Почему и я христианин - Сергей Желудков

Сначала, весьма кратко — исходные положения. Бытие — ТАЙНА, и возможны три, только три гипотезы о ее самом общем, принципиальном значении.

Первая гипотеза — наш простецкий АТЕИЗМ, утверждающий абсолютную бессмысленность бытия. Вульгарный атеизм "противоречит подсознательному чувству — ощущению, что мир что‑то значит и куда‑то идет" (Г. Честертон). Такой атеизм в сущности есть просто несерьезное отношение к жизни, легкомыслие и недомыслие, мышление не до конца. Принять гипотезу вульгарного атеизма — это значит поверить, будто неразумная слепая "Материя" сама из себя творит разумный, изумительный Космос, человека, его гениальность, его духовные ценности. Нет — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!.. Нет — ДОЛЖНО БЫТЬ какое‑то (назовем пока это так) Разумное Начало бытия, какой‑то Смысл существования.

Вторая гипотеза — АТЕИЗМ ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ. Напрасно Папа Пий XII обвинил в глупости тех, кто не видит БОГА в природе.

Интеллигентный атеизм понимает, что есть Разумное Начало и какой‑то Смысл бытия; но это в его представлении отнюдь не БОГ в священном, религиозном значении слова. "Бога нет" — есть Разум и Смысл, абсолютно чуждые человеческому идеалу Божественной Святости, совершенно безразличные к добру или злу. Разве повседневная очевидность торжествующего зла, невинных страданий не убеждает нас в этом?.. Гипотеза интеллигентного атеизма формально безупречна; но вряд ли кто‑либо с полным осознанием ее принимает. Это значило бы поверить, что все бытие имеет невыразимо ужасный, кошмарный, кощунственный Смысл. При такой уверенности в абсолютной, отчаянной БЕЗНАДЕЖНОСТИ человеческого существования люди давно уже должны были бы потерять волю к достойной жизни, духовно опуститься, "забастовать", отказаться от всех творческих стремлений. Почему этого не происходит — является загадкой, которая во второй гипотезе неразрешима.

Третья гипотеза основана на свободной религиозной интуиции. Символы всех великих религий по–разному говорят о едином для всех Святом Божестве. Бытие — тайна священная, в которой все наши проблемы должны получить оптимальное разрешение. Только в религии — возможность подлинной НАДЕЖДЫ, только на этом направлении есть смысл сознательному человеку работать — искать, размышлять… Только третья гипотеза достойна практического изучения.

Это трудный путь человеческой СВОБОДЫ. Идея свободы центральна в христианстве и без нее нельзя современному человеку войти в христианство. Сама по себе религиозная интуиция для среднего человека (сужу по себе) не имеет принудительно–убеждающего значения. В этом (только в этом) смысле можно говорить о "недостаточности" Божественного откровения в христианстве. Неверующий может с полным правом сказать: спорим мы, спорим о Боге; а Сам‑то БОГ — "МОЛЧИТ, МОЛЧИТ"… Почему, кроме столь слабой, не ясной, для столь многих сомнительной интуиции, Он не дает нам ничего положительного ЗНАТЬ о Себе? Пусть Он непостижим, сверхразумен; но должны же быть у Него какие‑то средства заставить нас во всяком случае хоть не сомневаться в Его "существовании"? Ответ — в идее свободы. Вот именно — не хочет "заставить"… Употребляя условно–примитивное сравнение Бога с "царем" — Он изволит принять царствование в нашей душе не иначе как по свободному избранию нашего сердца. Никакого насилия, хотя бы это было принуждение логики или подавляющей интуиции. Да, мы НЕ ЗНАЕМ — "существует" ли Бог. Существует Святыня — духовная Красота. Согласен ли я вот так, ничего не зная, без всяких доказательств, расчетов, гарантий избрать эту духовную Красоту как Высший Принцип всех моих стремлений и действий? Вот — подвиг СВОБОДЫ, в которой человек на деле приобщается к Божественной жизни, входит в практическое христианство.

В христианстве "теоретическом" — всюду проблемы и тайны, о которых можно уверенно думать, что в этом земном существовании они никогда нам не будут открыты. Тайна Личности Христа. Тайна зла и невинных страданий. Смысл истории — космической, всечеловеческой, личной истории. Жизнь будущего века… Все наши размышления годятся здесь только для опровержения наивных схоластических учений. А дальше — дальше наивысшая проницательность нашего разумения будет именно в том, чтобы осознать сверхразумность, принципиальную НЕРЕШАЕМОСТЬ этих проблем. И опять, как и в главной тайне БОГА, эта нерешаемость охраняет нашу СВОБОДУ. Еще в ветхозаветной Библии написаны слова Божества к Моисею:

"… Лица Моего не можно тебе увидеть;

ибо не может человек

увидеть Меня — и остаться в живых"

