Ильгет. Три имени судьбы - Александр Григоренко

— Смотри в долину.

Лидянг обернулся — руки его поднялись и, не дойдя до лица, застыли, будто в мольбе. И крики людей в стойбище оборвались и стихли.

* * *

С той стороны, где возвышенность плавно стекала к мелколесному берегу реки и уходила в равнину, простиравшуюся до самых гор, на стойбище шла белая стена. Она занимала все пространство от неба до земли.

Люди ждали близкого наступления месяца великого снега, возвещавшего о себе темными линиями вдали. Но, глядя на белую стену, никто не вспомнил о грядущей перемене погоды, и кто-то из стариков проговорил шепотом, разнесшимся по стойбищу:

— Семь Снегов небесных…

Снег шел не из отяжелевшего облака, но из глубин неба, — каждое из семи небес, даже самое высшее, бесконечно далекое, забывшее о земле, вдруг вспомнило о ней и пролило белый поток.

Наверное, каждый из людей тайги знал, что от Семи Снегов был потоп — великая река Йонесси потекла вширь, и вся земля обезлюдела.

Но этот снег нес другую весть.

В снежном мареве проступали очертания людей — сначала слабые, размытые, потом ясные настолько, что стали видны нарты, олени, люди — верховые и пешие. Вдова подошла к стене. Люди семьи Хэно смотрели на нее. Подавленные зрелищем, они забыли о Йехе и о том, как немного времени назад трусили подойти к Ватане, — все, кроме Лидянга.

— Что это? — спросил он.

— Большой аргиш.

После ответа повисло молчание, невыносимое для старика.

— Кто эти люди? Куда идут?! — закричал он.

— Мертвецы… они уходят, — голос Ватане звучал все так же ровно.

— Прежде чем живые навсегда покинут землю, ее оставляют жители могил. Разве ты не знал этого?

— Навсегда… почему? — растерянно проговорил Лидянг. Те первые слова о земле, которая уже отдана другим людям, он принял как бред и тут же забыл о них.

— Потому что так задумано.

— Кем?

— Тем, кто послал этот снег.

Растерянность старика превратилась в гнев. Широким решительным шагом он пошел туда, где на шкуре сидел и болотной травой раскачивался слепой Йеха, вырвал пальму у одного из воинов Нойнобы, стоявших рядом с вожаком, — воин отдал оружие безропотно. Лидянг устремился к стене, переходя с шага на бег — и встал.

Он видел — две тени, большая и поменьше, идут ему навстречу.

Они показались из снега, прошли мимо Лидянга, словно его не было, и приблизились к Вдове.

Теперь их лица были вполне различимы, — узнав их, люди Хэно вскрикнули и отшатнулись, будто от падающего дерева.

Это были Тусяда и Маяна.

Безумный муж и неверная жена легли перед Ватане и лицами прикоснулись к ее стопам, прикрытым рваными пимами, — так благодарят за добро, для которого нет равного ответа, ибо всякая благодарность мала.

Они поднялись, и Вдова поклонилась им в ответ.

Тусяда и Маяна повернулись к людям и, глядя пустыми неподвижными глазами, начали снимать парки — все увидели, за что они ласкали ноги Лишней Вдовы. Слева на их телах были небольшие одинаковые отверстия, из которых по серой коже змеился черный след крови.

Пробравшись ночью в святилище, Ватане прекратила их муку на оголенных стволах ножом, привязанным к палке, которую люди Хэно приняли за копье.

Маяна и Тусяда надели парки. Людям они не кланялись. Они повернулись к Ватане и мягко взяли ее руки, чтобы вести за собой.

— Не время еще, — сказала она, — идите, милые, идите…

Непутевый муж и неверная жена отпустили ее руки, шагнули в белый поток и слились с аргишем.

— Не бойтесь, — сказала Ватане онемевшим людям. — Может быть, кто-то ещё захочет выйти и поблагодарить кого-то из вас.

Но никто из мертвых не захотел показаться живым.

Они шли к Йонесси, чтобы потом по его течению спуститься к полночи мира. Большой аргиш собирал души со всех родовых кладбищ тех земель, чья участь — темная, неизвестная людям — была решена. Мертвые вглядывались в живых, но многие не находили знакомых, а за теми, кого узнавали, не помнили такого добра, ради которого стоило благодарить, упав лицом в ноги. Лишь на мгновение из потока показался старческий лик, и некоторые узнали лицо Хэно.

Люди смотрели, как тянется аргиш, и никто не чувствовал времени, — им казалось, что все происходит сейчас. И потому сразу, как исчезли мужчина и женщина, из снега вышел долговязый человек. Ватане подбежала к нему, обхватила серое тело и сказала с глубоким вздохом:

— Наконец я увижу вас обоих. Как раньше.

Она повернулась, подняла глаза туда, где стоял я — как всегда отдельно от всех, — и произнесла главные слова моей жизни:

— Подойди ко мне, Ильгет.

И я подошёл.

Человек земли

(имя второе)

Мать

Эта женщина сжимала руку Лара, по ее щекам текли слезы, она вся светилась, и я не находил на ее лице и следа той грязной старухи с волосами-змеями, которая бегала за мной с деревянным блюдом.

Женщина обняла меня, и я чувствовал только тепло и чистоту, исходившие от ее тела. Женщина сказала, погладив Лара по груди:

— Это твой брат Бальна — по-нашему Черемуховый Посох, а ты Ильгет — Человек Земли. Мертвые не говорят. Ты сам скажи брату: «Здравствуй, кет». Так приветствуют друг друга люди твоего народа, ведь ты — остяк.

Я глядел на мёртвого брата, и мой ум уже постиг, кто эта женщина, но душа, лежавшая в бесконечной немоте, была не в силах принять это слово. Я хотел, чтоб она смилостивилась надо мной и спросил:

— Кто ты?

И она заговорила, продолжая улыбаться и плакать:

— Я оставила вас совсем ненадолго… Это было место нашей летней ловли, место нашей семьи. Ваш отец и отец вашего отца и еще много поколений вниз спускались по нашей родовой реке к Йонесси и добывали жирную рыбу. Мы ставили чум и жили вместе — я, мой муж и наши собаки — у остяков нет оленей, как у здешних людей. А потом случилось так, что к зимнему стойбищу мы откочевали вчетвером. Вы родились в светлый день, когда берега покрылись цветом позднего солнца. Там, на берегу, я закопала ваши пуповины… Потом мы пришли туда ранней весной и уходили, когда вам исполнился год. Когда сложили чум, собрали припасы в большую лодку, ваш отец увидел плеск больших тайменей и бросился к ним на груженой лодке. Он был страстный человек и пошел бы за такой добычей, даже если бы умирал. Я кричала ему, но он, страстный человек, меня не слышал. Я только увидела, как лодка ушла далеко и исчезла, будто рыбы утащили ее за собой. И мы остались одни на голом берегу. День мы кричали его… а потом я дала вам грудь и уложила в мох — наши женщины всегда так делали, когда не с кем оставить — и пошла искать родичей, на другой родовой реке. Мы все пришли на закате, я надеялась издалека услышать, как вы кричите от голода. Было тихо, даже наши собаки оставили вас и ушли по течению — так тосковали по хозяину.

Мать вздохнула глубоко, вытерла слезы.

— Родичи не простили мне… бросили на берегу, сказали, что я гадкая мать, хотя сами прятали детей в мох… Я осталась, потом пришли юраки, и один из людей Хэно взял меня в жены, ведь тогда я была еще красива. Началась моя другая жизнь. Муж умер, я по нему не тосковала, потому что тоска по вам вытряхивала из меня жизнь, как выбивают мозг из костей. Но боги милостивы: чтобы я не погибла, отняли у меня разум. В каждом мальчике я видела вас, или кого-то из вас, мне казалось, что вы хотите есть. Потом пришел сыночек мой, Бальна… Хотя он умер, я буду с ним. А теперь появился ты. Моя жизнь сделала круг, и скоро я уйду. Твой круг только начинается. Ты остяк рода Большого Окуня, у тебя есть твоя река и земля. Иди туда.

Когда я спросил, где находится моя река, мать виновато улыбнулась и сказала, что эта река припадает к Йонесси с левого берега, но таких рек бесчисленное множество, и какая из них — моя, сказать трудно.

— Но когда ты придёшь туда, поставь чум и живи. Придут остяки с соседних рек, скажи им, что ты Ильгет, сын Белегина.

— Я не знаю остяцкой речи…

— Не беспокойся об этом. Белегина знали все, а твоё лицо — его лицо. Так же, как и лицо Бальны. Не так много людей на земле, чтобы ошибиться. Скажи только имя — Белегин.

— Кто может показать путь? — спросил я.

— Только тот, кто забрал тебя оттуда, — ответила она. — Ты последний из семьи.

— Тот человек — мой враг и хочет моей смерти.

— Это неважно, — ровно сказала мать, — все равно ты должен идти туда. Бесплотные торили тебе путь, посылали демонов, которые заставляли тебя страдать и спасали, чтобы привести тебя к этому месту, где ты нашёл почти все, что искал. Ты нашёл меня, брата, имя, свой народ. Теперь осталось вернуть землю, и было бы безумием идти в другую сторону. Знаешь ли ты, что Йонесси — Древо, на котором стоит мир?

— Так говорят.

— Знай, что у всякого человека есть гнездо на Древе. Никто не рождается ни бродягой, ни рабом. Человек приходит в мир с землёй и пищей — иначе, зачем ему рождаться… Только потом многие теряют то, с чем пришли. Понимаешь меня?