Дезертир (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   - Вы ничего не поняли, - сказал он. - Не важно, семь ему было лет или семьдесят. Федя схватывал всё на лету. Он не знал про другие странные миры, но сразу понял, что в каждом из них свои правила. Когда-то он изобрёл гнутую подзорную трубу, через которую можно увидеть, что делают люди на другой стороне земного шара, но - представляете? - ни разу ею не воспользовался, так как был уверен, что всё равно никогда бы не понял, чем заняты там люди.

   Сбитый с толку этой ремаркой, я замолчал. Мальчишка, рассеянно изучая въевшиеся в ступени масляные пятна, удачно сымитировал быструю, взрывную речь Фёдора:

   "Значит, когда полнолунье, и везде приливы, твоя кровь заполняет внутри тебя все эти пещеры и выливается изо рта?"

   Данил тщательно вытер рукавом нос и только потом потрогал уголки губ. Они были липкими от крови. Язык онемел и ничего не чувствовал; тем не менее, это совсем не мешало болтать. Федька встал и подал ему одну из своих маек из шкафа.

   - Бери, вытирайся, - сказал он. - У меня таких много.

   - Никто не будет ругаться? - опасливо спросил Данил, и его новый друг прыснул.

   - С тобой обхохочешься! - воскликнул он, падая в кресло. - Давай же, рассказывай! Я горю от нетерпения.

   Данил уже раздумывал, как бы поэффектнее начать рассказ о своём путешествии, когда что-то случилось.

   А точнее, случился Тимоха. Он влетел в окно, словно камень, брошенный хулиганом (чуть позже Данил решил, что чертёнок намеренно всё это время не показывался на глаза, тая намерение вернуться на родину, в свою коморку между правым желудочком и печенью, но понимая, что мальчик его не отпустит). Форточка была приоткрыта самую малость, но этой малости хватило чёртику, чтобы попасть в помещение. На подоконнике и стекле остались глубокие борозды от его когтей. Прежде чем Данил успел воскликнуть: "Друг, где же ты пропадал!", чертёнок уже был за его спиной, а потом запрыгнул на плечи. Он перемещался по комнате со скоростью солнечного зайчика.

   Резкая боль в шее заставила мальчика вскрикнуть. Это было словно укус от большого миролюбивого жука, который живёт у тебя в спичечном коробке, неуклюжего и усатого. Укус, которого ты не ожидаешь. Данил чувствовал, как под языком появляется горечь, а глаза наполняются крупными, как градины, слезами.

   - Зачем он это сделал? - снова перебил я. Я осознавал, что не слишком-то вежлив, более того, раньше я позволял себе перебить рассказчика только в двух случаях - если рассказ мне не нравился или если я хотел предложить ему чашку чаю и печенье. Сейчас же мне было интересно. Наверное, так же интересно, как вольный пересказ Брэдбери или Стругацких.

   Хотя нет, вряд ли очкастому пареньку удастся на равных состязаться с классиками... по крайней мере, пока он не подрастёт. Но всё же.

   - Учуяв кровь, он, наверное, перепугался, что я вот прямо сейчас умру, и решил вернуться самым простым способом - через позвоночную артерию, - пояснил Данил.

   Меня передёрнуло. Штаны расцвели пятнами какао.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

   - И у него получилось?.. Рассказывай дальше, я больше не буду перебивать.

   - Федька, - сказал Данил. - Он мне помог. Мой первый настоящий человеческий друг.

   Федя (которого в ту же секунду, как ноги Тима оторвались от подоконника, уже не было в кресле) пулей выскочил за дверь, раздобыл где-то швабру и смахнул с Даниловой спины чертёнка, точно опасного паука. Тот шлёпнулся на спину, но тотчас вновь оказался на ногах и в один гигантский для его небольшого роста скачок оказался на люстре. Данил не сразу признал в этом клокочущем сгустке ярости своего недавнего друга. С когтей его капала кровь - кажется, одним из них он расцарапал кожу на шее. Лицо больше походило на обезьянье, чем на карикатурно-человеческое, голова болезненно раздулась. Кожистые перепонки между руками и туловищем натянулись, хвост кромсал воздух, словно жало скорпиона. Он верещал и стенал, и не было ни одного знакомого для Данила слова.

   - Отступаем! - лихо, почти по-командирски завопил Федька, пнул ногой дверь, выбросил прочь швабру. И кубарем, цепляясь друг за друга точно утопающие, дети выкатились наружу.

   Фёдор вложил оба пальца в рот и залихватски свистнул. Данил, вдруг обнаружив в коридоре книжный шкаф с пыльными книгами, схватил одну на случай, если снова придётся отбиваться от Тимохи. Ему было немного страшно и очень обидно. Значит, чёртик, его верный друг, так сильно хочет вернуться обратно, что даже решил сделать это, не прислушиваясь к желаниям Данила! А ведь они могли бы так весело провести время в этом странном мире! Кажется, детей здесь любят и уважают. Никто не торопится отшлёпать тебя за какую-то провинность, а гулять можно сколько вздумается!

   Взрослые были тут как тут. Они поползли из темноты коридора, из комнат, словно полчища тараканов, почуявших еду. Данил смотрел и изумлялся. На многих лицах он видел испуг. Взрослые, бесстрашные гиганты, которые пенили своими высокими сапогами озёра луж, норовили спрятаться друг за друга и пугливо таращились на Тимофея, который метался под потолком от бессильной злости.

   - Эта зверюга чуть не высосала всю кровь из моего друга, - сказал Фёдор. - Поймайте его, ну же!

   - Это кровавый чёртик, - пояснил Данил. - Когда-то он жил внутри меня, но потом вдруг - раз! - и оказался снаружи. Вообще-то, он хороший, и много мне помогал. Не могли бы вы не делать ему больно?

   Дылд было человек шесть - разных возрастов, обоих полов. Данилу было не очень приятно с ними разговаривать и даже смотреть на них. Мужчины и женщины с землистого цвета кожей, с красными, воспалёнными глазами, с нарушенной осанкой, неряшливостью в одежде, они напоминали рыб, которые вышли из моря, встали на ноги и заселили оставленные какой-то другой расой города.

   Они принесли мешок и, не без некоторых затруднений, вскоре изловили чертёнка. На лице Федьки светилось живое любопытство.

   - Он очень опасен, - сказала женщина, которую Данил называл Марией, небрежно прибавив, что "вот эта, кажется, приходятся мне родственницей". - Нам нужно положить его в картонную коробку и закопать.