Муранча - Руслан Мельников

Мальчик беспокойно заворочался. Закрытые веки женщины дрогнули и распахнулись. В потемневших зрачках и белках, также утративших природную белизну, отразилось пламя светильника. На Илью смотрели влажные, полные невыносимого, нечеловеческого страдания глаза.

Глаза эти, казалось, заглядывают прямо в душу и куда-то еще глубже.

— Я… — Илья облизнул пересохшие губы. — Я хочу с ними поговорить… Один…

— Попробуйте, — пожал плечами Алексей Кириллович. — Но не думаю, что у вас это получится. Они уже почти ничего не говорят. Не могут.

Энтомолог отошел в сторону и унес с собой светильник. Темнота накрыла Илью и двух умирающих плотным пологом. Одним на троих.

Глава 14

ПОДМЕТРО

— С-с-с… Сп-п-п… с-с-сп-п-пас-с-си-и-и-и, — с трудом выдавила из себя женщина.

Кого она умоляла спасти? Себя? Ребенка?

— Спаси-и-и-и… Х-х-х-х…

Несчастная захлебнулась в хрипе.

— Спаси их, — шепнула Илье Оленька.

Трудно было понять, кого он сейчас слышит, какую Ольгу. Ту, что лежит перед ним, или ту, чье тело он закопал под крестом на Аэропорте. Но — тело, только тело…

Хрипы и шепот переплетались удивительным образом. То ли это умирающая женщина говорила с ним голосом Оленьки, то ли Оленька обращалась к нему ее устами.

— Ап-ап-ап-ап… — судорожно ловил воздух ртом мальчик. В темноте слышно было, как ребенок трясется всем телом в предсмертной агонии. — Ап-ап-ап…

— Пап, пап, — умолял Сергейка.

— Ик-х, — тихонько икнул умирающий ребенок.

— Их, — тихо и грустно сказал Сергейка.

Дальше Илья слышал только жену и сына. В темноте казалось… Нет, не казалось, он знал это, почти наверняка, что перед ним лежат теперь не незнакомые «синие», а его, родные…

— Спаси их… — Оленька.

— Пап, пап! — Сергейка.

— Спаси-и, — снова Оленька.

— Их, их, — опять Сергейка.

Потом стало тихо. Сразу, вдруг. Совсем. Словно оборвалось что-то где-то. Словно заложило уши.

Что-то изменилось. И не только вокруг него, в нем самом — тоже. Что-то лопнуло в голове. Как тогда, на Аэропорте, когда он потерял Оленьку и Сергейку. Когда потерял их в первый раз. А теперь…

Теперь женщина и мальчик, лежавшие перед ним, не издавали ни звука. Жена и сын молчали тоже. Ольга и Сергей больше не разговаривали с ним. Ни та Ольга, ни эта, ни тот Сергей, ни этот.

Потрясение от случившегося оказалось слишком велико, оно было настолько сильным, что…

«Умерли, — обреченно и отчетливо понял Илья. — Все умерли».

Он снова потерял семью. И что-то подсказывало — теперь уже навсегда, насовсем, полностью. В это не хотелось верить, с этим не хотелось соглашаться, но где-то в глубине души Илья знал: Оленьку и Сергейку он больше не услышит. Они ушли от него окончательно и бесповоротно, ушли вместе с женщиной и ребенком, которые носили их имена и свидетелем смерти, которых ему только что довелось стать.

Почему так случилось? Этого он не знал. Возможно, была тому какая-то причина. Объяснимая или нет. Или имелась некая вовсе не требующая никаких объяснений мистическая связь между погибшими тезками? Но вернее всего, связь эта пролегла через его, Ильи, разум и душу. А стресс, который он испытал, изменили в нем и то и другое.

А может быть, оно и к лучшему? Может, так и надо было? С самого начала?

Страшась увидеть и узнать, кто же на самом деле лежит сейчас перед ним, Илья попятился из темного закутка. Отошел туда, где мелькали отблески света и гомонили люди. Он оставил мертвых, потому что мертвые от него хотели именно этого.

А еще они хотели уйти. По-настоящему. И они ушли, Сергейка и Оленька. Они покинули его. Но прежде обратились к нему с последней просьбой. Спасти… Их спасти… Не себя — их… Их… Кого их?

Илья осмотрелся. И понял. Все понял. На Пушкинской сновали люди и светили фонари. Звучали негромкие приглушенные разговоры. Жизнь продолжалась. И именно этих живых людей ему надлежало спасти. Вот о чем его попросили перед расставанием Оленька и Сергейка.

— Роют! — раздался вдруг чей-то встревоженный крик. — Они роют ход!

На станции стало тихо, как в большом склепе. Сразу несколько фонарей осветили неглубокую нишу обвалившегося технического хода.

* * *

В нише, скрючившись, лежал человек. Кто-то из жукоедов. Прильнув ухом к завалу, он прислушивался к звукам, доносившимся с той стороны.

Потом человек поднял голову и, щурясь от направленного на него света, сказал только одно слово:

— Муранча.

— И здесь тоже! — послышался неподалеку знакомый голос.

Лучи фонарей уперлись в обрушенный переход между ветками. Илья увидел Алексея Кирилловича. Навалившись всем телом на земляную стену, энтомолог тоже слушал.

— Да, — кивнул он, — точно роют…

Это было совсем скверно. Если узкий технический лаз еще можно попытаться оборонять, то как удержать переход, когда муранча попрет оттуда? Илья подошел к Алексею Кирилловичу.

— Вы уверены? — тихо спросил он.

— В том, что муранча пробивается к нам? Да, уверен, — вздохнул энтомолог. И зачем-то добавил: — Извините…

Алексей Кириллович растерянно и виновато развел руками. Будто именно он являлся причиной того, что смерть разгребала завалы с той стороны.

— Собственно, это неудивительно, — вновь заговорил энтомолог. — Для любого муравейника безопасность матки — превыше всего, а мы пытались добраться до муранчиной «королевы». Вот и разворошили логово… Теперь муранча знает, что мы здесь и что мы опасны. Значит, и она тоже скоро будет здесь. Вопрос лишь в том, как скоро это произойдет.

— И как скоро?

Алексей Кириллович пожал плечами:

— Не могу сказать. У меня сложилось впечатление, что муранча более приспособлена к передвижению на поверхности, чем к землеройным работам. Иначе она не стала бы захватывать и приспосабливать под свои нужды метро, а сама выкопала бы и обустроила родильную камеру и нору для матки в наиболее подходящем для этого месте. Но…

Алексей Кириллович вздохнул и отвел глаза.

— Но? — потребовал продолжения Илья.

— Когда собирается много землекопов — пусть не очень умелых, но хорошо организованных… В общем, я думаю, у нас осталось не очень много времени.

Илья кивнул, давая понять, что все понял. Если времени у них немного, значит, надо торопиться. Спасать. Их… Всех. Как просили. А путь к спасению виделся теперь только один. На этот путь Оленька и Сергейка указали Илье в самом начале муранчиного нашествия.

Подметро. Только там можно будет укрыться, когда муранча прорвется на синюю ветку. Наверное, можно будет…

Энтомолог покосился в ту сторону, где лежали мертвые мать и ребенок, покрытые плотным саваном мрака. Алексея Кирилловича заметно передернуло:

— Знаете, не хотелось бы кончить, как они. Лучше уж сразу.

Что ж, сразу оно, конечно, лучше, проще и легче. Но не всегда правильнее.

— Потрепыхаемся еще, — сказал Илья.

Он шагнул в сторону туннеля, ведущего со станции.

— Вы куда? — устало спросил Алексей Кириллович. — Еще надеетесь спастись?

— Надеюсь, — буркнул Илья. — Спасти.

И вспомнив кое-что, остановился на полушаге.

— Да, Алексей Кириллович. Один вопрос. Вы случайно не встречали человека с тремя пальцами на правой руке?

— Не знаю такого, — рассеянно пожал плечами энтомолог. — Он откуда?

— Вроде бы живет где-то здесь, на синей ветке. «А, скорее всего, прописался у меня в воображении», — мысленно добавил Илья.

Алексей Кириллович задумался. Покачал головой:

— Не припоминаю. Я ведь больше не с людьми, а с насекомыми общаюсь.

— Что ж, не припоминаете — и ладно. И хорошо.

Оставив озадаченного энтомолога в одиночестве, Илья двинулся дальше. Больше его ничто не держало и не сковывало. Ни ненависть, ни любовь. Сапер — мертв. Оленька и Сергейка — мертвы. Сам он — жив. Илья испытывал странное чувство печали и радостного освобождения одновременно.

Он словно очнулся от затяжного сна и вернулся, наконец, в реальность. Реальность была страшна, она была ужасна, но не безнадежна. И он еще мог кое-что сделать с этой реальностью. Во всяком случае, ему хотелось верить, что он способен на это. Спасти. Их.

Помочь тем, кому еще можно было помочь. Помнится, его приглашал Метрострой. Илья намеревался воспользоваться этим приглашением.

* * *

И снова ЦГБ. И опять Мосол.

— Метрострой сейчас занят.

Костлявый автоматчик на этот раз смотрел на Илью без враждебности. Даже приветливо скалился. Заступничество и покровительство командиров порой творит чудеса с подчиненными.

— Вообще-то мне срочно, — попытался объяснить Илья.

— Ничем не могу помочь, — развел руками Мосол. — Метрострой ушел. Да ты не дергайся, как там тебя… Колдун, да? Он скоро должен вернуться. Пойдем, в каптерке подождешь.