Американский Голиаф - Харви Джейкобс

Неподалеку от онондагской резервации он видел застывшие соляные утесы – главное богатство Сиракьюса. Озеро Онондага лежало перед ним, как Мертвое море. Отходы шахт и заводов превратили воду в комья. Черепа со скрещенными костями на специальных знаках отгоняли прочь желающих искупаться или попить. Те немногие индейцы, которых видел Барнаби, пребывали в столь же плачевном состоянии, что и озеро. Пьяные мужчины сползали по стенам домов. У рельсов на ободранных уличных углах торговали собою женщины.

Несмотря на эту грибковую поросль, город процветал – еще один бриллиант в американской короне, центр промышленности и сельского хозяйства, его белые граждане с надеждой смотрели в будущее. Барнаби прогулялся мимо особняков на Джеймс-стрит, исследовал рынок на Салайне, а на подмерзших лужайках Торнден-парка понаблюдал за игрой упитанных детей и собак.

Прогулка не помогла. Барнаби сидел в баре отеля «Йейтс» и тянул в одиночестве «Тиннес». Он смотрел сверху вниз на пивную пену – неловкий, неуместный и несчастный, точно ангел-новичок, глядящий сквозь облака на землю.

Он развернул грубый набросок каменного человека – копию рисунка, посланного Зипмайстеру. Проклятый истукан заставил Барнаби Рака всерьез отнестись к проявлениям Божественного Фокус-Покуса. Эту бандитскую магию он презирал уже в те времена, когда мать пела хвалу Господу, разорвавшему отцовское сердце. Благие Труды Спасителя, давшего Барнаби сестру, осененную хромотой и заячьей губой. Леденящее Сострадание Бога Всемогущего, что принимал осанны и бессмысленные подношения, пока мать и сестра выхаркивали туберкулезную кровь. Собрание Трудов Верховного Мистера Мага, который своей Высочайшей Волей вытащил Барнаби из приюта Святой Марии и отправил на сыромятню дышать гнойными испарениями. Повелитель Всего, заблевавший смертью поля сражений и засравший цветами свежие могилы. Он, кто потворствовал Строителям Империи Его, когда те травили озера, губили души, санкционировали трущобное рабство и разлагали нацию, некогда названную надеждой всей Земли.

Что затеял этот Бог в Кардиффе, Нью-Йорк? Старую игру в Возрождение, в намеки на Эдем, в иллюзию Надежды? За этим Ему понадобился исполин?

Барнаби Рак не мог не признать, что в какой-то миг ему очень захотелось пасть ниц и провозгласить Невозможную Возможность. Ухватиться за робкий знак того, что Бог вспомнил об этом мире и даже на него оглянулся. Барнаби ненавидел себя за то, что вообще допустил такую мысль, пропустил идиотский микроб внутрь своего организма. Какой Бог? Нет никакого Бога. Только нужда в Боге.

Магия – самый страшный враг, худший враг избранной им профессии. Прежде чем поиметь Барнаби Рака, любое чудо пусть выстоит голозадым в пылающей печи Карнеги.[47]

– Чтоб ты сдох, Голиаф. Чтоб я сдох, – сказал Барнаби пивному осадку. – Чтобы все дохляки передохли.

Он посмотрел на часы и протянул кружку за новой порцией.

– За мой счет. – Чурба Ньюэлл навалился животом на стойку. – Вы, верно, репортер?

– А, мистер Ньюэлл, точно. Барнаби Рак из «Горна».

– Перевидал вашего брата столько, что все теперь на одно лицо, – сказал Чурба.

– Каким ветром вас занесло в Сиракьюс?

– Дело. В банке «Коллендейл», зря, что ль, они теперь выучили мое имя. Тот самый ублюдок, который завернул с колодцем, уже который день лижет мне яйца. Пьем до дна.

– Поздравляю, сэр. А как с новыми чудесами, есть что рассказать?

– Надеюсь, что нет. Хватит и старых, можно подождать маленько. Думал, быть беде. Но все ж последняя новость что я слыхал, – херы у мужиков повисли, болтаются как положено, все как было.

– И ни слова о причинах?

– Все кругом твердят, это работа исполина, но я и слушать не хочу. Просто вышло, как оно всегда выходит. А вы тут что делаете в «Йейтсе»?

Барнаби бросил взгляд на толстый конверт, который Чурба Ньюэлл положил на стойку.

– Жду поезда в Нью-Йорк. Буду писать о выборах.

– Выборы. Совсем из головы вылетело. Выходит, вы по работе ручкаєтесь с президентами и всякими такими шишками?

– По долгу службы, – ответил Барнаби.

Письмо было адресовано мистеру Герхардту Буркхарту, Норт-Кларк-стрит, Чикаго.

– Ни разу не видал живого президента, – сказал Чурба. – Но теперь – как знать? Значит, Нью-Йорк. Там все такое, как про него говорят?

– Приезжайте, сами увидите, – сказал Барнаби.

