Город (СИ) - Владимир Петько

Открылась дверь и в кабинет заглянул отец, сочувственно поглядевший на огромный ящик:

— Разобрался?

— Где уж там… — для убедительности я как можно тяжелее вздохнул. — Тут на пару дней работы.

— Я тогда картотеку сам добью, — отец наморщил лоб, вспоминая. — Чего хотел то… А, вечером в архив заедь, место для этого мусора освободи.

Новая напасть. Я машинально кивнул, потом спохватился:

— Ты же говорил, мне к инспектору Даверу зайти надо!

— Чего? — удивился отец. — Ничего я не говорил. Ты что в неприятности вляпался?

— Никуда я не вляпывался! — на всякий случай я как можно искренне возмутился. — Ты сам мне сказал…

— Когда?

Я задумался на пару мгновений.

— Наверное, спутал тебя с кем‑то.

— Смотри у меня! — отец погрозил кулаком.

Я хотел было ответить, что и без его подсказок смотрю, но не успел — дверь, хлопнув, закрылась, оставив меня одного. Интересно, кто мне про инспектора говорил? Воспоминание витало в голове, то почти давая себя ухватить, то с издевательской легкостью ускользая. Странное дело…

Я вышел из кабинета и направился к дальнему краю коридора. Здесь, на небольшой подставке, прибитой к стене, располагался один из трех библиотечных телефонов. Я набрал номер дежурного охранки и попросил к телефону инспектора Давера.

— Кого? — удивился офицер.

— Да — ве — ра, — повторил я по слогам. — Инспектор Давер.

— У нас такого нет, — сказал полицейский.

— Может я фамилию исковеркал? Какая‑нибудь похожая есть?

— Нет, — сказал после паузы офицер.

— Странно. Видимо я переработался.

Пришлось извиниться перед полицейским и вернуться к работе. Я снова принялся разбирать осколки былых эпох из ящика и заносить неотмеченные в журнал. Кто же мне про инспектора говорил? Выходит, что никто? Бывает конечно и такое, ложная память или что‑то вроде этого… Стряхнув ненужные мысли я продолжил работу. На этот раз в Пустоши откопали какое‑то совсем уж древнее захоронение, и я постепенно увлекся, забыв и о пикнике, и о волейболе, и даже об Ирен. Очнулся только в пять, когда в коридоре зашаркали ботинки закончивших работать коллег. Вспомнилось, что мне надо еще в архив, порядок навести, я с неохотой поднялся и натянул пиджак.

В архиве я немного задумался и прошел мимо лестницы. Остановился, лишь сообразив, что уперся в неприметную дверь, что оказалась в закутке под лестничной площадкой. Странно знакомую дверь, хотя я здесь ни разу не был…

После минутного стояния, я сообразил наконец, что пришел накопившиеся дела разгрести, а не на двери таращиться. Поднялся в кабинет, первым делом сдвинул вскрытые ящики к стене. Гвоздодёр сунул под диван, отвёртку и универсальный ключ засунул на верхнюю полку. И снова впал в ступор. Чего это здесь инструменты делают? Для чего я их принёс? Вытащил ключ и сжал покрепче.

И увидел себя взламывающего, ту самую дверь. У меня амнезия? Когда и, главное, зачем я мог ломится в какую‑то подсобку? Отвёртка, к сожалению, мне ничего не дала. Я принялся нарезать круги по кабинету, ища новые странности. Подошел к окну, опёрся на подоконник. Просто чтобы выглянуть наружу, но тут же вспомнил, без всяких историй, как вылезал поутру из него, чтобы не попасться охраннику. А перед этим спал здесь же, на старом диване. А перед этим… От накативших воспоминаний на секунду стало дурно. Я присел на злосчастный диван, пытаясь разобраться в мешанине беспорядочных образов. Что было последним?

«Просто я тебя очень ценю».

Ага, вот значит, как. Это что ли способность Антона? Взял и вытащил из моей головы огромный кусок прожитой жизни? Нет, не сходится — даже если он это сделал со мной и отцом, то что случилось с Давером. Ведь в охранке о нём тоже ничего не знают! Тут даже не логикой, а каким‑то шестым чувством, я почувствовал — в кабинете Антона я увидел что‑то, объясняющее странные и крайне жестокие нападения на приёмники, а заодно другие удивительные и нелогичные события. К сожалению, воспоминания об увиденной истории отсутствовали полностью. Никакие усилия не помогли даже смутного намёка выдавить из кипящих от возбуждения извилин.

Я попробовал пойти другим путём, а точнее просто пойти. Не туда, куда сразу может подумать невоспитанный человек, а к людям, с которыми были связаны основные части головоломки. Например, жена Давера. Помнит ли она его. Если да, то кем он в её представлении является? Или вот Дэримон. Он ведь что‑то говорил, что самый лучший вариант для меня — забыть обо всём.

