Контрснайпер - Андрей Кивинов

— А ты откуда знаешь?

— Я же флотский. Сталкивался…

— А веревка зачем? — не унимался Жиленков. — Водку крышечкой завинчивают.

— Чудак ты, Николаша. Будто в армии не служил. Да если бы эти пакеты крышечками завинчивали, их давно бы уже опустошили, заполнили водой и завинтили обратно. А в случае кораблекрушения шли бы ко дну — от переохлаждения, как Ди Каприо. Но наверху-то, поди, не дураки сидят и разработали специальный клапан. Если за веревку дернешь, он тут же разрушается. Выпить содержимое можно, а вот повторно пакет уже ничем не заполнишь. Усёк?

Елагин отвернулся от впавшего в неподдельную задумчивость помощника дежурного и посмотрел на курсантку Никулину:

— Теперь с вами, девушка. Слушайте и запоминайте как следует, потому что повторять не буду, а в школе милиции этому не учат. В нашем деле не так важно правильно действовать, как правильно доложить. К примеру, ты, рискуя жизнью, задержала и доставила в отдел вооруженного бандита, только что совершившего ограбление ювелирного магазина и застрелившего при этом двух продавцов и охранника. Поймать — поймала, а бумаги нужные под впечатлением схватки оформить забыла. В этом случае тебя ждет — что?

— Что? — удивленно склонила Катя голову набок, отчего стала похожей на маленькую птичку, заметившую перед собой большого червяка.

— Позор, презрение коллег и выговор за нарушение инструкции о порядке задержания и доставления граждан в органы внутренних дел, — пояснил Сергей. — Это — как минимум. А то и статья, если вдруг меры превысишь… И наоборот: при должном владении родным языком можно, всего лишь таская с улицы алкашей, заработать кучу благодарностей, грамоту за подписью министра или даже именные часы. Многие на том и стоят. Короче: главное — не как готовишь, а как сервируешь. Поняла?

— Ну… да.

— Молодец. И для закрепления полученных знаний ты, используя сей документ в качестве образца, сейчас сочинишь свой собственный рапорт. Но слова «чмо зеленое» лучше заменить, например, на «руссиш швайн…»

— Вечер добрый!

В дежурку, прервав лекцию, ввалились двое бойцов в серой камуфляжной форме с нашивкой «ОМСН» на груди и рукавах. Что означало: «Отряд милиции специального назначения». В милицейском просторечье — собровцы. Оба, хоть и уступали в комплекции своему дремавшему в клетке собрату, выглядели не менее гламурно. У обоих вместо дурацких кепок — черные вязаные шапочки, на ногах — удобные кроссовки, а на руках — щегольские перчатки из тонкой кожи с обрезанными пальцами. Понты, конечно, но в самую меру.

Вошедшие пожали руки Жиленкову и Елагину, а один из них даже демонстративно стянул перчатку и галантно поцеловал ручку Кате Никулиной, вогнав практикантку в краску.

— Ну, где тут наш маленький друг?.. О! Картина, леденящая кровь: капитан Дмитрий Соломин в плену у своих… Давай, Николай-чудотворец, отворяй закрома Родины!

Жиленков снял с ремня ключи и отпер зарешеченную дверь «аквариума». Один из собровцев вошел в клетку и потрепал спящего товарища по плечу:

— Солома, боевая тревога! Трезвые в городе! Хвала Дионису!

Тот открыл глаза и улыбнулся.

— Здорово!

— Ага, давно не виделись… Ну и куда ты делся?

— Сами просили водку проверить. Вот я и проверял… Не паленка. Для вас же старался. А меня — за решетку. Неправильно!

— Это не из неуважения, а исключительно в профилактических целях. Чтоб ты случайно головой люстру не зацепил. Здесь люстра итальянская, из венецианского стекла, жалко будет… Скажи лучше, почему на звонки не отвечал? Мобила твоя где, чудо без перьев?

Соломин неспешно похлопал себя по карманам и равнодушно пожал плечами.

— Понятно, — констатировал коллега, помогая тому подняться и вписаться в проход. — Спишем на боевые потери.

— Вчера только с Кавказа вернулся, — пояснил второй собровец — тот, что целовал Кате руку. — Мы, как водится, за это дело приняли по чуть-чуть, а после дежурства планировали продолжить — с выездом на природу. Маленький вызвался закупить для пикника качественное горючее и… пропал. Ксиву-то у него на всякий случай забрали, а то прецеденты уже бывали, а вот мобильник оставили — для связи. Ну и дензнаками снабдили, ясное дело. Мобильник, судя по всему, он посеял сам. А дензнаки… Деньги у тебя остались, дегустатор?

— Кошелек в гостинице, у дежурной, — пояснил Елагин, — а тысячу водиле за мигалку отстегнул.

— Ох, Солома, погубят тебя понты…

Соломин, услышав знакомый голос, остановился и посмотрел на Елагина.