– Надеюсь, так и выйдет, когда мы повезем туда нашего каменюку. Покажете мне чего интересного.

– На лифте вверх-вниз вы когда-нибудь катались?

– Растолкуйте сперва, что это такое, и я с радостью вам отвечу. Я много чего делал и много чего не делал. А то ведь бывает: возьмешься за что-нибудь, а потом кажется – мало. Отчего так? – Чурба выковырял из носа соплю. – Сигары вам понравились?

– Купил целый ящик ваших «Голиафов», – ответил Барнаби.

– Кузен говорит, их уже коллекционеры собирают, – сказал Чурба. – Я эти сигары продаю, курю, но черта лысого буду их куда складывать. Жизнь и без того коротка. Вот вам одна в подарок. Видите флаг на рубашке? Угадайте, кто это придумал?

Акли, Айова, 14 ноября 1869 года

Бракосочетание преподобного мистера Генри Турка и Саманты Бейл должно было состояться в Акли, в доме невесты. Вечером накануне свадьбы негритянка Бесси Марвел, известная своими связями с силами тайными и оккультными, заговаривала на глазах у Саманты предполагаемые следы недовольства, которые мог разбросать по дому Ламберт Куинси Бейл, первый Самантин муж. Вряд ли он пожалел бы для своей вдовы шанс на еще одно семейное счастье, однако Саманта любила осторожность.

Бесси Марвел стрекозой порхала из комнаты в комнату, не забыв про чердак и перекрытия. Она беседовала с невидимыми сущностями и потрясала матерчатым мешочком в тех местах, где они обычно прятались. Саманта не спрашивала ее ни о содержимом мешочка, ни о предмете этой оживленной беседы. Когда дом был объявлен чистым и свободным от чуждого влияния, Саманта заплатила женщине два доллара, подарила банку клубничного варенья и отослала прочь. После чего незамедлительно попросила у Иисуса прощения за столь вульгарный языческий ритуал и занялась последними приготовлениями к свадьбе.

– Это кто, та самая ходжо, что вечно бормочет заклинания?

Возвращаясь с прогулки, преподобный Турк встретил бубнившую что-то свое Бесси Марвел.

– Видимо, да, дорогой. – Саманта вспыхнула.

– Что она здесь делала?

– Помогала мне убирать дом.

– Будь осторожнее, смотри, кому даешь работу. Эту женщину зовут ведьмой. Хотя полагаю, тебе нечего бояться ночных чудовищ, особенно сегодня. Ты готова?

– Так уж это нужно, Генри?

– Я же говорил – ритуал симпатичный и даже трогательный, хотя обычай происходит большей частью из иудейской традиции. Приглашая на важные церемонии тех, кто нас покинул, мы отдаем им дань и кланяемся прошлому. Многие культуры практикуют подобные обряды, их цель – придать живой смысл непрерывности самого бытия.

– Ты найдешь доводы для чего угодно. Однако, с тех пор как наши христиане уверовали в вечную жизнь, считается неприличным беспокоить почившие души. Если они заняты на небесах своими делами, зачем нарушать их блаженство? Не достаточно ли объявить о нашем союзе в молитве?

– Может, и так, Саманта. В твоих словах есть зерно.

– Вот и славно, мне еще столько нужно переделать.

– Все, однако, немного сложнее, моя дорогая. Ты вынуждаешь меня упомянуть один сюрприз, после чего он перестанет быть таковым.

– Какой сюрприз?

– Детский. Когда я сказал детям, что мы намерены посетить церковное кладбище, они были вне себя от счастья. Ты же знаешь, как индейцы относятся к предкам. Почти как евреи, с тем же уважением. Судя по недавним открытиям и с учетом наших знаний, некоторые племена индейской нации вполне могут оказаться потерянными коленами Израиля. Если это библейская земля – а я в том уверен, – неудивительно, что индейцы сохранили семитские черты и схожие верования. Я уже начал собирать доказательства общности этих рас.

– Я не успеваю за тобой, Генри Турк. Я же не теолог, как ты, я могу светиться лишь отраженным светом. Ты хочешь сказать, что у нас в Акли живут еврейские индейцы?

– Ничего страшного. Учти, дорогая, эти дети даже не подозревают, что их столь почитаемые предки в действительности Авраам, Сара и Моисей, а сам я отнюдь не намерен сообщать им об этом. Я всего лишь хотел сказать, что твои благодарные ученики разработали специальный план, дабы порадовать любимую учительницу. Они испросили у меня разрешение собраться группой, поздравить нас, пожелать счастья и удивить мою прекрасную невесту подходящими случаю знаками внимания.

– Я и без того удивлена.

– Я слишком много тебе сказал. Прости. И пожалуйста, держи мои слова при себе. У границ любой профессии курсируют плагиаторы, готовые пировать на крошках, оброненных пытливыми умами. Надевай плащ, Саманта, а не то мы обидим твоих самых преданных обожателей.