Тут мои мысли повернули в другую сторону. Уж не причастен ли бывший кузнец к тому, что со мной случилось? Он ведь одну общую с Антоном особенность: один раз успел умереть и умудрился воскреснуть. Правда объяснить эту особенность логически не получалось, мозг выдавал только банальные образы с неуклюже шагающими в развалку трупаками. Детские страшилки, одним словом. Я прокручивал в голове все факты, круг за кругом, но ничего не сходилось. Почему? Очевидно, какое‑то из основополагающих допущений, принятых мною, ложно. Например, Дэнил и Чеслав, демонстрирующие явные признаки асоциального поведения, а скорее даже психически нездорового. Чего тогда Давер к ним ушёл и предложил свою помощь? Получается, Ференц понял что‑то, позволяющее логически и, что куда важнее, с точки зрения морали, объяснить многочисленные убийства? Не ведь и забывать, о том, что Дэримон и Антон воскресли, словно персонажи религиозного мифа из глубокой древности. Их, получается, не убили, а… что? Что сделали? Чтобы понять это, надо, наверное, самому убить кузнеца или Антона…

Мысль эта напугала меня самого. Так и с ума сойти недолго. Жил — был себе обычный библиотекарь, а потом давай резать всех подряд… Не так ли, случаем появились нынешние Дэнил и Чеслав? Нет, на их детство и юность я уже смотрел, мои, если сравнивать, просто идиллия. А если не удивить кузнеца, а только пригрозить. Мол, если не расскажешь, я сам проведу опыт. Хотя слово «опыт», наверное, не совсем уместно, я ведь, по сути, угрожать убийством буду. А смогу, если придётся? Характером Дэримон покруче меня будет. Я конечно отслужил своё в Легионе, но даже стрелял только на учениях. И что есть какие‑то враги, которые могут поставить вопрос: или я или они, никогда не верил. По сути, я обычный, избалованный и изнеженный горожанин. А кузнец в Пустоши жил, бок о бок с рейдерами и черноголовыми… Скорее всего, если я вздумаю ему угрожать, он просто рассмеётся. Я даже представил его в этот момент, презрительно смотрящего на меня сверху вниз, как на букашку. Нет, на червяка, на книжного червя.

Насладившись этим эмоционально насыщенным образом, я был вынужден себя поправить — книжным червём я был до того, как отец дал мне рубашку Изаата. С тех пор я много чего натворил, пусть многое можно назвать глупостью, но такой опыт в стенах библиотеки не получить… Да и кто в нашем городе его имеет?

Я раздумывал, над тем, куда идти и что делать, без малейшего намёка на хоть какую‑то идею, и тут меня словно ударило током. Это было так просто, что я рассмеялся от облегчения. До какой же степени нужно быть тупым, чтобы не замечать такого очевидного решения?

Быстро закрыв кабинет, я помчался домой. Там собрал одежду, в которой был в кабинете Антона, свалил в кучу на кровати и уселся перед ней с трясущимися руками, как скряга над драгоценностями. Может мне и стёрли память, но в моих вещах наверняка остались отпечатки от столь сильного эмоционального пика. Я так привык смотреть чужие истории, что и не подумал посмотреть свою!

Одну за одной, я начал выхватывать из кучи тряпки, пока не нашёл то, что искал.

Всё вокруг было затянуто туманом. Дэнил, явно более молодой, чем сейчас, возвышался над Антоном. На лице убийцы отразилась крайняя степень удивления.

— Вот, скажи, что ты такое вообще? Притворился человеком, наделал кучу марионеток, считающих себя людьми…

Антон довольно ухмыльнулся:

— Они не марионетки, у них есть свобода воли. Иначе было бы неинтересно.

— Какая на хрен разница? Ты их хозяин, даже бог. Захотел — дал волю, захотел — отобрал. Они твои куклы. Для чего ты четыре тысячи лет играешь в них?

— Ты ведь встречался с такими как я…

— Встречался, — скривился Дэнил. — И для них это ничем хорошим не кончилось.

— Я говорю о первом разе. В детстве. Что ты почувствовал?

Дэнил словно взорвался. Его фигура размазалась в воздухе, рванув к Антону и тот отлетел на несколько метров, упав на спину. Осторожно потрогал левую часть лица: на месте левого глаза была кровоточащая впадина, чуть ниже из разодранного мяса виднелась кость.

— Хороший удар… — попытался улыбнутся Антон. — Вот только повредив этому телу, ты не повредишь мне. То, что ты хочешь сделать — бессмысленно. Ведь я не в нём. Я — весь город.