Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна

– Я – поливаю. Ты – раздеваешь и моешь.

Команда нах! Команда мучителей невинного создания.

Чтобы хоть как-то приглушить ор, начинаю петь. Хер знает зачем, хер знает почему «Арию», но после вступления Линда начинает сдавлено ржать.

– Кто ты? Наказанье или милость? – затягиваю сиплым басом.

Слов не знает, но в такт мурлычет, невероятно гармонично дополняя крик моей души. Что делает дочь? Затыкается, расставляет ручки для баланса, покачивается, пританцовывает. Она, блядь, танцует! Я чуть не сдох, а она танцует!

– Вот ты… – ворчу, заматывая её в огромное банное полотенце и поднимая из ванны. Глаза в глаза. Все подходящие эпитеты застревают в глотке. Резко выдыхаю в сторону и ставлю перед собой на мраморную столешницу, безоговорочно принимая поражение. Линда пытается перехватить инициативу, но я высекаю: – Сам. Собирайся.

– Сам! – подначивает дочь, приседая и ужом выскальзывая и из моих рук, и из полотенца, выхватывая щётку из стаканчика и начиная чистить ей смеситель.

– Чик-чик… во-о-о-от… чик! Чи-и-к!

Такая хозяюшка… вся в мать.

Получаю не то подбадривавшие, не то сочувствующие хлопки по спине и приступаю к делу, ставя её обратно. В первый из тысячи последующих раз. Тихонько напевая какую-то муть, перекрывая звуками собственного голоса её бесстыдные капризы. Обливаясь потом от напряжения.

– Ты прекрасна, – бросаю неловкий комплимент под ноги выжидающей в коридоре Линде, даже не взглянув на неё.

– Ты мой герой, – фыркает озорно, подхватывая дочь под ручки. – Посушу ей волосы… посуши себя.

Опускаю голову, смотрю на мокрые пятна от воды, пота и, возможно, моих слёз (но я никогда в этом не признаюсь) по всей рубашке, глубоко вдыхаю, медленно выдыхаю:

– Я быстро…

– Мой герой! – потешается мне в спину.

Улыбаюсь. Так широко, так искренне, что скулы с непривычки сводит.

Ловлю своё довольное отражение в зеркале. Когда я в последний раз таким был? Не помню. Никогда, наверное.

Прав был Эмир, как всегда, прав. Отпустило. Не могу на неё злиться, не могу ненавидеть, не способен, для другого создан, лишь для неё существую. Для них.

Твою мать, у меня есть дочь…

Осознание так мощно бьёт по темечку, в голове такая ясность, что кажется, будто мне все тайны мира открылись, будто суть вещей понял, смысл жизни постиг, саму жизнь, с начала времён, с самого сотворения, как будто сам Создатель в уши нашёптывает. Лично, блядь.

В коридор выхожу одновременно со своими красавицами. Подхожу в три широких шага, подхватываю дочь на руки, прижимаю к себе Линду, зажмуриваясь.

– Ты чего? – лопочет, неловко цепляясь за мою рубашку.

– Боюсь проснуться и увидеть санитаров в белых халатах, – посмеиваюсь сам над собой, хватаю её за руку и тащу к входной двери.

Выхожу из подъезда и кишками чую неприятности.

Выставляю руку вбок, замедляя Линду. Передаю ей дочь и быстро оцениваю окружение, но мир словно затаил дыхание, даже чёртов воздух не шевелится.

– В чём дело? – напрягается ведьмочка, нутро которой, как бы мне не хотелось обратного, развито получше моего.

– Пока не знаю, – приглушаю голос и открываю дверь, – подождите в подъезде.

Линда прижимает к себе дочь покрепче и безропотно выполняет приказ, а я аршинными шагами достигаю тротуара, готовый к кровавой бойне. Бегло осматриваю свою тачку и морщусь, подходя ближе.

На лобовом стекле паутина трещин от прямого попадания приличных таких габаритов камня, но этот факт заботит меня в последнюю очередь. Самое скверное – клочок бумаги, который тем самым кирпичом прижат к капоту.

Отбрасываю булыжник в кусты, разворачиваю записку и до скрежета стискиваю зубы, читая написанный от руки текст.

«Поздравляю, кобелина, ты скоро станешь папочкой!»

– Невозможно, – шиплю злобно, сминаю бумагу в кулак и заталкиваю в карман брюк.

