Тёплая птица - Василий Гавриленко

 Сидящий перед монитором охранник красен, как отварной рак, и время от времени утирал платком выступающий на лбу пот.  

-Не толпитесь, - крикнул он. – По одному.

Невысокий парень с зародышем бороды на подбородке протянул охраннику паспорт. Тот взял документ, словно рыбу-пиранью. Этот человек был явно чем-то раздражен. Через мгновение стало понятно, чем именно. Откуда-то сбоку к нему подошел мужчина в такой же форме, с надписью «Security» на груди, бледный, как стена больницы.

-Где ты бродишь? - недовольно пробурчал краснолицый. – Погляди, какой наплыв, до ночи не успеем.

-Успеем, - беззаботно отмахнулся его напарник, опускаясь в кресло неподалеку.

Теперь дело пошло быстрее: толпа редела, пропуская на мраморную лестницу все новых счастливчиков.  Наконец, очередь дошла и до меня.

-Ваш паспорт. А сумку оставьте здесь, - сказал бледнолицый, окинув меня мгновенным взглядом. – Деньги и ценные вещи возьмите с собой.

Деньги – две синие бумажки - и аттестат я взяла с собой, с легким сердцем присоединила свою сумку к ее собратьям, горкой возвышающимся на широкой скамье.

Охранник вернул мне паспорт, в который была вложена белая бумажка: «Факультет журналистики МГУ. Пропуск». Может быть, я сохраню эту бумажку, как и первый билет на метро.

Пройдя через турникет, я ступила на мраморную лестницу,  несколько шагов вверх – и перед моим взором возник цветной портрет Михайло Ломоносова.

-Девушка, проходите сюда, - окликнул меня молодой человек в очках с бейджиком на груди: «Сергей».

Я еще не привыкла к обращению на «вы», к слову «девушка» по отношению к себе, и слегка растерялась. В родном городе меня называли по имени, а в школе и вовсе по фамилии: «Эй, Книппер, дай списать домашку!».

-Проходите, - улыбнулся Сергей, пропуская меня в ярко освещенный зал, где за длинными столами сидели два юноши и девушка. У всех к одежде приколоты бейджики – «Аркадий», «Елена», «Нектарий».

«Нектарий? Вот так имя!».

-Ко мне присаживайтесь, – крикнул Нектарий.

Аркадий засмеялся:

-Самых красивых – себе, так, Ник?

Нектарий не ответил, только улыбнулся. Я присела на стул напротив него.

-Ваш паспорт и аттестат, пожалуйста.

Нектарий был толст и некрасив, волосы на его голове топорщились, словно к ним никогда не притрагивалась расческа. Рыжеватая борода топорщилась на подбородке, точно приклеенная пакля.

-Марина Александровна Книппер.

Прочел Нектарий и поднял глаза от паспорта.

-Родственница?

-Что?

           - Ольга Книппер, жена Чехова, вы, случайно, не ее потомок?

Не знаю, как и почему это произошло, но мой язык, точно обладая собственной волей, повернулся и произнес:

-Да, ее.

Впоследствии я не раз размышляла об этом случае, случае первой лжи и не могла найти причин, заставивших меня солгать.

Коллеги Нектария посмотрели на меня с интересом.

-Я читал письма Книппер к Чехову, - сообщил Аркадий. – Очень занимательно.

-Возьми паспорт, - переходя на «ты», сказал Нектарий.

-А аттестат?

-Аттестат останется у нас до окончания экзаменов. В случае, если не поступишь, мы тебе его вернем.

-Поступит, - уверенно сказал Аркадий.

-Вот твой экзаменационный лист. На каждый экзамен приходи с ним и с паспортом.

-И со шпорами, - вставила Елена.

-И со шпорами, - усмехнулся Нектарий. – Да, чуть самое главное не забыл, - ты нуждаешься в общаге?

Я ожидала этого вопроса и, если бы его не последовало, мне пришлось бы самой узнавать у них, где мне жить на период экзаменов. Эти трое сидели передо мной, как жрецы древнего культа, они – я почему-то не сомневалась, - все были москвичами, и, закончив принимать абитуриентов, разойдутся по своим уютным квартирам.

Мне хотелось сказать «не нуждаюсь», но, представив холодную ночную улицу города либо зал ожидания на вокзале, где кругом – менты и бомжи, я проговорила:

-Да, нуждаюсь.

Небо не рухнуло на землю и не случилось всемирного потопа.

-Хорошо, - сказал Нектарий. – Адрес общаги знаешь? Вот с этой бумажкой – к коменданту…

           Между двумя утрами: тем, когда я впервые увидела памятник Михайло Васильевичу, и еще одним июльским утром, когда я стояла у этого же памятника со следами слез на лице, не знающая, куда пойти и что делать, - прошло пятнадцать дней.  Мне казалось, что первые дни в Москве я жила по своему собственному, изюминскому, времени. Времени – октябрьской мушке, привезенной мною из родного городка в сумке и застрявшей в моих волосах. Но московское время – паук, одним броском умерщвляло октябрьскую муху и вступало в свои права, заставляя дни лететь подобно оперённой стреле.

            В суетливой дымке экзаменов я не замечала ничего вокруг; приходила в общагу, валилась на продавленную, нечистую кровать, едва успевая перемолвиться парой фраз с соседками по комнате: Татьяной и Дарьей. Татьяна приехала покорять Москву с Кубани, со станицы с веселым названием Задорные Дворики. Дарья -  из Новосибирска, города, судя по ее рассказам, многолюдного и перспективного, в котором есть метро, пусть не такое, как в столице, но все-таки…

            -Новосиб – столица науки, - говорила Дарья, поглядывая на меня и Татьяну, - По количеству живущих в нем кандидатов намбер ван в России.

            Она бахвалилась своим городом так часто, что Татьяна, наконец, не выдержала:

            -Если твой Новосиб такой намбер ван, то чего ты сюда приехала?    

            Дарья не нашла, что ответить.

            « ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙ ЛИСТ

             Книппер Марина Александровна

             Сочинение – хорошо.

             История – удовл.

             Английский язык – неуд».

            Последняя строчка, как приговор. Я разжала кулак – ветер подхватил клочок бумаги и, кружа, понес в сторону Кремля. Быть может, ветер бросит листок под ноги седеющему, но все еще привлекательному президенту, тот поднимет его и, прочтя, с досадой покачает головой: «Эх, не поступила Марина. Не могла английский сдюжить».

            Воспоминание об экзамене по английскому было мучительно: My name is Marina. I was born in Izuminsk. My mother is a teacher. My father is a fireman и т. п. В Изюминске мне этого хватало, а здесь…

            «Прощай», - шепнула я юноше Михайло и, выйдя за ворота, пошла вверх по улице, носящей мягкое, совсем не подходящее ей название: Моховая.

            Поезд на Изюминск каждый день подходил к утреннему перрону, забирал пассажиров, ждал меня, и отправлялся, так и не дождавшись.

            В журнале, обнадеживающе-толстом, с простым, всем понятным названием «Работа и зарплата», я нашла вакансию: «Продавец-консультант. Зарплата 30 тысяч рублей. Жилье предоставляется».

            Жилье – это однокомнатная квартира в Свиблово, заставленная кроватями, завешенная тряпками. Здесь уже жили три девушки, и я должна была стать четвертой.

            -Хозяйка просит двадцать восемь,- сообщила Ирина Мухамедовна, представившаяся директором компании. -  Двадцать восемь на четыре – семь тысяч. С первой зарплаты рассчитаешься.

            -Хорошо, Ирина Мухамедовна, - сказала я.

            -Ну, устраивайся. Девочки помогут. А я побежала.

            Хлопнула металлическая дверь.

            Девочки смотрели на меня настороженно. Одна – высокая, стройная, с открытым красивым лицом, обрамленным русыми волосами, вторая – полнокровная толстушка, в моем городке ее бы назвали бой-бабой.

 Из кухни вышла третья, с виду несколько старше своих товарок, худая и  плоская.

-Проходи, чего стоишь, - сказала она. – Не бойся, мы не проститутки.

Ее подруги захихикали, я растерянно молчала.

-Меня Илана зовут, - представилась самая старшая.  

- Это, - кивнула на русоволосую красавицу, - Ольга. А это, - Жанна.

Толстушка кивнула.

            -Тебя, рыжая, как звать?

           -Марина.

            -Откуда ты такая?

            -Из Изюминска.

            Девчонки снова захихикали.

            -Ой-ой, как смешно, - одернула их Илана. – Сами-то откуда? Ты, Марина, как я погляжу, совсем еще ребенок.

            -Почему?

            -По кочану и кочерыжке. Тебе очень повезло, что здесь не бордель, а Ирина Мухамедовна – не мамочка - сутенерша.

            -Иланка, да она, похоже, и слов-то таких не знает, - сказала Ольга. У нее был несколько тонковатый, но приятный голос.

            -Каких слов?

            -Ну, бордель, сутенерша…

            -Не знаешь?

Илана посмотрела на меня.

            -Нет, - призналась я.

            Три товарки уставились на меня, как на розового слоника.