Последняя роль - Фридрих Незнанский

— Да не заладилось у них там что-то. Она, вроде как, из дома уходить собралась. А то еще кричала, что в милицию пойдет. Думаю, это она со зла сказала. Но Шиманову эти слова шибко не понравились.

— Еще бы, — поддакнул Александр Борисович. — А что, этот Шиманов, он действительно преступник?

Пожилой художник посмотрел на Турецкого сочувственно.

— Ты откуда такой свалился, парень? — насмешливо спросил он. — Шиманов — фигура! У него миллионов, как у меня тараканов в мастерской. А как такие деньжищи честным трудом заработаешь?

— Никак, — сказал Турецкий.

— Вот то-то и оно. — Художник вздохнул. — За каждым крупным состоянием, парень, стоит преступление. Это еще Бальзак подметил. Но это всё не мое дело. Мое дело картины писать, да помалкивать. Что-то я сегодня слишком болтлив.

— Это точно, — усмехнулся Александр Борисович.

Пожилой художник посмотрел на него сурово. Затем укоризненно покачал головой и встал со «шконки».

— Я не хотел вас обидеть, — сказал ему Турецкий.

— Но обидел, — тихо отозвался художник и отошел на другой конец камеры.

У Александра Борисовича не осталось сил на прения. Сон буквально валил его с ног. Ведь за последние двое суток он поспал от силы пару часов. «Ничего, — сказал себе Турецкий. — Покимарю полчаса, потом решу и эту проблему». Он зевнул, закрыл глаза и приготовился уснуть. Но не получилось.

— Эй! — окликнул Турецкого огромный детина с лысым и гладким, как бильярдный шар, черепом. — Не слышишь, что ли, я к тебе обращаюсь!

Александр Борисович посмотрел на верзилу, досадливо дернул щекой и отвернулся.

— Хамит фраерок-то, — заметил кто-то за его спиной. — Надо бы поучить.

Верзила поднялся с нар и двинулся к Турецкому. Остановился перед ним, глянул сверху вниз и прогудел:

— Ну что, фраерок, придется тебя поучить.

— Себя поучи, — угрюмо отозвался Турецкий.

Верзила ухмыльнулся поднял руки и с хрустом размял пальцы на огромных, как лопаты, ручищах.

— Слушай, а ты чего такой борзый? — поинтересовался он.

— Это ты у моих корешей спроси, они тебе расскажут.

— У корешей? — Верзила переглянулся с другими обитателями камеры. — Что за кореша? — подозрительно спросил он.

— Андрей Черный, Блот, Марат Татарин. Хватит или других назвать?

Физиономия гиганта стала озадаченной. Он поскреб пятерней лысый череп и сказал:

— Про них я слышал. А вот про тебя нет. Ты из чьих же будешь?

— На гастроли к вам приехал, — усмехнулся Александр Борисович. — С театром юного зрителя.

— Не понимаю, — нахмурившись, произнес верзила.

— И не поймешь, — грубо отрезал Турецкий. — Слушай, колобок, я не спал двое суток. Дай отдохнуть, а потом разводи на разговоры.

Верзила подумал, потом еще подумал, затем пожал могучими плечами и сказал:

— Ну, прости, брат. Не знал, что ты друг Блота и Татарина. Хотя я и сейчас в этом не уверен. Сейчас спи, а когда проснешься, мы еще побазарим.

— Побазарим, побазарим, — обронил Турецкий и отвернулся к стене. Он слышал, как верзила вернулся к своей шконке, как скрипнули под его могучим телом доски. Слышал, как верзила что-то кому-то тихо зашептал. Как ему зашептали в ответ. Говорили явно о Турецком.

«Озадачил я их, — усмехнулся Александр Борисович. — Но это ненадолго. Через час поднимут и начнут толковище. И тут уже будет не до шуток. Ну, и черт с ними. Хотя бы час посплю».

Турецкий зевнул и закрыл глаза. Спустя минуту он уже спал крепким сном человека, на долю которого пришлось слишком много неприятных приключений.

Как и предсказывал Турецкий, через час его растолкали.

— Что? — спросил он спросонок. — Куда?

— На выход! — произнес громкий голос у него над самым ухом.

Александр Борисович тряхнул головой и с силой потер ладонями лицо, прогоняя остатки тяжелого сна.

— Да, — сказал он. — Конечно.

Турецкий поднялся с нар и направился к выходу.

— Так и не потолковали, — тихо произнес ему вслед лысый верзила.

Александр Борисович вышел из камеры, и железная дверь с лязгом закрылась у него за спиной.

* * *

— Александр Борисович, вы свободны, — сухо объявил майор Кадочников.

— Свободен? — Турецкий вскинул бровь. — Это с какой же стати?

— Вы свободны, — повторил Кадочников. — У нас есть основания полагать, что Штырева убили не вы. Вот пропуск. — Он всучил Турецкому листок бумаги. — Можете идти.

