Карты миров. Дети Соловорана - Елена Витальевна Пономарева

наземная цивилизация?

– Хорошо. Раз ты заговорила так, то мы ответим тебе. Но только на этот вопрос. Потому что он, очевидно, для тебя самый важный, После этого ты отправишься в путь. И исполнишь то, что тебе предназначено. Наше общество, несмотря на общедоступность благ, несовершенно. И далеко не равное, хотя мы к этому стремимся. Всегда и во все времена существовали те, кто не хотел работать. Те, кто жаждал быстрой наживы. Паррисы, живущие внизу, – преступники. Это те, кто совершал кражи, убийства и измены. Мы стираем им и их семьям память под гипнозом и отправляем на установленный срок под землю на рудники и в шахты. Там у них нечто вроде своего государства. Есть семьи, которые приговорены на поколения вперед. Отпрыски заключенных становятся стражами. А их отпрыски – стражами верхнего уровня. Таким образом, дети убийц получают шанс на новую жизнь. На образование. На карьеру. Мы пришли к выводу, что нам гораздо выгоднее с экономической точки зрения оставлять детей в семьях с измененной памятью, чем растить их в специальных учреждениях, ломая им жизнь. Собственно для таких детей и была применена система трансформации памяти. Конечно, с этической точки зрения, шло много споров о правомерности применения подобных мер к паррисам и, тем более, к их потомкам. Поскольку вмешательство в мозг имеет потенциально опасные последствия. Однако, эффективность оказалась колоссальной. Польза, приносимая обществу, была несоразмерно больше. Мы постоянно нуждаемся в новых ископаемых для поддержания работы города.

Мы, члены совета, периодически тоже живем под землей. Чтобы оценивать перевоспитание преступников. Некоторых мы освобождаем досрочно. Они якобы «погибают» на производстве.

– Выходит, вам выгодно, чтобы преступность в вашем городе носила постоянный уровень, что бы было кому работать под землей?

– В некоторой степени да. Но в целом, мы стараемся перевоспитать людей. Множество паррисов работают под землей в соседних рудниках за оплату. Ты ведь не думаешь, что такой город можно обеспечить усилиями одной колонии?

Я молчала. Весь мой пыл резко ушел. Было понятно не все, но общий смысл был ясен. На спину как будто упал камень. В скулах предательски защипало. Я помотала головой. Встреча была окончена.

Аромат утренних сумерек вился невообразимыми ароматами цветущих растений. Окна моей ванной выходили в город, который горел ярко желтыми окнами, ловившими оранжево-розовый солнечный свет. Черные провода верхнего транспорта тянулись затейливой сетью среди высоких домов с гладкими крышами. Высотных зданий, вроде того, в котором я сейчас жила, было несколько сотен. Остальные же гнездились внизу, уютно зарывшись в зелень города. Утро здесь застряло на пару лет.

Я сидела на окне, согнув одну ногу, торчавшую острым коленом в потолок, и пила древесный сок, любезно принесенный мне Экатолоном. Моя нога почему-то меня забавляла.

Этот мир был странным. По сравнению с местом, откуда я пришла, здесь все было слишком быстрым. По мраморным дорогам плыли быстрые механические повозки-лодки. Меж высоких зданий сновали выдры. Сонная природа откликалась первым лучам радостными цветами.

Город имел несколько уровней. Верхний, средний и нижний. На верхнем и среднем были проводные дороги, текшие все к одному месту, являвшемуся их источником питания – «яблочной» башне. Так я называла то здание с тоннелями через «яблоки», через которое мы проезжали с Экатолоном на пути в суд.

От ощущения тепла и безопасности я задремала, а когда открыла глаза, обнаружила дверь в ванную комнату открытой. Внутри в углу сидел Экатолон. Казалось, он спал. Но это было не так. Почувствовав мой взгляд, он открыл глаза.

– Извините меня, госпожа, я медитировал.

Я немало удивилась его новой манере обращения. Но решила виду не подавать, а разобраться, что происходит.

– Ничего, Экатолон. Что ты хотел?

– Я принес Вашу новую одежду и еду.

Я поблагодарила его и попросила подождать снаружи. Он вежливо поклонился и вышел из комнаты.

Сегодня одежда была лилового цвета с розовой окантовкой и белым широким поясом. Тканные туфли искусной работы тоже были белыми. Так же среди одежды я нашла жемчужную заколку и гребень, что было очень кстати, поскольку от длительного отсутствия должного расчесывания, в волосах появились колтуны.

Наконец, я была готова. Время здесь, как и в колонии, измерялось сменами. Одна смена составляла около пяти часов в моем родном краю. Я отдыхала уже полторы смены и теперь чувствовала себя намного лучше. После нескольких месяцев, проведенных под землей, мир вокруг казался чудесным.

Мы с Экатолоном вышли из коридора и стали спускаться в движущейся комнате вниз, которая неизменно восхищала меня.

Сев в узорчатую повозку-лодку, мы двинулись к городскому саду. Мне полагалось еще девять смен отдыха (смена была равна примерно шести нашим часам).

Парк поражал воображение. Залитый солнечным светом, он, казалось, светился. Светло зеленая листва шелестела, и с нее лилась музыка, похожая на ветер. Присмотревшись, я увидела маленьких выдр, которые сидели повсюду на ветках. В их руках были дудочки. «Это городской оркестр. Упражняются». – объяснил мой спутник. Наконец, мы присели на мягкую, нагретую солнцем лавочку.

Ветер подул, коснувшись щеки, как будто меня гладил Деник. Быть сиротой в наших краях было нелегко. После смерти мамы вся работа по дому, огороду и уходу за домашними животными легла на мои плечи. Я считала это несправедливым. Но Деник преданно помогал мне. Свои маленькими ручками он собирал мерзких полосатых жуков с зеленых побегов. Перебирал ягоды. Ему было около шести лет, когда с нами приключилась эта история».

Девочка подняла на нас глаза. «Мне страшно думать, сколько лет уже прошло в том мире, куда он попал. А что, если я опоздаю и найду дряхлого старичка, который ждал меня всю жизнь, томясь в мрачном плену?»

У нас по спине прошел холодок, а внутри как будто камень в животе перевернулся. Лиид продолжала:

«Мои мысли внезапно перебил Экатолон, нервно ерзавший рядом.

– Госпожа, можно я задам вам несколько вопросов?

– Конечно, спрашивай. – ответила я.

– Вы ведь самка?

– Да.

– Фух, а то мы гадали, правильно ли одежду для вас подбираем. – собеседник улыбался.

Я ухмыльнулась. Выходит, судьи тоже паррисы. Теперь был мой черед спрашивать.

– Они следили за мной? Когда я была в колонии.

– Конечно. И с большим интересом.

– Так почему же сразу не допросили?

– Это очевидно. Вы могли быть заразной! Рискнуть преступниками или простыми гражданами – это большая разница.

Мне стало неприятно. С одной стороны, это было логично. Они разумно опасались, узнав о незнакомом существе, появившемся в колонии. Но, с другой, из всех возможных опасностей, которое подобное существо могло представлять, они выбрали самое обидное.

Я еще немного помолчала, после чего объявила,