(Кн. Исход, гл. 3)

Сегодня нам должно понять: не только "Лица" Божия, но и никакой другой из тайн христианства нельзя нам постигнуть: ибо не может человек УЗНАТЬ это — и остаться духовно "в живых", то есть СВОБОДНЫМ. Стоит только вообразить, что вот — открылась бы мне, например, тайна смерти: и в тот же момент навеки закрылась бы для меня возможность СВОБОДНОГО избрания, СВОБОДНОГО действия, — вся ценность духовной жизни в здешней форме существования. Здесь, на этой земле, наше НЕВЕДЕНИЕ есть условие нашей СВОБОДЫ; это совершенно несомненно так, я уверенно пишу об этом, как умею, своими словами. Можно сказать, что Бог согласен "быть" для нас только тогда, когда мы свободно ПОЛЮБИМ Его — свободно ПОЖЕЛАЕМ, ЧТОБЫ ОН БЫЛ… Я охотно скажу: БОГ намеренно таится, скрывается от нас в этом мире как Сверхбытие, как Сила — чтобы не "испугать" нас, не получить от нас рабьего поклонения. СВЯТ Господь, Бог наш — Бог свободных.

Только тогда, когда человек свободно избирает и на деле совершает ПУТЬ к Богу — тогда и Бог "встречает" его на этом пути. Когда христианин стремится на деле осуществить личную "жизнь во Христе", вступает в практическое СЛУЖЕНИЕ любви и правды, воспитывает в себе, по слову апостола, НОВОГО ЧЕЛОВЕКА, проявляет в этой духовной работе "ежедневную доблесть", — тогда, среди скорбей и испытаний истинно–христианской жизни, приходит к человеку на помощь таинственная духовная сила — Божественная благодать. Тогда душа получает, редко, но получает ощутимый, ей одной ведомый ОТВЕТ на молитвы, а моментами чувствует РАДОСТЬ неизреченную, присутствие в себе ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ, по слову апостола, "СИЛУ ГРЯДУЩЕГО ВЕКА"… Об этом опыте говорить я недостоин, но он ЕСТЬ, пусть у очень немногих, но есть, а в Церкви — все общее. Святые подвижники учили о некоторой обратной зависимости самой веры от живительной практики христианской жизни. "Не пытайся удержать ветер в горсти — веру без дел" (преподобный Исаак Сирин). "Ибо единственный способ к познанию Бога есть доброта" (преподобный Антоний Великий). Вспоминается где‑то у Шиллера: "Божество вы в вашу воспримите волю — и Оно сойдет к вам с мирового трона". Христианство — это, конечно, и "мировоззрение"; но в каком‑то еще более глубоком, таинственном смысле христианство — это свободная ВОЛЯ К ЖИЗНИ, к духовной, истинной жизни. "Искренне уверовать свойственно душе мужественной" (преподобный Нил Синайский). "Что значит веровать? Веровать — это значит пребывать в смирении и милости" (преподобный Пимен Великий). "Ожидай великого от Бога — и делай великое для Бога" (Вильгельм Карей). Я думаю, что и неверующий человек, когда он осуществляет практическое христианство в героическом акте, в милосердии, в страдании за правду, — я думаю, что и он испытывает тогда невидимую помощь Божественной благодати; глубокий мир совести, силу терпеть боль, преодоление страха… Когда встречаешь такое "анонимное" христианство неверующего человека — охватывает чувство, что здесь‑то, на этом последнем пределе свободы и совершается самое высокое торжество христианства.

*

Почему я христианин, а не избрал себе другую религию? Я принял христианство, можно сказать, по наследству — это религия отца и матери, родного народа. Но затем и в некотором личном духовном опыте я убедился, что христианство — высшая форма религии. "Сколько бы ни возвышался дух человеческий — высота христианства не будет превзойдена" (Гете, Разговоры). Нет и не может быть уже никогда для нас более возвышенного переживания идеи БОГА, чем это дано нам в христианстве, и мы не могли бы уже религиозно преклониться ни перед чем, что оказалось бы НИЖЕ этого — ниже нас самих… В христианстве — оптимальная идея БОГА: значит, христианство и есть самая истинная религия. Это религияБога Живаго - БОГА, любящего мир, нисходящего в мир, состраждущего миру в его свободной судьбе. В символах христианства Сам БОГ в лице Предвечного СЫНА приходит к нам, становится совершенным Человеком и в этом немыслимом уничижении, сохраняя нашу свободу, приобщает нас к самой сущности Божественной жизни — к Своей любви. "..И по великой любви Своей не пожелал Он стеснить свободу нашу, чтобы любовию сердца нашего приблизились мы к Нему" (преподобный Исаак Сирин). "Царь Небесный за человеколюбие на земли явися и с человеки поживе" (стихира). Предел этого уничижения, этой любви — Крест: