Возвращение блудного папы (СИ) - Филимонова Лина

— Не говори глупостей! Я вообще не об этом.

— А о чем?

— Во-первых, дай Алексу шанс. И ни в коем случае не мешай ему участвовать в жизни Сони. Девочке нужен отец.

— Я и не собиралась ему мешать.

— А во-вторых… Хватит бояться.

— Чего бояться?

— Мужчин. Ты молодая, красивая. На улице мужики шеи вслед тебе сворачивают. Так почему ты их все время отталкиваешь?

Действительно, почему?

Алекс

Москва встретила меня хмурым небом, противным мелким дождем и загазованным воздухом. Сплошная мерзость. А когда-то мне нравился этот город…

Сейчас же меня невыносимо тянет в небольшой городок на побережье, где в сентябре по-летнему тепло, где воздух свеж и пахнет морем, а, главное, где живут мои девочки.

Вчера мне ужасно не хотелось уезжать. А сегодня с утра очень хочется прыгнуть в самолет и вернуться.

Но у меня здесь работа, которая позволяет не считать деньги.

А еще — нерешенные дела.

И без того хмурое утро стало еще более хмурым, когда я набрал номер Полины.

— Привет. Надо поговорить. Давай где-нибудь встретимся.

— Привет, — произнесла она тоном вселенской страдалицы. — Я сегодня не могу. Приболела.

— До завтра выздоровеешь? Завтра у нас развод.

— Вряд ли. Алекс, это все неправильно!

— Согласен. Развестись надо было сразу же, как расстались. Я как-то упустил этот момент. А ты почему не подала на развод?

— Я люблю тебя!

— Полина, прекрати. Это даже не смешно. Ладно, не можешь выйти из дома — я приеду к тебе. Диктуй адрес.

Я не знаю, где она живет.

До того, как она ушла искать кого-то более подходящего, мы жили в съемной квартире. Оставшись один, я пару раз переезжал. Сначала снял совсем крошечную однушку, потом, по мере роста доходов, выбрал жилье покомфортнее.

Но моя квартира и сейчас довольно проста. Мне много не надо. А деньги я откладывал на покупку земли в Подмосковье. Не на Рублевке, конечно, в каком-нибудь уютном, не слишком удаленном поселке. Я уже понял, что жить в загазованном шумном городе — это не мое. Мне нужна природа и свежий воздух.

После того, как мы поженились, Полина начала твердить, что я недостаточно ее ценю. А она всегда знала себе цену. И цена эта была вполне конкретной: дорогая шуба, навороченные сапоги, стоимостью с машину, дизайнерские побрякушки и прочие атрибуты красивой жизни.

Мужчины ее подруг им это покупали. А я не мог.

Ту работу, которая у меня есть сейчас, я получил не сразу. Кстати, как раз после ухода Полины. Мой сослуживец решил открыть охранную фирму, позвал меня, я придумал несколько оригинальных решений, которые помогли нам заполучить крупных клиентов — и все завертелось.

Но, чтобы вертелось, надо вертеть. Две с половиной недели отпуска прошли. Завтра я снова приступаю к работе.

А сегодня еду к Полине, чтобы всеми правдами и неправдами уговорить ее не срывать развод.

Я думал о букете цветов для больной, но потом решил, что это может быть неверно истолковано. Купил фруктов — это вполне нейтрально.

Подъехал к элитному дому, поднялся на пятый этаж, предварительно позвонив в домофон.

Дверь открылась. На пороге появилась Полина в какой-то полупрозрачной штуке, вроде ночнушки. Волосы распущены, лицо, насколько я могу судить, слегка подкрашено. Лифчик под прозрачной штукой поднимает грудь, но почти ничего не скрывает.

Вот, значит, каков ее план. Соблазнение.

Я ее не видел почти год. И, кажется, она как-то изменилась. Выглядит моложе и свежее. Что-то сделала с лицом? И с губами. И, кажется, с грудью.

— Фрукты для больной, — говорю я и протягиваю ей пакет.

— Спасибо, котик.

Она тянется к моим губам, я слегка отворачиваюсь, и она чмокает меня в щеку. Облако ее духов душит меня своей приторностью. А когда-то эти духи мне нравились…

— Проходи, — она разворачивается, демонстрируя мне стринги под прозрачной ночнушкой. — Я как раз чай заварила. Будешь?

