Инкарцерон - Кэтрин Фишер

Клодия так разозлилась, что готова была сорваться со скамьи, но лёгкое прикосновение Джареда удержало ее. Они молчали, провожая взглядом удаляющегося по гостиничному двору Каспара, огибающего лужи и кучки навоза, дабы уберечь дорогущие туфли.

Наконец лорд Эвиан достал табакерку.

– Вот это да! – начал он тихо. – Если я что-то понимаю в угрозах, то это угроза.

Клодия подняла глаза на мрачного, обеспокоенного Джареда.

– Факс? – задал он единственный вопрос.

Она дёрнула плечом, сердясь на саму себя.

– Он видел, как я прошлой ночью выходила из твоей комнаты.

– Клодия… – в голосе Джареда явственно прозвучало беспокойство.

– Знаю. Знаю. Это я во всём виновата.

Эвиан деликатно втянул носом понюшку.

– Весьма досадное происшествие, если вас интересует моё мнение.

– Это не то, что вы подумали.

– Конечно.

– Говорю вам, всё не так. И вы можете перестать притворяться. Я рассказала Джареду про... Стальных Волков.

Эвиан быстро огляделся.

– Потише, Клодия, прошу вас. – Голос его утратил манерность. – Я ценю вашу веру в наставника, однако…

– Конечно же, она должна была рассказать мне. – Длинные пальцы Джареда забарабанили по скамейке. – Потому что весь заговор целиком и полностью идиотский, в высшей степени преступный, и почти наверняка найдётся какой-нибудь предатель. Как вам вообще пришло в голову втянуть в это Клодию?!

– Потому что без неё нам не справиться, – толстяк ответил спокойно, но лоб его покрыла лёгкая испарина. – А уж вы, Мастер Сапиент, как никто другой должны понимать, что сделали с нами суровые законы Хаваарна. Некоторые из нас состоятельны и благополучны, но лишены свободы. Мы по рукам и ногам скованы Протоколом, порабощены косностью. Проклятый мир, где люди не умеют читать, где передовые научные достижения, накопленные веками – прерогатива богатых, где художники и поэты обречены на творческое бесплодие, вынуждены бесконечно повторять и переиначивать шедевры прошлого. Ничего вновь созданного. Новизны вообще не существует. Ничего не меняется, ничто не растёт, не эволюционирует, не развивается. Время остановилось. Прогресс запрещён.

Он придвинулся вплотную. Клодия впервые видела его таким серьёзным – он словно сбросил всю свою жеманную маскировку и вдруг обернулся измотанным, отчаявшимся стариком. Пугающее превращение.

– Мы умираем, Клодия. Мы обязаны сломать эту темницу, в которую сами себя замуровали, выбраться, наконец, из круговерти этого колеса, в котором бегаем, словно крысы. Я кладу себя на алтарь нашей свободы. Если это означает, что я погибну – что ж, мне всё равно. Смерть тоже своего рода освобождение.

Воцарилась тишина. Лишь грачи кричали в кронах деревьев, да запряжённые лошади били копытами о булыжник гостиничного двора.

Клодия облизнула пересохшие губы.

– Не предпринимайте пока ничего, – прошептала она. – Возможно, скоро я ... расскажу вам кое-что небезынтересное. Но не сейчас.

Она умолкла, не желая больше говорить. Но как теперь унять эту боль, эту незаживающую рану, которую оставили в её сердце слова лорда?

– Лошади готовы. Едем.

***

Улицы были полны народа, но все молчали. Страшная, гнетущая тишина окутала Финна плотным, почти осязаемым облаком. Спотыкаясь под жадными взорами женщин, оборванных детей, калек, стариков, солдат, Финн уставился на грязь под ногами. Он готов был смотреть куда угодно, лишь бы не встречаться с этими взглядами, полными холодного, отчуждённого любопытства. Куда угодно, лишь бы не на них.

Единственным звуком, раздававшимся на переполненных улицах, был стройный топот шести ведущих его стражников, стук их подкованных железом каблуков о булыжную мостовую. Высоко вверху, среди облаков, будто знамение, парила с жалобными криками огромная одинокая птица. Ветер подхватывал её крик и разносил эхо по просторам Инкарцерона.

Кто-то запел. Первая нота прощального плача, словно сигнал, была подхвачена толпой, напев зазвучал мягко, и эта странная песнь была полна печали и страха. Финн пытался разобрать слова, но до него долетали лишь обрывки: «порвёт серебристую нить»... «вдаль по бескрайним чертогам вины и снов» и рефреном навязчиво повторяющаяся фраза: «кровь – это масло для смазки замка, палец – ключ, чтобы дверь отворить».

Поворачивая за угол, Финн обернулся.

Позади него одиноко шагал Гильдас. Стражники не обращали на старика внимания, но тот ступал твёрдо, высоко подняв голову, и народ провожал удивлёнными глазами зелёную мантию сапиента.

Старик выглядел суровым и целеустремленным; он коротко ободряюще кивнул Финну.

Ни следа Кейро и Аттии. Финн в отчаянии вглядывался в толпу. Удалось ли им выяснить, что с ним случилось? Может быть, они поджидают снаружи, возле Пещеры?

Говорили ли они с Клодией? Измученный неизвестностью, он решил, что не позволит себе думать о самом страшном, о том, что, словно паук, словно издевательский шёпот Инкарцерона, скрывается в самых тёмных углах его разума.

О том, что Кейро, завладев Ключом, сбежал.

Финн тряхнул головой. За три года у комитатусов Кейро ни разу не предал его. Дразнил – было дело, смеялся над ним, жульничал, дрался, спорил. Но всегда был рядом. И всё же теперь, с внезапным холодом в груди Финн осознал, как мало ему было известно о брате по обету – кто он и откуда. Кейро просто сказал, что его родители мертвы, а Финн не стал задавать лишних вопросов. Он был слишком занят собой, собственными переживаниями: чувством невыносимой потери, вспышками воспоминаний и припадками.

Он должен был расспросить.

Он должен был беспокоиться не только о себе.

Люди начали пригоршнями подбрасывать в воздух чёрные лепестки, дождём окатившие Финна и покрывшие брусчатку ароматным ковром. Необычные оказались лепестки – соприкасаясь с землёй, они таяли и сливались в благоуханную клейкую массу, которая потекла по улицам и канавам.

Странное чувство охватило Финна. И, словно погружаясь в сон, он вспомнил голос, услышанный ночью.

"Я всюду". Как будто Тюрьма ответила ему. Когда они проходили сквозь зияющую пасть ворот, Финн поискал глазами и нашёл одинокое красное Око на опускной решётке. Оно, не мигая, смотрело на Финна.

– Видишь меня? – выдохнул он. – Ты говорил со мной?

Но ворота остались за спиной. Теперь он был вне Города.

Вдоль пустынной прямой дороги текло липкое масло. Позади раздался лязг запираемых засовов и упавшей сверху решётки. А здесь, под сводами Тюрьмы, мир казался пустым, на просторах гулял ледяной ветер.

Солдаты поспешно взяли наизготовку тяжёлые топоры; у одного имелось устройство, к которому была прикручена канистра. Огнемёт, решил Финн.

– Давайте подождём сапиента, – попросил он.

Они послушно замедлили шаг, словно сейчас он был их лидером, а не пленником. Нагнав их, запыхавшийся Гильдас выпалил:

– Твой братец так и не показался.

– Он появится. – Произнесённая вслух, фраза успокаивала.

Они торопливо зашагали дальше, сбившись в тесную кучку. По обе стороны дороги земля была испещрена ямами, полными капканов; Финн видел, как поблёскивают в глубине железные зубья. Оглянувшись, он удивился тому, как далеко позади остался Город. На его стенах по-прежнему было полно людей, наблюдающих, кричащих, поднимающих повыше своих детей, чтобы и тем тоже всё было видно.

Глава стражи заметил:

– Здесь мы сходим с дороги. Будь осторожен; ступай за нами след в след и не вздумай сбежать. Тут всё напичкано огнешарами.

Финн не имел понятия, что такое огнешары, а Гильдас нахмурился:

– Зверь, должно быть, на самом деле ужасен.

Стражник посмотрел на него.

– Я никогда не видел его, Мастер, и не горю желанием.

Дорога стала неровной. Медная шероховатая поверхность земли собралась гигантскими морщинами, в нескольких местах была прожжена, рассохлась до угольной хрупкости – клубы черной пыли поднимались от каждого их шага. Кое-где почва закалилась и блестела, как стекло. Для такого нужен немыслимый жар, подумал Финн. В воздухе висел сильный запах окалины. Финн старался ступать след в след за охранниками. Когда они остановились передохнуть, он оторвал взгляд от земли и обнаружил, что их группа уже довольно далеко отошла от Города. Высоко над головами сияли, словно солнца, огни Тюрьмы и от людей по земле протянулись зловещие чёрные тени.

В высоте по-прежнему кружила птица. Она вскрикнула, и стражи, задрав головы, посмотрели на неё. Ближайший пробурчал:

– Предчувствует добычу.

Интересно, сколько им ещё идти? Вокруг ни холмов, ни горных кряжей, откуда тут может взяться пещера? Финн представлял её себе как некую темную расселину в металлической скале. Ну вот, уже и воображение отказывает… Финна переполняли мрачные предчувствия.

– Стой. – Капитан стражей схватил Финна за руку. – Это здесь.