Полиция - Ю Несбё

Он снова ободряюще осмотрел аудиторию. Катрина заметила, что, помимо шрама, тянущегося от уголка рта к уху, у него появилось два новых. Один был похож на удар ножом в шею, а второй вполне мог быть оставлен пулей, вошедшей в череп на уровне брови. В остальном же он выглядел лучше, чем когда-либо. Тело высотой в сто девяносто три сантиметра было стройным и полным жизни, светлая короткая щетка волос еще не начала седеть. Под футболкой проступали натренированные мускулы, его кости снова обросли плотью. Но самое важное, в глазах горела искра жизни. Они были живыми, энергичными, почти маниакальными. У него появились морщинки от улыбок, а язык тела стал открытым, как никогда раньше. Можно было заподозрить, что в его жизни все хорошо. И если так оно и есть на самом деле, то это впервые на памяти Катрины.

— Потому что они что-то выигрывают от этого, — ответил мальчишеский голос.

Преподаватель дружелюбно кивнул:

— Так можно подумать, правда? Но убийство ради приобретения выгоды — не самый распространенный вид преступлений, Ветле.

Раздался лающий говорок из области Суннмёре:

— Потому что кто-то кого-то ненавидит?

— Эллинг предлагает убийство из страсти, — сказал преподаватель. — Ревность. Отказ. Месть. Да, определенно. Еще варианты?

— Потому что человек душевнобольной, — прозвучало предложение от крупного сутулого парня.

— Это называется не «душевнобольной», Роберт. — Снова девушка. Катрине был виден только светлый высокий хвост над спинкой стула в первом ряду. — Это называется…

— Все нормально, мы поняли, что он имел в виду, Силье. — Преподаватель уселся на краешек стола, вытянул перед собой длинные ноги и сложил руки на груди, над логотипом группы «Glasvegas» на футболке. — И лично мне кажется, что «душевнобольной» — прекрасное определение. Но на самом деле болезнь — не такая уж частая причина для совершения убийства. Конечно, есть люди, которые считают, что совершение убийства само по себе свидетельствует о ненормальности убийцы, но большинство убийств рациональны, ведь рационально искать материальной выгоды, рационально искать выход эмоциям и чувствам. Убийца может считать, что убийство заглушит боль, вызванную ненавистью, страхом, ревностью, унижением.

— Но если убийство настолько рационально… — вступил первый парень. — Скажите, сколько удовлетворенных убийц вы видели?

Наверное, главный умник в группе, предположила Катрина.

— Не много, — сказал преподаватель. — Но тот факт, что убийство становится разочарованием, не означает, что это не рациональное действие, до тех пор пока убийца считает, что получит облегчение. Однако, как правило, месть гораздо слаще в мечтах, за яростным убийством из ревности следует раскаяние. Крещендо, для достижения которого серийный убийца прикладывает массу усилий, почти всегда оказывается антикульминацией, и ему приходится начинать все сначала. Короче говоря… — Он поднялся и прошел обратно к доске. — В отношении убийства довольно справедливо утверждение, что преступление не оправдывает себя. Я хочу, чтобы к следующему занятию каждый из вас придумал мотив, способный заставить вас совершить убийство. И я не хочу слышать политкорректное дерьмо, я хочу, чтобы вы пообщались со своей самой темной стороной. Ну ладно, наверное, достаточно будет просто с темной стороной. И прочитайте диссертацию Эуне о характеристиках личности убийцы и ее проявлениях, хорошо? И да, я буду задавать контрольные вопросы. Так что бойтесь и готовьтесь. Всё, все на выход.

Раздался грохот поднимающихся сидений.

Катрина сидела и смотрела на проходящих мимо нее студентов. В итоге в аудитории остались трое: она сама, преподаватель, занятый тем, что стирал с доски, и девушка со светлым хвостом, вставшая позади него по стойке «смирно» с бумагами под мышкой. Девушка была худенькой. И сейчас голос ее звучал иначе, чем во время занятия.

— Вам не кажется, что серийный убийца, пойманный вами в Австралии, испытывал удовлетворение от убийства женщин?

Голос наигранно детский. Как у девочки, которая хочет подольститься к папе.

— Силье…

— Я хочу сказать, он же их насиловал. Так что ему должно было быть хорошо.

— Прочитай диссертацию, и мы вернемся к этому вопросу в следующий раз, хорошо?

— Хорошо.