Полина тянет меня на кухню, усаживает на стул, кладет руки мне на плечи и начинает их массировать.

Было время, когда это стало моим спасением. На это я и повелся. Нежные женские руки, ощущение заботы и ласки…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты устал, котик? Чувствую, какой ты напряженный. Расслабься. Я тебе помогу.

35

Алекс

— Смотрю, ты выздоровела? — говорю я и поднимаюсь со стула.

Руки Полины скользят по моей спине, задерживаются на талии. Она пытается обнять меня сзади.

Нафига весь этот цирк?

Даже младшенький на него не реагирует. Меня это все раздражает, а не возбуждает!

Я поворачиваюсь к Полине, отцепляю ее руки от себя и говорю:

— Сядь.

Она садится.

Отодвинув стул, я сажусь напротив.

— Чай заварился, — лепечет она.

— Спасибо, обойдусь.

— Котик, давай попробуем начать все сначала.

— Бесполезно, — говорю я.

— У тебя есть другая?

— Да.

Она сжимает губы, смотрит на меня жалобно, глаза наполняются влагой….

Решила использовать последнее средство — слезы. Знает, как плохо я это переношу.

Ни с того ни с сего я подумал о Мышке. Я никогда не видел, чтобы она плакала. А ведь, наверное, было такое. Когда узнала, что беременна и растерялась. Ей было всего девятнадцать!

Когда решила рожать и воспитывать ребенка одна. Наверняка ей было страшно, и она рыдала ночами.

Наверное она плакала, когда было тяжело. Когда Женя бросил их и свалил…

Когда я сказал ей, что не готов чему-то серьезному. Тоже могла бы разреветься. Но нет. Не разревелась.

А эта рыдает тут крокодильими слезами!

Жалость? Нет. Я чувствую, скорее, какую-то гадливость.

— Чего ты хочешь? — спросил я. — Чего добиваешься? Мы все равно разведемся. Не завтра, так через месяц. Других вариантов нет. Так что подбери сопли.

— Ты стал таким… жестким, — всхлипнула Полина. — Даже грубым.

— Я таким и был! А еще я был лузером. Помнишь, ты говорила, что я только в постели хорош, а так толку от меня ноль? Что я не мужик, раз не могу обеспечить тебе достойную жизнь?

— Котик, прости! Я злилась, что ты не уделял мне внимания…

— Проехали, Полина. Все позади. Давай оставим прошлое в прошлом.

— Но ведь было же что-то хорошее! — воскликнула она.

Было ли?

Да, было. Я тогда реально ощущал себя развалиной. Даже не физически — здоровье восстановилось очень быстро, врачи диву давались, какой у меня сильный организм.

Но в душе была какая-то черная дыра. Я ничего не чувствовал. Ничего не хотел.

А Полина хотела меня. Она умеет окружить заботой, дать тебе почувствовать, что ты особенный.

Она готовила мне вкусные обеды, делала массаж, когда я приходил с очередной работы уставший. Гладила по голове и рассказывала сказки о том, как мы прекрасно заживем в будущем. Я называл ее Шахерезадой.

Тогда мне все это было очень нужно. И я ей благодарен. За все, что было в начале.

Но потом, когда мы зарегистрировали наши отношения официально, все изменилось. Она стала требовательной, капризной, постоянно была чем-то недовольна… Не чем-то, мной.

Полина приехала в Москву из маленького провинциального городка. За красивой жизнью. И почему-то решила, что я ей эту жизнь обеспечу. А, когда поняла, что я простой парень и у меня нет возможностей, о которых она мечтает, то разочаровалась и разозлилась.

На меня, что я прилагаю недостаточно усилий, чтобы стать успешным. На себя, что ошиблась по неопытности…

Мы мучили друг друга почти год. А потом она ушла. Не сказала, что нашла кого-то более перспективного, но я догадался. Ревности с моей стороны не было. Было облегчение.

— Хорошее было, — произнес я. — Но больше его не будет. Так что давай мирно и без скандалов расстанемся. Слезы не помогут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

После этих моих слов, она уже не просто всхлипывала. Она ревела в голос.

Как я это все ненавижу! И зачем я приехал? Надо было дождаться завтра и, если бы она не пришла, просто подать в суд.