Контрснайпер - Андрей Кивинов

— Хозяин, почем музыка для народа? — поинтересовался Елагин, растолкав зевак.

— Пятьдесят рублей! Без НДС!

— Получите… Выбирай песню, Мариша! Только не из современных, если можно. Мне старинные больше нравятся.

— Ты что, серьезно?

— Не, придуриваюсь. Сама же обещала спеть. Не стесняйся! Все оплачено!

— Я тебе тет-а-тет обещала. — Марине совсем не улыбалось развлекать посторонних.

— А ты только мне и пой. Представь, что здесь больше никого нет. Хочешь, прогоню?

Девушка заколебалась.

— Скажите, — спросила она у хозяина игрушки, — а у вас есть «Эхо любви»?

— У нас есть всё, кроме денег и совести, — кивнул тот, наклоняясь к ноутбуку. — Сейчас организуем. И с эхом, и без эха. Вот вам пока микрофончик… Еще момент… Готовы?.. Внимание на экран!

— Товарищи! — громогласно обратился Сергей к населению. — Вы становитесь свидетелями уникального события — рождения таланта. Давайте дружными аплодисментами поддержим молодую певицу из нашего родного города, чье имя скоро узнает весь мир! Наша юрьевская Уитни Хьюстон!

Покроется небоПылинками звезд,И выгнутся ветви упруго,Тебя я услышу за тысячу верст,Мы — эхо, мы — эхо,Мы — долгое эхо друг друга…

Голос Марины, несильный, но мягкий, плавно вплетался в льющуюся из динамиков мелодию. Слова этой песни она знала наизусть, а потому смотрела, не отрываясь, на Сергея, сознавая, что поет только для него. Окружающие превратились а те самые пылинки, которыми покрылось небо. Легкий фон для сильных эмоций.

А Елагин, услышав первые аккорды, перестал улыбаться. Затем отошел чуть в сторону и уселся на металлический забор, разглядывая свои ботинки, словно они вдруг превратились как минимум в сапоги-скороходы.

И даже в краюнаползающей тьмы,за гранью смертельного круга,я знаю, с тобой не расстанемся мы.Мы — память, мы — память,Мы — звездная память друг друга.

Закончив петь, Марина пристроила микрофон возле компьютера и, не обращая внимания на бурные аплодисменты и крики «Еще!», подбежала к Сергею и присела рядом.

— Что-то случилось?

— Ничего… Просто… Это — любимая песня моей мамы.

— Я не знала… Это ведь и моя любимая песня. Еще в кружке ее пела. На концертах даже.

— Ты классно поешь. Уитни Хьюстон просто скрипучая телега…

— Да ну, скажешь тоже…

— Серьезно. Слушай, а хочешь, я тебя к одному профессору пристрою? Он в музыкальном училище вокал преподает.

— Профессор — в училище?

— Алкоголь, — пояснил Сергей. — Между прочим, он на профессора совсем и не похож. Мы его зимой в сугробе нашли. Они в училище отмечали что-то, вот и не рассчитал с гаммой. Слишком высокую ноту взял. Представляешь, каких-то пятьдесят метров до дома недотянул. Хорошо, паспорт был с собой, так я его прямо по указанному в штампе адресу и доставил. Жена уже в милицию собралась. А на следующий день они вдвоем прямо в отдел приехали. С огромным тортом и коньяком. Я к тому времени сменился, поэтому торт благодарные коллеги сожрали без меня. Но визитку и коньяк передали.

— У меня мама тоже жутко переживает, если домой поздно прихожу, — Марина поднялась с ограждения. — Когда я на дежурстве, так и ночью даже звонит — все ли со мной в порядке… Сереж, а ты своих родителей помнишь?

— Помню, конечно. Мне ведь уже одиннадцать было…

В ноябре девяносто шестого родители Сергея поехали в Каспийск. Старший брат отца, служивший там в штабе пограничного округа, отмечал юбилей. Поначалу мальчишку собирались взять с собой, но перед самой поездкой он неожиданно простудился, и его оставили дома. Ехать хоть и не очень долго — около восьми часов, но с двумя пересадками, так что лучше поберечься. Тем более что уже начинало холодать.

Накануне вечером мама успокоила:

— Не переживай, сынок. Нас не будет всего два дня. Смотри: завтра — четырнадцатое, и мы с папой утром уедем. Пятнадцатого у дяди Андрея праздник, а шестнадцатого вечером уже вернемся назад. А ты пока с Калерией Валерьевной побудешь. Хорошо?

Сережа тогда отвернулся к стене, чтобы скрыть расстройство. Он же специально «набил» градусник, чтобы не ходить в школу и чтобы его взяли. Праздник — это ж так здорово.