Но она продолжала стоять, перекатываясь с носка на пятку, словно хотела встать на цыпочки. И дотянуться до него. Не обращая на нее внимания, преподаватель начал собирать в кожаную папку свои бумаги. Тогда она резко развернулась и пошла вверх по лестнице к выходу из аудитории. Заметив Катрину, она замедлила шаг, внимательно оглядела ее, снова набрала скорость и исчезла.

— Привет, Харри, — тихо сказала Катрина.

— Привет, Катрина, — ответил он, не поднимая головы.

— Хорошо выглядишь.

— Ты тоже, — произнес он, застегивая папку на молнию.

— Видел, как я вошла?

— Я почувствовал, как ты вошла.

Он поднял голову. И улыбнулся. Катрина всегда поражалась тому, как сильно изменяла его улыбка: с его лица исчезало выражение жесткости, неприступности и усталости от жизни, которое он носил, как потертое пальто. В мгновение ока он превращался в шаловливого взрослого мальчишку, излучавшего солнечный свет. Он становился похож на июльский денек в Бергене: такой же желанный, но редкий и короткий.

— Как это понимать? — спросила она.

— Я почти ждал твоего прихода.

— Правда?

— Да. И мой ответ — нет.

Харри сунул папку под мышку, поднялся к Катрине, преодолев лестницу за четыре длинных шага, и обнял ее.

Она прижалась к нему, вдыхая его запах.

— «Нет» в ответ на что, Харри?

— Нет, ты меня не получишь, — прошептал он ей в ухо. — Но ты ведь и так это знала.

— Уф! — сказала она и сделала вид, что пытается высвободиться из его объятий. — Если бы не та страшила, ты бы через пять минут уже вилял хвостом, мальчик. И я не говорила, что ты выглядишь настолько хорошо.

Он рассмеялся, отпустил ее, и Катрина почувствовала, что не возражала бы, если бы он подержал ее в объятиях еще немного. Она никогда с точностью не могла сказать, действительно ли ей хотелось заполучить Харри, или же она просто перестала об этом задумываться, поскольку это было нереально. И со временем это превратилось в шутку неясного содержания. Кроме того, он воссоединился с Ракелью. Или с «той страшилой», как он позволял Катрине называть ее: это определение было настолько нелепым, что лишь подчеркивало раздражающую красоту Ракели.

Харри почесал небрежно побритый подбородок:

— Ну, если ты пришла сюда не ради моего неподражаемого тела, тогда, вероятно… — Он поднял указательный палец. — Понял! Ради моей блестящей головы!

— Веселее ты с годами тоже не стал.

— И мой ответ по-прежнему — нет. И это ты тоже знала.

— У тебя есть кабинет, где мы могли бы поговорить?

— И да и нет. У меня есть кабинет, но не тот, где мы могли бы поговорить о том, могу ли я помочь вам в расследовании того убийства.

— Тех убийств.

— Это одно дело, насколько я понял.

— Завораживает, не правда ли?

— Даже не пытайся. Я покончил с той жизнью, и тебе это известно.

— Харри, это дело, где ты очень нужен. И дело, которое нужно тебе.

На этот раз улыбка исчезла с его лица, не дойдя до глаз.

— Мне нужно дело об убийстве так же, как глоток алкоголя, Катрина. Сорри. Сэкономь время и поговори со следующим кандидатом.

Она посмотрела на него. Подумала, что сравнение с алкоголем вылетело у него очень быстро, что подтверждало ее догадки о том, что он просто-напросто боится. Боится, что если только бросит взгляд на материалы дела, то последствия будут такими же, как и глоток алкоголя. Он не сможет остановиться, будет проглочен и сожран. На какое-то мгновение Катрина почувствовала укол совести, неожиданный приступ презрения к себе, какие случаются у дилеров. Но потом она вспомнила фотографии с мест преступлений. Проломленный череп Антона Миттета.

— Тебе нет альтернативы, Харри.

— Могу подкинуть пару имен, — сказал Харри. — Есть один парень, с которым мы вместе учились на курсах ФБР. Я могу позвонить и…

— Харри… — Катрина подхватила его под руку и повела к дверям. — А в твоем кабинете есть кофе?

— Да, но, как я сказал…

— Забудь о деле, давай просто поболтаем о былых деньках.

— У тебя есть на это время?

— Мне надо отвлечься.

Он посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но передумал и только кивнул:

— Хорошо.

Они поднялись на один лестничный пролет и пошли по коридору к кабинетам.

— Слышала, ты воруешь из лекций по психологии Столе Эуне, — сказала Катрина.

Ей, как обычно, приходилось почти бежать, чтобы поспеть за семимильными шагами Харри.