— Да погоди ты, майор, — нетерпеливо оборвал его Александр Борисович. — Что случилось, пока я спал в камере? Вы кого-то задержали?… Ну же, майор! Хватит корчить из себя сфинкса. Я тебе всё рассказал, расскажи и ты. Откровенность за откровенность.

Кадочников вздохнул.

— Ну, хорошо. Нашлись свидетели, которые видели возле Штырева какого-то корейца. Он остановился возле Штырева и, вроде бы, пожал ему руку. Потом он ушел, а Штырев грохнулся на пол. Нашлись двое человек, которые видели это. Вот и вся информация.

— Значит, кореец, — тихо пробормотал Александр Борисович и задумчиво потер пальцами небритую щеку. — Задержать, конечно, не удалось?

Кадочников лишь холодно усмехнулся в ответ.

— Ясно, — кивнул Турецкий.

— Вы когда намерены уезжать из нашего города? — сухо осведомился майор Кадочников.

— А что?

— Я бы на вашем месте поторопился. Там, где вы, там трупы. Если вы задержитесь еще на несколько дней, население нашего города сильно поубавится. А мне бы этого не хотелось.

Турецкий не удержался от улыбки.

— Твоя правда, майор. Мне и самому осточертел ваш курортный городок. Но я должен довести работу до конца. Ты уж не обессудь.

— Как хотите, — сказал Кадочников. — Но если вы еще хоть раз возникните на моем пути, я церемониться не стану. И в камере вы обоснуетесь всерьез и надолго.

— Да уж это как полагается, — согласился Александр Борисович. — Ладно, майор, удачи тебе!

Турецкий повернулся и вышел из кабинета.

43

У себя в гостиничном номере Турецкий принял горячий душ, замотался в мохнатый халат, взял телефон и набрал номер Пети Щеткина.

— Петя, привет, это Турецкий.

— А, Александр Борисович! Как наши дела?

— Слушай, я сейчас не буду много говорить. Просто набегался за день. Получил по голове железным прутом. Даже в камере посидеть успел.

— Подожди… С тобой все в порядке? вы откуда звонишь?

— Со мной все в порядке. Слушай, окажи мне одну услугу.

— Александр Борисович, — с упреком сказал Щеткин, — ты же знаешь, для тебя всё, что угодно.

— Я тут узнал, что Илья Сергеевич Шиманов прокручивает темные дела.

— Шиманов — это заказчик?

— Угу, — кивнул Турецкий. — По всей вероятности, он связан с криминалом. Будь добр: пробей мне всю информацию о нем. Как, когда, с кем, за что — в общем, всё, что может показаться интересным. Сделаешь?

— Да нет проблем, — ответил Щеткин. — Могу сегодня же снарядить парней в ГИЦ. Ну, и по другим каналам проверю. Он что, у тебя на подозрении?

— Еще не знаю, — со вздохом ответил Александр Борисович. — Но в этом проклятом городе происходит что-то странное. Сегодня убили одного из фигурантов. Он — бывший любовник пропавшей девушки. Судя по всему, входил в банду, промышляющую угоном автомобилей.

— Ну, дела, — отозвался Щеткин. — вы из-за него угодил в камеру?

— И из-за него тоже, — нехотя ответил Турецкий. — Чует мое сердце, этот паренек был как-то связан с Шимановым.

— У тебя есть основания так полагать?

— Нет. Ну, или почти нет. Но я чувствую, что это так. Чувствую себя единственным зрителем в театре, перед которым разыгрывается комедия. Или трагедия, — я еще не определил. Кто-то усиленно водит меня за нос.

— Что ж, — задумчиво проговорил Щеткин, — ты всегда доверял своей интуиции. И, если не ошибаюсь, она тебя еще ни разу не подводила. Может, вызовешь на подмогу кого-нибудь из оперов?

— Да нет, пока нет необходимости. У них и в Москве дел по горло. К тому же, я пока не знаю, что им тут делать. Да и боюсь спугнуть…

— Кого? — спросил Щеткин.

Александр Борисович вздохнул.

— Эх, Петя, кабы я знал. В любом случае, пока я один, меня не боятся. Одна беда: надоело разыгрывать перед этими кукловодами идиота. Ну, ничего. Еще день-два, и игра пойдет с открытыми картами.

— Ясно, — сказал слегка рассеянно Щеткин, хотя ему было ничего не ясно.

— Ладно, Петь. Ты, главное, выполни мою просьбу. А там поглядим.

— Сделаю, Александр Борисович. Как только что-то прояснится, тут же позвоню. Береги себя.

— Ты тоже.

Турецкий отключил связь, швырнул телефон на кресло, а сам — рухнул на кровать. Зевнув, он включил телевизор, попрыгал по каналам в поисках новостей, но не нашел ничего стоящего. Остановился на канале «Культура». Бородатая голова на экране монотонно бубнила: