Инкарцерон - Кэтрин Фишер

– Данью, обещанной Зверю, – шепнула она.

 ***

Кейро и Аттия добрались до стен Города незадолго до Выключения Дня. Последнюю лигу они проехали на запятках фургона и спрыгнули перед самыми воротами, так что возница ничего не заметил.

– Что теперь? – прошептала Аттия.

– Мы войдём внутрь. Как и все остальные.

Кейро прошагал мимо. Аттии ничего не оставалось, как побежать следом.

Слева от небольших ворот в стене темнела узкая щель. Понаблюдав за охранниками, Аттия заметила, что они заставляют всех проходить именно через эту щель.

Аттия обернулась. Дорога опустела. Вдалеке на безмолвных просторах ждали своего часа оборонительные укрепления; в вышине серебристой искоркой в сумрачном тумане парила птица.

Кейро подтолкнул Аттию вперёд.

– Ты первая.

Они подошли, страж ворот окинул их оценивающим взглядом, мотнул головой в сторону щели. Аттия шагнула первой, миновала полутёмный смрадный лаз и очутилась на мощёной улице Города.

Кейро ступил на мостовую следом.

И вдруг зазвучала сирена. Кейро обернулся. Из стены раздавался мягкий настойчивый писк, а чуть повыше распахнулось Око Инкарцерона и уставилось на них.

Страж, закрывающий ворота, остановился. Крутанулся, вынимая меч из ножен.

– Так, вы не похожи на ...

Кейро действовал стремительно. Удар под дых согнул стража пополам, следующий впечатал его в стену, и охранник сполз по ней наземь. Кейро перевёл дыхание, потом отскочил к панели и отключил тревогу.

– Почему ты зазвенел, а я нет? – спросила Аттия, пялясь на него во все глаза.

– Какая разница? – Кейро быстро прошагал мимо. – Может, оно учуяло Ключ.

Аттия проводила его взглядом – шикарный камзол, пышная грива волос, небрежно стянутая на затылке – и тихонько пробормотала себе под нос:

– Тогда почему ты так испугался?

 ***

Экипаж покачнулся под весом нового пассажира, и Клодия вздохнула с облегчением:

– Я уж думала, ты не появишься.

Она отвернулась от окна и слова застряли в горле.

– Тронут, – сухо выговорил отец.

Он стянул одну перчатку и, прежде чем сесть, стряхнул ею пыль с сидения. Потом, положив трость и книгу рядом, крикнул вознице:

– Поезжай!

Посвист хлыста, лязг упряжи – и лошади тронулись. Пока карета, скрипя и опасно кренясь набок, разворачивалась в гостиничном дворике, Клодия мысленно предостерегала себя: «Это ловушка, не попадись». Но всё-таки беспокойство пересилило.

– Где Джаред? Я думала…

– Я попросил его этим утром поехать с Элис в третьем экипаже. Нам надо поговорить.

Конечно же, отец хотел его унизить, хотя Джареду всё равно, а Элис наверняка умирает от восторга, получив Мастера в своё распоряжение. Но обращаться с сапиентом как со слугой... Клодия не на шутку рассердилась.

Отец секунду наблюдал за ней, потом перевёл взгляд в окно. Он оставил в бородке чуть гуще седины, чем обычно, что придало его облику ещё больше степенной надменности.

– Клодия, несколько дней назад ты спрашивала о своей матери.

Если бы он её ударил, изумление Клодии было бы не меньшим. Но через мгновение она взяла себя в руки и сосредоточилась. Очень в его духе – перехватить инициативу и атаковать. При дворе он слыл гроссмейстером интриги. Она же была пешкой в его игре, пешкой, призванной стать королевой, вопреки всему.

Лёгкий летний дождь увлажнял поля. Приятно запахло свежестью.

– Да, спрашивала, – осторожно согласилась она.

Рассматривая сельские пейзажи за окном, он поигрывал перчаткой.

– Мне тяжело говорить о ней, но сегодня, приближаясь к цели всей своей жизни после стольких трудов, я решил – время пришло.

Клодия прикусила губу. Ей было страшно. Но на секунду, на краткий миг, её посетило чувство, которого она ни разу до сих пор не испытывала. Жалость к отцу.

18

Мы заплатили дань, отдали лучшее, самое дорогое. Остаётся лишь ждать развязки. Мы ничего не забудем, даже если пройдут столетия. Подобно волкам, мы всегда настороже. Если потребуется отомстить, мы отомстим.

Стальные Волки

***

Внутри кареты царил полумрак. В тенях, отбрасываемых густой листвой, плясали солнечные блики.

– Я женился в зрелом возрасте, – начал Смотритель, наблюдая за игрой света и тени. –  Принадлежал я к знатному семейству, члены которого всегда служили при дворе, и принял пост Смотрителя, будучи совсем ещё юным. Огромная ответственность, Клодия. Ты не представляешь, насколько огромная.

Он испустил краткий вздох.

Карету трясло на ухабах. Чувствуя, как Ключ в кармане дорожного плаща постукивает по колену, Клодия вспоминала Финна, его страх, его лицо – лицо изголодавшегося мальчишки. Неужели все узники, подопечные её отца, выглядят так же?

– Хелена была обворожительна и элегантна. Мы встретились случайно на зимнем балу во дворце. Она была фрейлиной королевы, сиротой, последней в своей семье.

Он сделал паузу, словно ждал от дочери какой-то реакции. Но Клодия молчала, ей казалось – произнеси она хоть слово, и чары разрушатся, отец умолкнет. Не глядя на неё, он мягко промолвил:

– Я очень сильно её любил.

Она постаралась расслабить крепко стиснутые от напряжения руки.

– После недолгих ухаживаний мы обвенчались во Дворце. Свадьба была тихой, в отличие от той, что предстоит тебе, но на скромном пиру Хелена сидела во главе моего стола и смеялась. Вы с ней очень похожи, разве что она была немного ниже ростом. У неё были роскошные гладкие волосы. И она постоянно носила на шее чёрную бархатную ленту, на которой висел медальон с нашими портретами.

Он с отсутствующим видом потёр колено.

– Когда она сообщила, что беременна, счастью моему не было предела. Я думал, что наше время ушло, и мне никогда не обзавестись наследником. Что род Арлексов умрёт вместе со мной, утратив право и обязанность заботиться об Инкарцероне. В любом случае, забота о жене значила для меня гораздо больше. Хелена была сильной, но следовало принимать во внимание ограничения, диктуемые Протоколом.

Он посмотрел на дочь.

– Мы так недолго были вместе.

Клодия перевела дыхание:

– Она умерла.

– При родах. – Он отвернулся к окну. Отблески света и тени мелькали на его лице. – К нашим услугам была отличная повивальная бабка и один из лучших, прославленных сапиентов, но ничего не помогло.

Клодия не знала, что сказать. Она оказалась не готова  – прежде отец не говорил с ней так. Он нервно сплетала и расплетала пальцы.

– Значит, я никогда её не видела.

– Никогда. – Он обратил на неё мрачный взор. – Мне недоставало смелости смотреть на её изображения. Единственный большой портрет я велел убрать подальше. Осталось только это.

Он снял с шеи спрятанный под рубашкой медальон на чёрной ленте и протянул дочери. На какое-то мгновение ей стало страшно, но потом она взяла согретый теплом его тела кулон.

– Открой, – сказал отец.

Она разомкнула застёжку и увидела внутри две изящные овальные миниатюры. С правой угрюмо смотрел отец, более молодой, с волосами богатого каштанового оттенка. На левой женщина с нежным, милым лицом, одетая в декольтированное платье из пурпурного шёлка, держала в руке крохотный цветок.

Её мать.

Пальцы дрожали. Взглянув на отца, она поняла, что он пристально следит за ней.

– Я закажу для тебя копию. Мастер Алан, придворный живописец, отлично знает своё ремесло.

Ей так хотелось, чтобы он сорвался. Закричал, разозлился, опечалился – любое проявление чувств, на которое она могла бы ответить. Но он оставался мрачно спокоен, как всегда.

Что же, в этом раунде он победил. Она молча вернула медальон.

Отец опустил его в карман.

Долгое время оба не произносили ни слова. Карета прогромыхала по тракту, миновала полуразрушенную деревню и пруд, с которого, хлопая крыльями, сорвался переполошённый гусь. Дальше дорога поднималась на холм и скрывалась в густой лесной сени.

Как жарко! Клодия чувствовала себя не в своей тарелке. В открытое окно влетела шальная оса. Выгнав её, Клодия обтёрла лицо и руки носовым платочком – на белом льне отпечатались следы бурой дорожной пыли.

– Я рада, что вы мне всё рассказали. Почему именно сейчас? – выговорила она наконец.

– Я очень сдержанный человек, Клодия. Но только сейчас я готов говорить об этом, – ответил он хрипло.  – Эта свадьба станет кульминацией всей моей жизни. И если бы Хелена не умерла, то и её жизни тоже. Представь себе, как она была бы горда и счастлива. – Он поднял на дочь глаза цвета стылой стали. – Ничто не должно стоять на нашем пути к успеху, Клодия. Ничто не должно помешать.

Она встретилась взглядом с отцом, на его губах появилась знакомая медлительная улыбка.