. Собачьи игрушки. Изгрызенная резиновая кость, разодранный теннисный мячик, все еще влажный, после того как с ним играла собака. Миска с водой в углу под фотографией Прайса с огромным ротвейлером.

Где же пес?

Телевизор с плоским экраном стоит недалеко от снимков, идет трансляция бейсбольного матча «Метсов». Звук выключен, но «Метсы», кажется, побеждают. Их новая звезда, Берни Васко, только что сделал хомер и, обходя третьего бейсмена, приветственно машет болельщикам.

Где же пес — рядом с кабинетом? А может, лежит с другой стороны стола на полу?

— Ваш друг спонсирует молодых спортсменов, — напоминает Прайс.

И Уэнделл подтверждает эти слова примером:

— Том экипировал юношескую футбольную команду. Он предложил отвести ребят на игру «Буканеров». А когда пришел отбирать, увидал, что одному из них четырнадцать. И что же ему следовало делать? Расстроить парня и отправить домой?

— Ни в коем случае. — Прайс явно понимает, куда клонится дело.

— Я вижу, вы любите собак.

— О, Цезарь не собака — он личность.

— И где этот большой мальчик? — небрежно спрашивает гость.

— Так где же я слышал ваш голос? — вопросом на вопрос отвечает Прайс.

И Уэнделл чуть не теряет самоконтроль — неимоверным усилием воли он удерживает себя от нестерпимого желания сломать замки дипломата — и он возобновляет рассказ. Неужели прошло всего десять минут, как он вступил на это минное поле?

— Спустя два дня Том стал получать анонимки.

— И в них были ложные обвинения, что он поимел мальчика.

«Вставай. Скажи, что тебе надо идти. Застрели его позже, в гараже, где он ставит машину. Или на улице.

Но он может вспомнить мою походку».

— Тому нужна помощь, — говорит Уэнделл.

— Так вот, — отвечает Прайс, — хорошая новость состоит в том, что анонимка — пустяк. Мы находим их постоянно и очень хорошо умеем убеждать… э-э… забрать их назад.

— Том вздохнет с облегчением. К тому же он понимает, что гонорары в Нью-Йорке выше, чем в Тампе.

— Можно попросить вас об одолжении? Скажите снова: «Моему другу нужна помощь». Ваш акцент меня настораживает.

— Моему другу нужна помощь.

— Нет, акцент не тот.

Это не похоже на визиты к Филиппу Халлу или Габриэль Вьера. Прайс быстрее, моложе и постоянно начеку. Уэнделл бубнит, опасаясь нападения и в то же время боясь уйти; он напоминает себе, что когда пытался предвидеть возможные осложнения, то сосредоточивал внимание на зрительных, а не на звуковых моментах. Он боялся, что, несмотря на пластическую хирургию и два года питания стероидами, поднимания гирь и полностью измененную внешность, Прайс вспомнит особенности его лица. «Это не мой голос. Я имею в виду, что этот тип бил меня по горлу, так как же он может узнать мой голос?»

Месяц назад Уэнделл даже проверял свою внешность, как бы случайно сталкиваясь со знакомыми. Механик его старой «хонды» не узнал Уэнделла, когда тот похлопал его по плечу в гастрономе и спросил, как пройти в хлебный отдел. У коллеги-преподавательницы из школы Натана Хейла ничего даже не мелькнуло в глазах — хотя обычно они общались каждый день, — когда Уэнделл спросил, не разменяет ли она доллар.

— Есть совершенно логичное объяснение, почему они поздно вернулись домой с этой игры. Во-первых, тот мальчик попросил Тома купить ему мороженое, — говорит Уэнделл.

Прайс бросает взгляд себе под ноги. Неужели там ротвейлер? Или это было случайное движение глаз?

Уэнделл продолжает говорить:

— А потом, когда ехали по шоссе 275, прокололась шина и Тому пришлось ее менять. — Он щелкает вторым замком дипломата. — Позвольте, я покажу записку, которую он получил, — добавляет Уэнделл, и тут звонит телефон.