Халява для раззявы - Кондратий Жмуриков

Где-то за спиной раздавалась шарканье Маргариты Львовны.

– Здравствуйте, здравствуйте – любезно поздоровалась мадам Козлодоевская? Вы – Георгий Михеевич, – с очаровательной улыбкой, протягивая руку для поцелуя, спросила Маргарита Львовна.

– Здрасьте, – ответил парень в кожанке. Нет, Михе… Ой, Георгий Михеевич, прийти не смог. Вместо него его знакомая, сейчас она поднимется…

Маргарита Львовна едва сдержала разочарованную улыбку. Жаль, с молодым человеком всегда приятней иметь дела, чем с женщиной. Тут под руку Маргарите Львовне попалась горничная, которая, как показалось Козлодоевской, нахально пялилась на молодого человека. Маргарита Львовна дала выход своему раздражению:

– Марш, на кухню, чтоб через минут стол накрыт был, – рявкнула она, выстреливая в горничную тяжелым злобным взглядом.

Филимон юркнул на кухню. Пока он укладывал на огромный поднос тарелки с закуской, пока накрывал в гостиной столик, хозяйка кобеля, шофер и Маргарита Львовна заперлись в комнате Теодоры.

Судя по звукам борьбы, крикам шофера и Маргариты Львовны, дела не складывались.

– Держи, держи, его! Подтаскивай, подтаскивай! Уй, он меня чуть не цапнул… Вот гад. Да вы свою держите,… голову, голову. Да не стойте же вы как статуя, помогите…

Вскоре все утихло, то ли дело сладилось, то ли хозяева собак устали.

Филимон решил скрыться в своей комнате, мало ли что. Может быть случка хозяйских собак, то же входит в обязанности горничной. Однако отдых длился недолго, не успел Филимон прилечь и расслабиться, как раздался голос Маргариты Львовны:

– Фаина, Фаина, иди сюда, живо!

Филя вздохнул и поплелся в комнату. Спиной к нему в кресле седела женщина, чья спина смутно кого-то напомнила Филимону. В кресле напротив сидела мадам хозяйка, а на пуфике восседал шофер.

– Фаина, принеси документы Теочкины и медали, они в кабинете у Антона Гериховича. Там в папке под журналами «Будни механизатора».

– «Будни механизатора»? – спросила вдруг до селе молчавшая незнакомка – Как интересно. Ваш муж коллекционирует этот журнал?

– Да? – произнесла Маргарита Львовна, удивленно взглянув на гостью.

– Дело в том, что я сама коллекционирую эти журналы, можно взглянуть на коллекцию вашего мужа поближе? – спросила она.

Филимон замер, остолбенел, окаменел… Голос. Этот Голос… Теперь понятно, почему спина показалась знакомой… Голос принадлежал Нине Михайловне Мерзеевой, теще-мучительнице, выгнавшей его из дома… Первым желанием было скрыться, провалиться сквозь землю, стать невидимым. Если она его сейчас узнает, раскроется обман. Вызовут милицию, обнаружат пропажу марок. Все. Это тюрьма, каторга, ссылка, Сибирь, двадцать лет с конфискацией имущества, колония строго режима…

«Стоп» – мысленно приказал он себе. – Я никакой не Филя Лоховский. Я – Фил. У меня все получиться, она меня не узнает. Спокойствие, главное, спокойствие.

Маргарита Львовна улыбнулась и решила проводить гостью в кабинет мужа самолично. Филимон шел впереди них, стараясь все время держаться к Мерзеевой спиной, молясь всем известным ему богам, чтобы теща не признала его.

По дороге дамы болтали о своем о девичьем, обсуждая последние новинки в мире шоу-бизнеса. Кто с кем спит, кто от кого ушел, кто сменил ориентацию. Филимон открыл дверь кабинета, включил свет.

– Кофе нам сюда принеси, – повелительным тоном произнесла Маргарита Львовна. Вам с сахаром или без, со сливками? – поинтересовалась она у гостьи?

У Филимона чуть было не вырвалось: «Знаю, знаю, ей три ложки…», но вовремя спохватился. Откуда горничная Фаина знает сколько ложек сахар в кофе любит гостья?

– Мне три ложки, – вежливо произнесла Мерзеева.

Филимон сварил кофе, разлил по чашкам, поставил на поднос молочник, вазочку с печеньем и конфетами и понес в кабинет. У дверей он остановился, стараясь прислушаться, что происходит в кабинете.

– Да, – раздался голос Мерзеевой, – у вашего мужа редкая коллекция. У меня самой вот только за этот год, была подписка. Правда, по воле случайных обстоятельств, я потеряла свою коллекцию. Теперь хочу снова собрать… Не знаете, где ваш муж покупал этот номер…

Филимон, стараясь прервать этот разговор, распахнул дверь и на распев, изменив голос произнес:

– А вот и кофеек, горяченький кофеек, пожалуйте…

Мерзеева, занятая рассматриванием, а вернее самым тщательным потрошением журналов, не обратила никакого внимания на горничную. Ее сейчас интересовал журнал. К ее огорчению, марки в нем не было. Да и с уверенность сказать, что этот номер был именно из ее стопки, она не могла.

