Квинт Лициний 2 - Михаил Королюк

"Не только старость это, оказывается… Как он вообще с этим живет-то все эти годы? — Юрий Владимирович покосился на увлеченно гонящего машину Брежнева. — Нет, Чазову не отвертеться от смены препарата. Я не дам".

Кортеж стремительно влетел в Клин и пронесся по узкому мосту через реку Сестру. Брежнев опять прикурил, блаженно втянул первую затяжку и обратился к своему водителю:

— Саш, а помнишь, как мы впервые увиделись? Расскажи Юре, он, наверное, и не знает.

— Да… — протянул Рябенко, справедливо сомневаясь в неведении Андропова, но потом продолжил, — в тридцать восьмом это было. Уж сорок лет почти назад, однако… Я тогда в обкомовском гараже шофером был, в Днепропетровске. И вышло мне как-то повышение – возить первого секретаря. "Бьюик" дали… Поездил, приноровился, ну и подкатываю к обкому, становлюсь и жду. И тут выходит оттуда та-а-акой форсистый парень, густобровый, спортивный, в белой сорочке с закатанными рукавами и в машину так нагло лезет. Я ему: "Куда! А ну пошел!" А он мне: "Поехали". Я ему "Пшел вон, я первого секретаря жду, Брежнева". А он мне "а я и есть Брежнев".

Посмеялись.

Это Андропов, конечно же, знал. Все, что касалось Первого, любая мелочь, ничего никогда не проскальзывало мимо Председателя КГБ. Работа такая, курировать "девятку". Обложив его двумя преданными лично себе замами, Брежнев оставил за Андроповым свою охрану. Это был знак доверия. Мол, замами я тебя обложить обязан по правилам аппаратной игры, но ничего личного, я тебе верю. И, как и любую другую свою работу, эту – охранять и пестовать Первого – Андропов делал не за страх, а за совесть.

Замелькали домишки Завидово, и кавалькада ушла с трассы налево, в заповедные леса на границе Московской и Калининской области. Расположенные вплотную с сельской дорогой деревья мелькали, сливаясь, а Брежнев продолжал гнать вперед с молодецкой удалью, с заносами на, к счастью, некрутых поворотах.

— Леонид Ильич… — предостерегающе сказал Андропов, — неужели не страшно?

— Страшно? Не, это ерунда, — отмахнулся Брежнев, — здесь не страшно, здесь все от меня зависит. Вот в шестьдесят первом, когда мой самолет над Средиземным морем истребитель из пулемета чуть не расстрелял, вот тогда, честно говорю, страшно было. Ни-че-го от меня не зависит, ничего… И на Байконуре в шестидесятом, после взрыва… Весь стартовый стол в обугленных телах… Вот это тоже было страшно. Потому что уже ничего не отменить. И безалаберность нашу – тоже! А не дай бог, с ядерной бомбой учудят или с атомной станцией? Вот это – страшно. А на дороге я бог и царь. Все от меня зависит.

"Вот и Козлово, — с облегчением узнал Юрий Владимирович. — Все, сейчас пытка этой поездкой закончится. Колбасно-коптильный цех для разделки отстрелянной дичи… Поворот направо и все… Ура, доехали! Аж не верится".

Брежнев лихо затормозил, и наступила тишина. На ватных ногах Андропов вылез из салона и глубоко вдохнул, оглядываясь. У крыльца скромного охотничьего домика стояли, встречая дорогого гостя, командир охотхозяйства генерал-майор Колодяжный и невысокий кряжистый Василий Щербаков, личный егерь Первого. Чуть за ними в своей вечной потертой куртке из синтетики отсвечивал сединой на сумрачном фоне еще не до конца облетевшей дубравы улыбающийся Черненко.

— Здрав желаю, товарищ Генеральный Секретарь! — взмахнул рукой Колодяжный.

— Здравствуй, Иван Константинович, здравствуй, дорогой, — память у Брежнева на имена-отчества знакомых, их дни рождения, членов семьи была отличная: своего рода инструмент сильных мира сего. Даже едучи на охоту, на какую-нибудь дальнюю вышку, он сразу припоминал, что у егеря там есть маленькая дочка и ей надо взять подарок. — Здравствуй, Василий. Куда сегодня поведешь, на Большие Горки?

— Нет, — мотнул головой Щербаков, — с утра стадо у поповского омута переплыло на ту сторону, сейчас у сторожки пасутся, туда и двинем.

— Хорошо. Костя, давай, — с хитрецой улыбаясь, Брежнев повернулся к Черненко.

Тот протянул Генеральному небольшой аккуратный сверток.

— А с днем рождения тебя, Василий! Ты думал, Леонид Ильич забыл? Не-е-ет! — протянул он подарок и обнял товарища, — Леонид Ильич все помнит, полковник!

— Служу Советскому Союзу! — вытянулся враз повеселевший егерь.

— А звезду вечером обмоем… — Брежнев довольно потер руки. — Переодеваемся и вперед!

Уже через пятнадцать минут охотники и егеря грузились в лифтованные "Волги". В багажники легла стопка небольших "дипломатов" с перекусом на вышки: по несколько бутербродов и по четвертушке коньяка в каждом. Егеря сели с ружьями. Еще недавно это было жестко запрещено, как же – оружие вблизи Первого у кого-то, кроме сотрудников "девятки"! Однако три года назад, в Крыму, огромный подраненный секач сумел подкрасться к охотникам со спины, и егерь лишь чудом, в прыжке, ногой в спину, успел убрать подопечного с пути мчащегося мстить зверя. У Брежнева оставался лишь один заряд в штуцере, чтобы остановить разворачивающегося для следующего броска кабана, и он не оплошал. С тех пор порядок и поменяли.

— Ну, все готовы? — Леонид Ильич отчетливо торопился. Глаза его лихорадочно блестели, активно жестикулирующие руки подрагивали. Он был уже во всю околдован охотничьей страстью и волновался так, что казалось невероятным, что сможет попасть в зверя. Однако Андропов знал, что это впечатление ошибочно. На охоте Брежнев отличался молниеносной реакцией и превосходной стрельбой – зверя он клал обычно с первого выстрела.

— Поехали! — азартно скомандовал Первый, и охота началась.

Тот же день, поздний вечер.

Московская область, Завидово.

Леонид Ильич не любил мягких кресел и просторных помещений, оттого посиделки после охоты проводились в небольшой комнате. На стульях вдоль длинного стола с трудом бы разместилось человек десять: сами высокопоставленные охотники и, иногда, личные егеря. Сейчас, впрочем, здесь сидело лишь трое членов Политбюро, остальные деликатно разошлись.

На белой льняной скатерти по обыкновению лежали в блюдах копчености, разные сосисочки и присланные с Украины Щербицким деликатесные, на один укус, колбаски. Была рыбка заливная и, непременно, квашеная капуста, очень достойная, с клюквой; чуть дальше стояли соленые хрусткие огурчики, моченые помидорчики и яблоки. Спиртного было мало: сам Первый за столом никогда не терял контроль, ограничиваясь двумя-тремя рюмками перцовки, остальные стремились соответствовать. Даже на приемах в Кремле Брежневу наливали специальный отвар шиповника, разбавленный лимонным соком до нужного коньячного блеска.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});