Средневековый Понт - Сергей Павлович Карпов

к трапезундскому императору[737]. Свет на события этих лет проливают материалы венецианского Сената. В марте 1376 г. Сенат обсуждал вопрос о свержении трапезундского императора Алексея III и замене его Михаилом Палеологом или Андроником Комнином. Существовал даже проект (отклоненный сенаторами из-за нереальности) ввести прямое венецианское правление в Трапезунде с опорой на местных «баронов»[738]. Таким образом, Венеция пыталась втянуть Византию в свой конфликт с Трапезундом, в котором уже принимал участие деспот Добротица. Тогда же, в середине 70-х гг. ХIV в., произошло и обострение межцерковных отношений между Константинополем и Трапезундом. Первоначально они были связаны с самоуправными действиями монаха Павла Тагариса, рукоположенного во епископы Тебриза между 1371 и 1375 гг. Антиохийским патриархом Михаилом. Тагарис стал распоряжаться и церквами, подчиненными константинопольскому патриархату, в частности, Амасийской митрополии, где он рукоположил епископа Лимнии. Тагарис выдавал себя за самого Иерусалимского патриарха, а после разоблачения, бежал в 1376 г. через Трапезунд в Золотую Орду и Венгрию, и затем — в папский Рим, где добился, приняв католичество, посвящения в апостольские легаты стран Востока и даже в латинские патриархи Константинополя. Его деятельность в Анатолии и на Понте была предметом расследования специальных комиссий патриархов Филофея Коккина (1364–1376) в 1370, 1371–72 гг. и Нила Керамевса (1380–1388). Наконец, синод 1394 г. в Константинополе, выслушав исповедание явившегося туда и раскаявшегося Тагариса, осудил его и лишил сана священника. При неурегулированности отношений Великих Комнинов с одной стороны — с Палеологами, с другой — с архонтами Лимний, при ослаблении связей патриархата с христианами, оказавшимися под властью тюркских эмиров или на порубежной тюркско-трапезундской территории, действия Тагариса в 70-е гг. не могли не осложнять ситуации[739].

Еще одно свидетельство о каких-то византийско-трапезундских трениях мы встречаем в акте Константинопольского патриархата 1382 г. Обстоятельства дела не вполне ясны: великий протосинкелл иеромонах Мирон был некогда осужден и даже заточен за действия в пользу трапезундского императора и во вред патриархату. В 1382 г. он добился у патриарха разрешения уехать в Трапезунд. Однако он должен был дать письменное обязательство «никогда не соглашаться с трапезундским императором в том, что он пожелает сделать для пагубы церкви», и препятствовать всеми возможными способами своему назначению в одну из тамошних митрополий. Вероятно, патриархат опасался устремлений трапезундского императора к автокефалии местной церкви[740].

В конце ХIV в. наступает длительное примирение Трапезундской и Византийской империй. Этому способствовало нарастание османской угрозы. Общая опасность вела к большей сплоченности. Во время блокады Константинополя турками, установленной с 1394 г, Трапезунд оказывал столице Византии помощь продовольствием и, возможно, флотом и войском[741]. Не случайно, что в 1395 г. заключается брак Мануила III (1390–1416 гг.) с Анной Филантропиной и Алексея IV (1416–1429 гг.) — с Феодорой Кантакузиной[742]. Эти браки еще более укрепили трапезундско-византийские отношения. Другой стороной признания Византией роли Трапезунда было возрастание удельного веса трапезундской митрополии в составе вселенского патриархата.

Положение той или иной митрополии в составе патриархата регулировалось целым рядом обстоятельств: церковно-канонической традицией, внесением в список вновь образованных митрополий (с соответствующим перемещением старых), поднятием прежних епископий до ранга митрополий, отчасти изменением в реальном положении самих митрополий. Первое обстоятельство играло решающую роль: митрополиты, остававшиеся таковыми лишь по сану, утратившие свою епархию, подчас занимали куца более высокое место, чем предстоятели церквей христианских государств (например, Руси). Для определения места той или иной митрополии императорской и патриаршей администрацией составлялись особые списки последовательности митрополий и епископий, так называемые Notitiae episcopatuum[743]. На практике же место митрополий находило свое выражение в порядке подписания архиереями грамот в патриаршем синоде. Естественно, что в заседании синода принимало участие лишь ограниченное число митрополитов (находившихся в то время в столице) и подчас допускались некоторые отступления от общепринятого порядка — в зависимости от конкретных обстоятельств.

Рассмотрение всех основных нотаций, а также порядка подписания соборных актов митрополитами привело нас к следующим выводам[744].

В редакции нотаций, составленных при Андронике II Палеологе (1282–1328) производятся значительные изменения прежнего порядка митрополий, установленного в целом еще при Льве VI (886–912 гг.). Трапезундский митрополит отодвигается с 33-го места на 40-е. Это происходит из-за возвышения ряда митрополий, фактическое значение которых было давно выше места, предусмотренного для них предшествующими нотациями. Возвышаются митрополии Фессалоники и Адрианополя- крупнейших городов империи, Пиг, Серр и т. д. Некоторые бывшие епископии, получившие ранг митрополий, занимают соответствующее место в списке. С другой стороны, целый ряд митрополий сдвинут вниз. Это в значительной степени номинальные митрополии, потерянные Византией или утратившие прежнее значение (Иконий, Амасия, Коринф и т. д.). В числе «отодвинутых» оказался и Трапезунд. Сдвиг объясним и общей перестановкой в списке (введением новых митрополий в его верхнюю часть) и состоянием трапезундско-византийских отношений во второй половине ХIII в., которые тогда еще не были достаточно прочными, а Трапезундский митрополит не принимал регулярного участия в патриарших синодах в Константинополе.

При Андронике III (1328–1341) Трапезунд вновь занимает свое прежнее 33-е место. Это связано с пересмотром всего списка в сторону архаизации, а также с общим укреплением трапезундско-византийских связей.

Важнейшие изменения в отношении Трапезунда зафиксированы нотацией конца ХIV в., где целый ряд рукописей содержит добавление: Трапезундский митрополит εχει δε νυν τον τόπον του Καισαρείας ('Εφέσου)[745]. Значит, даже в документах, рассматривавших теоретическое положение вещей, Трапезундский митрополит получает право замещать первое или (реже) второе места списка. Это значительное возвышение его роли. Аналогичный порядок зафиксирован и в синодальных актах, которые, с незначительными колебаниями, следуют порядку, предусмотренному нотацией Андроника III. Весьма серьезный сдвиг зафиксирован актом патриарха Иосифа II относительно монастыря Алипиу на Афоне (май 1428 г.). Вопреки обыкновению, Трапезундский митрополит назван первым из поименованных, выше митрополитов Ираклии, Кизика, Неокесарии, Пелопоннеса. Чем это объяснить? Издатель акта Ф. Дэльгер считал, что это личные почести, возданные трапезундскому митрополиту, свидетельствующие о росте значения трапезундской митрополии, которую он представлял[746]. Однако в акте о трапезундском митрополите сказано: τον τόπον έπέχοντες του 'Εφέσου[747]. Это значит, что трапезундскому митрополиту предоставлялось право занять место митрополита Эфеса, быть locum tenens. Как пишет Ж. Даррузес, это была одна из привилегий, позволявшая временно или постоянно возвысить митрополита вопреки предусмотренной иерархической последовательности. Но, хотя такая практика и встречалась с ХIII в., до XV в. ее следы немногочисленны[748].

Новый документальный факт, свидетельствующий о постоянном характере возвышения трапезундской митрополии, отражен греческими актами Ферраро-Флорентийского собора. В отличие от предшествующего периода, перед началом собора уже целый ряд архиереев греческой церкви получил право быть locum tenens пустующих высоких кафедр. Это был вполне естественный шаг, направленный на то, чтобы придать большую представительность готовящемуся собору. В числе получивших это право