Мерцающий огонь - Джулиана Маклейн

но рано или поздно…

Эйприл потрясенно смотрела на нее:

– Я понятия не имела. Вивиан… Я бы никогда не бросила тебя с ним, если бы знала, что так будет.

Сердце Вивиан дрогнуло:

– Это не твоя вина. Ты звала меня с собой – но я отказалась. Слава богу, Теодор появился в моей жизни именно тогда, когда это было нужнее всего.

Теодор был таким же героем в ее глазах, каким Людвиг был в глазах Эйприл.

– Я не хочу возвращаться в винный магазин, – призналась Эйприл. – Предпочла бы остаться здесь, с тобой, – но только если ты пообещаешь не заставлять меня сжигать эти фотографии. – Это все, что у меня осталось от него. Ты должна мне поверить: он хороший человек.

Сокрушенно покачав головой, Вивиан подошла к окну и выглянула на улицу. Мимо как раз проходил патрульный в жестяном шлеме и нарукавной повязке.

Вивиан повернулась к сестре:

– Может, так оно и есть. Я не знаю этого наверняка. Но мне кажется, ты не до конца понимаешь ситуацию. Ты хоть представляешь последствия, если кто-нибудь из правительства узнает, что ты влюблена в нацистского офицера? Который вел танки в нашем направлении? Они подумают, что ты приехала сюда шпионить, и бог знает, что ты будешь передавать ему, пока живешь в доме одного из чиновников кабинета Черчилля. Даже если ты на самом деле не шпионка, с твоей внешностью…

– Я не шпионка, – заявила Эйприл с таким видом, будто она в жизни не слышала ничего более нелепого. – Я здесь только потому, что Людвиг позаботился о моей безопасности. Сам он постоянно отсутствует – ему нужно участвовать во вторжениях. А оставлять меня без защиты он не хотел.

Вивиан усмехнулась тому, как спокойно она упомянула о вторжениях. Гитлер только что завоевал всю Западную Европу – и Британия была следующим пунктом его назначения.

Эйприл присела на край кровати:

– Ненавижу это предчувствие утраты – но просто не представляю, как буду жить без него. А вдруг случится что-нибудь плохое? Вдруг его застрелят, или подорвут, или еще что – и я никогда больше его не увижу? Проклятая война! Не понимаю, почему мужчины так любят драться.

– Не все мужчины это любят, – возразила Вивиан. – Наш бывший премьер-министр сделал все, чтобы избежать войны, но поверить обещаниям Гитлера было глупо. И напомню тебе, что твой Людвиг поклялся воевать за своего фюрера, поэтому прости, что не могу за тебя порадоваться. Я понимаю, каково это – любить, но мне трудно тебе сочувствовать, потому что твой мужчина воюет на вражеской стороне и приказывает своим солдатам убивать наших ребят. Если ты собираешься жить в Англии, то не должна рассказывать о своих отношениях с ним ни единой живой душе. Они уже сажают за решетку невинных итальянцев, которые всю свою жизнь были гражданами Англии, просто потому, что Италия объединилась с Германией. Они отправляют их на север, в концлагеря, вместе с сочувствующими нацистам – и тебя тоже к ним причислят за твою интрижку. Если узнают.

Перевернувшись на спину, Эйприл уставилась в потолок:

– Это не просто интрижка. Пожалуйста, пойми. Я люблю его, и он хочет жениться на мне.

Сердце Вивиан сжалось от ужаса.

– Когда мы прощались с ним в Париже, – продолжила Эйприл, – он обещал приехать за мной после окончания войны. Сказал, мы будем вместе, несмотря ни на что. Даже если придется отправиться в Америку.

Это было трудно принять.

– Может, ему следовало подумать об этом до того, как он вступил в армию Гитлера? – Вивиан опустилась на кресло в углу.

– У него не было выбора, – ответила Эйприл и тоже села. – Его призвали. – Повисла долгая пауза. – Ты расскажешь Теодору?

Вивиан, застонав, откинула голову назад:

– Не знаю. Я не хотела бы что-то от него скрывать. Мы никогда не лгали друг другу. Но я не могу сказать, как он поступит. Все-таки он работает в министерстве.

– Думаешь, он донесет на меня?

– Если честно, я не знаю.

Эйприл посмотрела на Вивиан:

– Тогда не говори ему. Пожалуйста. Давай сделаем так, как ты сказала. Притворимся, будто этого разговора не было. Не заставляй меня сжигать эти фотографии – в потайном ящике их никто не найдет. Я больше ни слова не скажу о Людвиге. Никогда. Никому.

Вивиан накрыла лоб ладонью:

– Но если ты вдруг нечаянно проговоришься и Теодор узнает, что я скрывала это от него…

– Не узнает, – настаивала Эйприл. – Клянусь, я заберу эту тайну с собой в могилу. Сюда-то я добралась. Прошла десятки немецких контрольно-пропускных пунктов – в одиночку, без Людвига. Я рассказала тебе о нем только потому, что ты моя сестра и мы всегда все говорим друг другу, и я знаю, что ты никогда меня не предашь. Верю, ты чувствуешь то же самое по отношению ко мне. Надеюсь, ты знаешь, что можешь полностью мне доверять.

Вивиан выдержала ее взгляд:

– Это будет нелегко. Теодор знает, что ты сбежала в Германию с мужчиной, которого встретила в Бордо. Анжелика рассказала мне об этом, помнишь?

– Я могу сказать, будто мы быстро разошлись, – ответила она почти в отчаянии, – и будто я осталась в Германии только потому, что была популярна в местном клубе – это чистая правда. Я пела в одном из самых модных клубов Берлина – была там примадонной. Меня туда Людвиг устроил. – Она горделиво улыбнулась. – У него столько связей!

Вивиан усмехнулась:

– Вот видишь? Такая мелочь – и ты снова думаешь о нем.

– Лишь потому, что я разговариваю с тобой – с единственным человеком в мире, с которым я могу быть собой.

Вивиан задыхалась под лавиной сомнений и страхов:

– Ты же знаешь – тайное всегда становится явным.

– Не всегда, – заспорила Эйприл. – Люди говорят так лишь потому, что знают о случаях, когда правда всплывала. Но сколько секретов так и не увидели свет? О которых не знает никто? Ну и нам не придется хранить эту тайну до смерти. Только до конца войны. В Берлине говорят, что к Рождеству она закончится.

Вивиан покачала головой:

– Ты правда в это веришь?

– Не знаю. – Эйприл отвела взгляд. – В Берлине люди настроены оптимистично – и это, если честно, пугает. Такое ощущение, будто там все только и делают, что аплодируют и размахивают флажками, провожая новенькие блестящие танки. Мне, конечно, было тяжело видеть, как эти танки и солдаты сеют хаос в Париже, в стране, где родилась и выросла наша мама. – Она запнулась.

– И как Людвиг отнесся к тому, что происходит во Франции? – осторожно поинтересовалась Вивиан. Ей хотелось побольше узнать