Филимон быстренько, пока его не заметила Мерзеева, вышел из кабинета, оставив дверь чуть приоткрытой. Он внимательно прислушивался к разговору.

– Так, вы не знаете, где ваш муж покупал подписку этих журналов? – безразличным тоном поинтересовалась она.

– Ну почему же, – усмехнувшись ответила Маргарита Львовна, – Крупные покупки мужа, проходят через меня. Вернее, через мою кредитную карточку. Покупка оформлялась в магазине «Букинист», он там частый гость. Но я вам скажу, пусть лучше у мужчины будет такое хобби, как коллекционирование, чем – игра на скачках или казино. Это хоть потом в наличные можно обернуть.

«Я погиб, – подумал Филимон, – Если она меня узнает теперь, то поймет зачем я здесь. Это конец».

Он так и простоял у дверей в полнейшем ступоре, пока не услышал, что дамы направились к дверям. Филимон рванул по коридору в кухню.

– Фаина, – крикнула хозяйка, – убери посуду из кабинета.

Филимон как зомби, как автомат собрал чашки и вазочки на поднос и понес на кухню. Погруженный в свои переживания, он не заметил фигуру Мерзеевой, внезапно вышедшей из ванной комнаты. Филимон столкнулся с ней как Титаник с айсбергом.

Поднос с грохотом упал на пол, чашки и блюдца раскололись вдребезги. Нина Михайловна завопила как резанная и отвесила горничной полновесную оплеуху. Четкая пятерня проступила на щеке Филимона. От этого удара паричек съехал на бок, предательски обнажив мужскую стрижку Филимона. Мерзеева с удивлением взглянула на горничную, пока еще ничего не понимая.

Филимон обеими руками натянул на голову парик, как шапку-ушанку, надвинув по самые уши, пробормотав извинения он начал собирать с полу осколки, печенки, конфетки… Мерзеева задумчиво почесала подбородок направилась в гостиную, где ее ждала хозяйка.

– Что с вами, голубушка? – поинтересовалась она.

– Да ваша горничная на меня налетела с подносом, чуть с ног не сбила. Как вы говорите ее зовут? – спросила Нина Михайловна.

– Фаина, – да она собственно и не моя. На время из агентства прислали, пока я не подеру что-нибудь более подходящее. Вы знаете, это такая проблема…

– А она у вас давно?

– Фаинка? Да нет, пару дней назад приняли. А что? Вы ее знаете? – встревожено произнесла Маргарита Львовна.

– Да вот, пытаюсь вспомнить, где же я ее видела раньше и не могу.

– Ну так, давайте ее позовем и спросим.

– Да нет, не стоит. Мне показалось, – все так же задумчиво произнесла Нина Михайловна. – Тем более имя редкое, Фаина. У меня таких знакомых нет.

Весь этот разговор был подслушан бледным Филимоном. Он уже сейчас был готов выйти и сдаться на милость победителям, во всем признаться, даже в том, что знает где находиться золото партии Однако благоразумие взяло верх. Лично он бы себя сейчас не узнал. А Милейшая Нина Михайловна, которая за десять лет совместного проживания с ним в одной коммунальной квартире, никогда не смотрела ему в лицо, тем более. Дело в том, что мадам Мерзеева смотрела на всех, а на собственного зятя тем более, сверху и мимо. Таким образом она сразу дала понять, что собеседник ниже ее по своим умственным способностям и что он для нее – пустое место.

Мерзеева распрощалась с хозяйкой, еще раз окинув пристальным взглядом горничную и удалилась. Филимон утешал себя тем, что сегодня вечером станет известно есть ли среди переданных Максу, его марка. А значит уже сегодня ночью, в крайнем случае, завтра утром можно будет покинуть квартиру Козлодоевских. Потерпеть пару часов, для того, чтобы обеспечить себя на всю жизнь – это же пара пустяков. Что значит в сравнений с одним мигом целая вечность. Конечно все это философия, но должен же был хоть как-то поддержать себя Филимон Аркадьевич.

Вечером Макс не позвонил. Зато Антон Генрихович вернулся домой раньше обычного, а вот Маргарита Львовна на радостях, что ее любимая псина наконец-то стала Женщиной, оправилась праздновать это событие на девичник.

С порога, поинтересовавшись, дома ли супруга, Козлодоевский плотоядно улыбаясь, попросил горничную приготовить ему ванну. Уже это насторожило Филимона. Пока он до зеркального блеска надраивал ванную посудину, закрывшись на шпингалет, Филимон с точкой раздумывал как обезопасить себя от сексуальных домогательств Антона Генриховича. Филимон с тоской думал, о том как из таких ситуаций выбираются женщины. Фишка с больной головой не пройдет, не желание занимается сексом или жизненное кредо – не изменять жениху, вряд ли остановят любвеобильного Козлодоевского. В дверь деликатно постучали.