А утром шестнадцатого ноября девяносто шестого по всем информационным каналам страны была передана страшная весть: прошедшей ночью в Дагестане, в городе Каспийске, взорван жилой дом, в котором проживали семьи военнослужащих Каспийского погранотряда. Мощность заряда оценивается примерно в сто килограммов тротила. Под завалами погребено десятки человек, ведутся работы по их спасению.

Елагины должны были выезжать утренним автобусом. Шестнадцатого. Ночевать они оставались в квартире брата, на втором этаже…

— А дальше? — тихо спросила Марина, когда Сергей закончил рассказ.

— Детский домик… Нелегко пришлось, конечно. Да чего уж теперь… Спасибо, Калерия Валерьевна навещала. Она в школе работала, у нее еще мама моя училась. И жила в нашем же подъезде, двумя этажами ниже. По выходным домой меня забирала, а летом в лагерь устраивала. — Сергей криво усмехнулся. — С нормальными детьми… Я однажды услышал, как кто-то ей бросил: «Разве можно его в один лагерь с нормальными детьми?» И квартиру для меня Калерия отстояла. Сколько кабинетов обошла… А уже потом, когда в милиции работать начал, — случайно узнал, что она вначале из детдома меня забрать хотела. Но ей не разрешили. Из-за возраста.

— А где она сейчас?

— Умерла. Пять лет назад. Я тогда на флоте служил. Когда это случилось, я не знал ничего — сообщить-то некому было. Но до сих пор свиньей себя чувствую, что на похороны не приехал.

— Получается, ты теперь на свете совсем один?

Сергей остановился и, взяв Марину за плечи, внимательно посмотрел ей в глаза.

— Нет. Теперь я уже не один. А в родном ментовском коллективе.

И они слились в страстном поцелуе, как и полагается в низкопробных мелодрамах с закадровым плачем…

Да, чувства к гостиничному портье явно отличались от тех, что он испытывал, например, к молодой дознавательнице из их отдела. На порядок отличались. И он ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел.

— Ну а теперь моя очередь таланты демонстрировать, — с наигранной веселостью заявил Сергей, когда Марина уткнулась носом ему в плечо.

— Ты уже продемонстрировал.

— Нет, я не в этом смысле. Пошли!

Возле этой палатки, в отличие от караоке, никого не было. В век компьютерных стрелялок пневматический тир давно утратил былую популярность и у детворы, и у взрослых, и даже у братвы. Старичок-смотритель по ту сторону прилавка, честно отрабатывая положенное время, спокойно дремал под самодельным плакатом «Меткий выстрел — залог здоровья!». Когда-то отец в этом самом тире учил маленького Сережу стрелять. Он ставил его на небольшую скамеечку, клал винтовку на специальный упор и терпеливо разъяснял мальчишке значение мудреных терминов «по центру» и «под яблочко». Потом Сережка неумело обнимал приклад, испытывая знакомый подавляющему большинству мальчишек магический восторг от прикосновения к оружию, старательно прицеливался, зажмуривая не тот глаз, и тремя пальцами (одним силенок не хватало) тянул на себя спусковой крючок.

Однажды пулька даже попала в цель, и отец воскликнул:

— Молодчина! Быть тебе снайпером!

Сережка радостно улыбнулся. Он не стал тогда признаваться в том, что целился совсем не в эту дурацкую рожу в черном цилиндре, а в вертолет.

— Интуиция подсказывает мне, что на конце этого обрезанного тросика раньше находилась винтовка… — с нарочитой озабоченностью в голосе заявил Елагин.

Марина тихонько хихикнула.

— Старо, молодой человек, — лениво парировал смотритель, не открывая глаз. — Эту шутку я слышал еще в Осоавиахиме.

— Но я там никогда не был.

— Ваше счастье. Значит, так: будете стрелять — пять рублей за пульку. А не будете — так и не буди́те.

— Буду будить, — решительно заявил Елагин. — Подъем!

Старичок с энтузиазмом приоткрыл один глаз.

— Сколько?

— Десяток. — Сергей положил на прилавок сторублевку. — Желаю выиграть приз.

— Так, может, возьмете еще несколько штук? Для пристрелки.

— Не надо. Киллеры не пристреливаются.

Получив десять пулек в пластмассовой крышечке от банки из-под чистящего средства для унитазов и пятьдесят рублей сдачи, Елагин взял в руки ближайшую винтовку, привычным движением переломил ее и вложил первую пульку.

— Ну, Мариш, командуй, в кого стрелять!

— В мельницу.

Сергей сделал выдох, прицелился и через секунду плавным движением нажал на спусковой крючок. Раздался хлопок, и мельница тут же ожила, весело закружив крыльями.