— А-а-а… Слушай, а ты — нормальный мужик… Не козел. Нам такие нужны… Я от… от… коремендую. Как раз место освободилось… Не, без балды… Завтра же приходи на… ик!.. замен… Нет! Завтра мы… не сможем. Послезавтра тоже не сможем, поскольку будем отходить от завтра. Тогда… в понедельник!

— У меня образования нет…

— Так у нас тоже!

На этой душевной ноте собровцы попрощались и покинули дежурку.

Сергей с неосознанной тоской наблюдал, как они подошли к своему микроавтобусу, как остановились и закурили, продолжая подтрунивать над перебравшим коллегой. А тот добродушно улыбался, вместо того чтобы вцепиться им зубами в глотку.

Высокие отношения. И без пафоса. Настоящие мужики. Вот бы к ним работать. Наверняка будет что-то поинтереснее пьяных и распродаж, хотя распродажи по-своему хороши. Но все это одна сплошная бытовуха, а рядом кипит совсем другая жизнь. Драйв. Риск. И жизнь настоящая, а не болото, в котором он увяз по самое некуда. Да что я теряю в конце концов?

Елагин сорвался с места и выскочил из дежурки так, что прекратившая писать рапорт курсантка уронила помаду, которую сжимала в левой руке.

Собровцы уже садились в машину. Один из них, услышав оклик с крыльца, задержался. Сергей подбежал к нему.

Катя видела, как он о чем-то спросил уезжавших. Собровец окинул его оценивающим взглядом и стал что-то объяснять. Выслушав его, Елагин благодарно кивнул и, махнув на прощание рукой, вернулся в отдел.

Там он снова присел к столу, взял чистый лист бумаги и начал быстро писать.

— Коля, не знаешь, шеф уехал уже?

— Он раньше десяти теперь не уезжает. Комплексная проверка на носу. Кажется, во дворе колдует.

— Отлично. — Сергей потер руки, словно смывая с них позорное прошлое. Потом посмотрел на Катю и подмигнул ей: — Всё! Ухожу… Из-за тебя, между прочим. Надо было спину прикрывать…

Начальник отдела подполковник милиции Юрий Иванович Серебряков (если его удостоверение тоже не врало), облаченный в старый сержантский китель с одним погоном, вытер руки промасленной ветошью и, аккуратно прикрыв капот стареньких «Жигулей», двумя пальцами взял рапорт. Пробежав бумагу глазами, он с беспокойством посмотрел на Елагина.

— Приболел? Как мальчишка десятилетний, ей-богу. Ладно, я все понимаю: рыба — она ищет, где, как говорится, где мясо… Но почему в СОБР-то, а? Только не надо рассказывать, что хочешь быть в первых рядах борьбы с терроризмом.

— В первых — нет. Но там еще много рядов.

— Тьфу ты, мать твою! А здесь кто тебе не дает? Преступность — она же с улицы идет. Работай — не хочу!

— Юрий Иванович, у них сейчас вакансия, офицерская должность. И образования не надо. Кто ж меня, дурака необразованного, офицером возьмет?

— А у меня вакансий — целых восемнадцать штук. Из них пять — офицерские! — поднял грязную пятерню Серебряков. Потом вздохнул и миролюбиво добавил: — Ну подожди хоть до Нового года, если невтерпеж. Сам знаешь: четыре поста вообще без людей. Кто улицы патрулировать будет — я один?

— Почему? Можно с заместителями.

— Вот тебе шутки, а мне головная боль каждый раз. Генерал наш на последнем совещании вообще выдал: «Я, господа, почему-то на улицах постовых совсем не вижу. Скоро забуду, как милиционер выглядит. Вы их что, специально прячете?» Было бы кого прятать.

— Юрий Иванович, я и так три года на посту! — вытянул четыре пальца Елагин. — Мозоли дубинкой натер — не прокусить.

— А ты думаешь, в СОБРе этом у тебя мозолей не будет? Еще побольше. Они хоть тебя берут?

— Если экзамены сдам по рукопашному бою и огневой.

— Ну-у-у… — Шеф протянул бумагу обратно. — Вот, когда сдашь, тогда и приходи.

— Без письменного согласия руководства на перевод кандидата к экзаменам не допускают. Подпишите, Юрий Иванович! Пожалуйста…

— Товарищ подполковник, не надо! — раздался вдруг звонкий голос тургеневской барышни, примчавшейся на звуки матерной речи, как собака на свист. — Пожалуйста, не подписывайте! Пожалуйста… Это Сергей Сергеевич из-за меня.

— В каком смысле?

— Я научусь бить людей. Честное слово, научусь! Мне только…

— Значит, так, товарищ курсант! — перебил Серебряков и выразительно покосился на Сергея. — Марш в учебный класс изучать район обслуживания. Через полчаса приду и проверю. Чтоб все проходные дворы знать как собственную квартиру! А мы тут с… с Сергеем Сергеевичем… сами, как говорится, решим, что подписывать, а что нет. Кру-гом!