С силой растираю лицо, возвращаюсь за своими, отбрасывая все лишние мысли. Только одна дрянь могла позволить себе подобную выходку, но сейчас точно не до неё.

Потом, всё потом.

– Видимо, недовольный клиент, – заявляю беспечно, глядя на то, как Линда придирчиво рассматривает каждую трещину. – Или пацаны, – добавляю ещё более невероятное. – Пообедаем и разберусь. Не бери в голову.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Морально разлагаюсь от своего наглого и неумелого вранья прямо ей в лицо, но перспектива вывалить на неё эту дешёвую провокацию порождает столько выжигающих брюхо страхов, что копоть от сгорающих в режиме реального времени внутренних органов поднимается к гортани, вызывая вполне реальную изжогу. Но я точно знаю, эта записка – просто дешёвый (если не брать в расчёт замену лобовухи) способ потрепать мне нервы. А Линда стопудово разнервничается, изведёт себя совершенно излишними мыслями, а потом попросту уедет. Не могу этого допустить.

– Хорошо, – натянуто улыбается, но беспокойство во взгляде читается так явно, что у меня поджимаются яйца.

Только бы эта стерва ничего не отчубучила… Чёрт! Надо было послать её сразу после того, как Линда уехала. Не надо было вообще с ней связываться…

Спокойствие! Она точно не беременна. Остальное решаемо.

Сажусь, тихо напевая себе под нос. Ставлю мобильный Линды на зарядку, отмечая краем глаза её нервозность. То и дело поправляет волосы, разглаживает подол платья, оборачивается на дочь, ненадолго зависая взглядом на мне. Понимаю, что сказать что-то хочет, важное что-то сообщить, да и эти её рубленные движения край как не нравятся, но упорно продолжаю делать вид, что всё в порядке.

– Нужно кое-что обсудить! – выпаливает Линда уже в ресторане, решившись абсолютно не к месту.

Хотя, не исключаю, что ждала момента, когда окажемся в публичном месте. Даже до столика не дотерпела, почувствовав себя в относительной безопасности.

– Что? – нелепо даже пытаться делать вид, что подобный заход меня не трогает, и эта хрипотца в голосе не от того, что поджилки содрогаются в мелких конвульсивных припадках.

– Прошу прощения, все столики заняты, – влезает администратор, чуть только Линда открывает рот для ответа.

От одного этого вмешательства готов размазать её по мрамору, так ещё и голос кажется смутно знакомым. Причём, судя по потемневшему лицу Линды, не мне одному.

С серьёзным таким опозданием вспоминаю, где подцепил всю последнюю троицу.

Мгновенно покрываюсь холодным липким потом, чувствуя, как по позвоночнику мчит оголтелая капля, предвестник панической атаки.

Теснее прижимаю к себе дочь.

В глазах, вне всяких сомнений, безотчётный страх, подавить который я попросту не успеваю.

Это провал. Конкретный такой, сокрушительный, но я ещё трепыхаюсь.

– Бронь, – невежливо бросаю через плечо. – Куманов.

– Уточню, одну минуту, – поёт елейно, добавляя внутреннего бешенства своим лицемерием. Возвращается в рекордные сроки и томно вздыхает: – Боюсь, произошла ошибка… но, Вы наш постоянный клиент, – из паскудных недр сучки вырывается отравляющий воздух смешок, – через пару минут всё устрою…

– Паш, поехали в другое место… – шелестит Линда поникшим голосом, когда шлюшка администраторша отходит, и добивает: – Не хочу, чтобы моему ребёнку плюнули в тарелку.

Нашему! – разрываюсь мысленно.

Но вслух не смею даже рта раскрыть, ограничившись сдержанным кивком.

– А вообще, лучше вернёмся в квартиру, – продолжает топтать моё душевное равновесие на улице и топить в своём мрачном взгляде, – уже поздно. Кефир и спать.

Домой! Не в квартиру, домой! – скриплю зубами.

И по-прежнему молчу.

Нет у меня права голоса. Точно не сейчас.

– Это моя вина, нужно было думать о ребёнке, а не чёрте чем заниматься, – вонзает кинжал в брюхо, методично наматывая кишки на остриё.

– Это ты обо мне, что ли? – не выдерживаю, сажая дочь в кресло под её чутким руководством. Под замораживающим причиндалы взглядом.

– Скорее, о себе, – выстреливает мне в спину какими-то невнятными внутренними вибрациями и ретируется в машину, садясь на заднее сиденье.