Благими намерениями - Алексей Замковой

— А что за новые люди в отряде? — спросил я, глядя вслед прошедшему мимо незнакомому мужику в рваной одежде. — И у Сергея в группе, и вообще, смотрю, тут новых лиц много?

— Поднабрали народу-то, — ответил Митрофаныч. — Из местных. Кое-кто к нам пришел, кого-то в лесу встретили… Вон тот, который в драных штанах, с латкой на жопе, из лагеря, говорит, сбежал. Вчера только к нам прибился. Капитан Красной армии… А тот бородач рядом, то тоже беглый. Шатаются люди по лесу… Иногда сами к нам выходят, иногда находим где-то…

Капитан? Насколько я помню из истории, командиров и коммунистов немцы в лагеря не сгоняли. Они их сразу… На месте. Значит, темнит что-то капитан: либо он сорвал погоны… то бишь петлицы, и скрыл свое звание, либо он такой же капитан, как и я.

— И всех без проверки в отряд принимаете? — нахмурился я. — А если кто-то из них провокатор засланный?

— Проверяем, как можем, — пожал плечами Митрофаныч. — Селиванов сам этим занимается…

— Кстати, о Селиванове. — Я решил потихоньку переходить к заинтересовавшему меня вопросу о снабжении отряда. — Смотрю — он и контрразведкой занимается, и продовольствием, и, наверное, еще чем-то? Не много ли для одного человека?

— Так вот вышло, — ответил командир. — Я совсем недавно вообще ходить начал, а пока лежал, Селиванов взял командование на себя. Какой же из меня, лежачего, командир-то?

— А ты знаешь, как он продовольствие собирает? — продолжал допытываться я.

— По хуторам, говорит, собирает. Люди делятся…

— Делятся или Сергей продукты отбирает, если отдавать не хотят?

— Говорит, шо делятся…

— Понятно…

Хотя понятно далеко не все. Кто вообще здесь командует? Митрофаныч явно еще не оправился от ран… Селиванов? Или кто-то еще есть? Если командует Селиванов, то его тупая идейность может вылезти боком. Отправить бойцов в «ура-атаку» на вражеские пулеметы он вполне способен. Но это в перспективе. А уже сейчас, если он действительно устроил по окрестным хуторам продразверстку, отряд может лишиться (если уже не лишился) поддержки местного населения. Это не менее фатально, чем упомянутая «ура-атака». Это даже хуже. Восстановив против себя местных, отряд останется слепым и глухим — ведь большинство разведданных мы получаем именно от местного населения. Кроме того, нас, как бандитов, с чистой совестью просто-напросто сдадут… Надо что-то решать.

— Шо задумался, Алексий? — нарушил затянувшееся молчание Митрофаныч.

— Командир, я людей привел. — Я не отбросил, но аккуратно отодвинул последние мысли в сторону, оставив их в пределах досягаемости. — Со мной шесть человек. Один раненый — помнишь Дрыгунова Антона? Разреши, пусть это будет мой взвод. Привыкли мужики под моим командованием.

— Подрывным делом будешь опять заниматься? — прищурился Митрофаныч.

— И им тоже. Пока у меня есть пара идей, но надо их еще обдумать и план составить. Пока обсуждать нечего, но идеи многообещающие. А с мужиками я сработался, хотел бы и дальше с ними остаться. Что скажешь?

— Ну, раз просишь, пусть будут в твоем взводе. А вообще, будешь помощником командира. Паренек ты понимающий, видел уже тебя в деле. Идет?

— Спасибо, Митрофаныч, — искренне поблагодарил я и, постаравшись, чтобы прозвучало как шутка, спросил: — Много хоть немцев перебили, пока меня не было?

— Да какое там! — махнул рукой Митрофаныч. — На серьезные вылазки у нас ни людей, ни патронов, ни оружия не хватает. Почти все с нашей группы ранены… Кого тут посылать? Пару раз хлопцы полицаев на хуторах встретили, а так — сидим тут как грибы на поляне…

— Патронов у меня есть пара сотен.

При этих словах Митрофаныч оживился и на мгновение стал похож на прежнего командира, но потом снова как-то ссутулился.

— И где оружие взять — тоже знаю. Мы, как по лесам ходили, этого добра много припрятали. Так что чем немцев бить — у вас теперь будет.

Мы посидели еще минут пятнадцать, говоря практически ни о чем. Я всячески старался поддержать старика — надо будет расшевелить его и вернуть прежнего командира. Блин, не ломаются такие люди, как он! Я просто в это не верю! Может быть, временная депрессия от всего пережитого, может быть, что угодно. Но Митрофаныч полностью сломаться не может, и все! Пока мы разговаривали, я одновременно наблюдал за жизнью лагеря. Знакомых лиц почти не видно. Незнакомых — тоже не очень-то и много. В общем, если сравнивать с двумя партизанскими лагерями, в которых я уже побывал, теперешний лагерь сильно проигрывал. Как-то все… Никак. Ни движения, ни веселья, ни готовых к схватке с противником бойцов. Что же они, действительно сидят да зря местных объедают? Или Селиванов решил, что не имеет смысла начинать работать здесь, когда впереди ждет поход к Сарнам? Не нравится мне все это… Пожелав Митрофанычу здоровья, я поднялся и пошел обратно к своим ребятам.

В эту ночь мне никак не удавалось заснуть. Дело даже не в том, что меня прямо затискали товарищи, выжившие после гощинского моста. Даже те, с кем я не был близко знаком в нашем старом отряде. Для этих людей я вернулся с того света, и этим все сказано. И не в том дело, что мне несколько раз пришлось повторить свою историю с того момента, как я очнулся в сарае. Мысли… Кружащийся в голове водоворот гнал от меня сон, несмотря на усталость. Мысли и эмоции. Во-первых, я был несказанно рад тому, что Митрофаныч и остальные выжили. Даже рана стала как-то меньше меня беспокоить, а все вокруг будто окрасилось в радостные тона. Во-вторых… Радость от встречи с Митрофанычем и остальными, которых я уже мысленно успел похоронить, омрачала тревога. «Что теперь?» — этот вопрос гонгом звенел в моей голове, закручивая вокруг себя все остальные мысли. Что делать?

Теперь, когда у меня снова появился командир, можно немного расслабиться и хоть чуть-чуть сбросить со своих плеч бремя ответственности. По крайней мере, в глобальных вопросах есть кому за меня думать и принимать решения. Только увидев командира и вновь поступив под его командование, я понял, что до того постоянно находился в напряжении. Принимать решения, результатом которых могут стать смерть или раны ребят, ставших уже родными… Не самая легкая ноша в этом мире. Да и есть ли ноша тяжелее, чем эта? Все-все! Пусть кто-то другой отдувается, а я… Как и раньше, буду выполнять приказы и стараться выжить.

Ветерок, прошелестев в листве, коснулся меня прохладным дыханием и прогнал по моему уставшему телу целое стадо мурашек. Я зябко поежился. Однако, продолжал размышлять я, не все так просто. Митрофаныч явно не в состоянии толково командовать. Нет, он мужик — что надо! Умный, опытный… Даром что старик — дай бог всякому в его годы так по лесу бегать. Но в нем невооруженным глазом заметен некий надлом после той операции. Рана его подкосила так или что? Он не сломлен, но… Блин, даже не знаю, как выразить то впечатление, которое командир произвел на меня сегодня. Точнее — уже вчера. Царствует, но не правит. А кто «правит»? Селиванов? От этой мысли я невольно поморщился. Нет, он неплохой парень. Идейный. С одной стороны, это хорошо — такой не предаст. И не струсит в бою. С другой стороны, мне остается лишь надеяться, что из-за устроенной им продразверстки нам не придется уносить ноги из этих краев.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});