Ложная слепота (сборник) - Питер Уоттс

Она подпрыгнула с места и пронеслась сквозь голограммы в невесомость, царящую в центра вертушки. Там остановилась, будто отвлекшись на внезапное озарение, и, ухватившись за спинной хребет, развернулась ко мне лицом:

– Тебе не стоит себя недооценивать. Как и Сарасти. Ты наблюдатель, верно? Могу держать пари, внизу будет за чем понаблюдать.

– Спасибо, – отозвался я.

Но я уже знал, зачем Сарасти отправил меня на «Роршах», и наблюдение не являлось главной причиной. Трое ценных работников – под огнем, а подсадная утка хоть немного увеличивала шанс на то, что первый раз выстрелят не по ним.

* * *

И найдет на тебя Дух Господень, и ты будешь пророчествовать с ними, и сделаешься иным человеком.

Первая книга Царств, 10:6[43]

– Вероятно, на протяжении почти всей эволюционной истории мы были раздробленными, – сказала мне Джеймс, когда мы еще только знакомились, и постучала себя по виску. – Там, внутри, места много. Мозг современного человека без всякой перегрузки может вести десятки мыслительных процессов одновременно. А параллельная многозадачность имеет очевидное преимущество в плане выживания.

Я кивнул.

– Десять голов лучше одной.

– Наша интеграция могла произойти совсем недавно. Некоторые эксперты считают, что в определенных обстоятельствах и сейчас мы можем вернуться к множественным личностям.

– Само собой. Ты – живой пример.

Она покачала головой.

– Я не о физическом разделении. Конечно, мы – почти произведение искусства, но теоретически хирургия не нужна. Достаточно сильного стресса, причем в раннем детстве.

– Шутишь?

– Это в теории, – призналась Джеймс и мутировала в Сашу:

– Хрена с два «в теории». Отдельные случаи фиксировали еще полвека назад.

– Правда? – Я устоял перед искушением воспользоваться имплантатами: рассеянный взгляд мог меня выдать. – Не знал.

– Сейчас те времена вспоминать не принято. В те времена с многоядерниками поступали по-варварски – считали это «расстройством» и лечили как болезнь: оставляли одно из ядер, а остальных кончали. Естественно, убийством такие действия не называли, говорили «интеграция» и прочая хрень. Люди создавали других людей, обрекали их на пытки и мучения, а затем, когда отпадала нужда, убивали.

Обычно таким тоном при первом знакомстве не разговаривают. Джеймс аккуратно выпихнула Сашу с водительского места, и беседа понемногу вошла в пристойное русло.

Однако мне не приходилось слышать, чтобы кто-то из Банды называл других «альтер эго» – ни тогда, ни теперь. В устах Шпинделя это прозвучало почти безобидно. Я удивился, почему они так оскорбились; и теперь, пока я парил в пустой палатке, убивая минуты одиночества перед вылетом, никто не видел, как остекленели мои глаза после подключения к КонСенсусу.

Понятие «альтер эго» больше ста лет несет на себе груз отрицательных ассоциаций, сообщил он мне. Саша не ошибалась: было время, когда комплекс многоядерной личности считали расстройством, болезнью, и его никогда не вызывали намеренно. Специалисты тех лет считали, что множественные личности рождаются спонтанно, в невообразимых котлах насилия – осколки индивидуумов приносили в жертву, именно на них сваливались изнасилования и побои, пока дитя пряталось в неведомом приюте среди мозговых извилин. Стратегия выживания и одновременно ритуальное самоубийство: бессильные души рвались на куски, возлагая на алтарь трепещущие куски себя в тщетной надежде умилостивить мстительных, ненасытных богов – Маму и Папу.

Все это оказалось вымыслом. Во всяком случае, подтверждения теории не нашлось. Тогда специалисты были, по сути, шаманами, исполнявшими импровизированный танец с бубном: петлистые извивы свободных бесед, полные наводящих вопросов и невербальных символов; возня падальщиков в помойке переваренного детства. Иногда – доза лития или галоперидола (если бубен с погремушкой оказывались бессильны). Технология картографирования разума только начиналась, до уровня коррекции оставались годы. Психотерапевты и психиатры докапывались до своих жертв и придумывали названия тому, чего не понимали, ведя диспуты над алтарями Фрейда, Кляйна и древних астрологов; изо всех сил делали вид, что они тоже – Наука.

В конечном итоге именно Наука и размазала их по асфальту Расстройство множественной личности оставалось полузабытой фантазией до появления синаптической корректуры. Но оборот «альтер эго» сохранился, и его значение не изменилось. Среди тех, кто помнил историю, это выражение было синонимом предательства, человеческих жертвоприношений и пушечного мяса.

Представив себе топологию сосуществующих душ Банды четырех, я понял, почему Саша поддалась этому мифу, и почему Сьюзен позволила ей такое поведение. В конце концов, ничего невозможного в самом понятии не было – его доказывало само существование Банды. А когда тебя отшелушили от уже существующей личности и вызвали из небытия прямо во взрослую жизнь – осколок личности, лишенный полноценного собственного тела, – можно понять и простить некоторую озлобленность. Да-да, вы все равны и одинаковы, ни одна не превосходит другую. Но фамилия есть у одной Сьюзен.

Лучше направить эту злобу на старые обиды, реальные или вымышленные. Это конструктивнее, чем срывать гнев на тех, кто делит с тобой одну плоть.

И в тот момент, когда вокруг сияли диаграммы, документировавшие непреклонный рост левиафана в глубине, я понял еще одно. Не только почему Саше было так не по душе это слово, но и почему Исаак Шпиндель бессознательно его произнес.

С точки зрения Земли, все мы на борту «Тезея» были альтер эго.

* * *

Сарасти остался на корабле (для него сменщика не предусмотрели).

В челнок набились мы, все остальные: в переделанных скафандрах, так обвешанных радиационной защитой, что они походили на старинные водолазные костюмы. Здесь следовало соблюдать тщательный баланс, слишком сильное экранирование могло навредить больше, чем его полное отсутствие, так как расщепляло первичные частицы на вторичные корпускулярные – столь же смертоносные, но более многочисленные. Придется терпеть невысокий уровень излучения, иначе оставалось только нырнуть в свинец и застыть, как комар в янтаре.

Мы отбыли за шесть часов до перигея. «Сцилла» мчалась вперед с детским нетерпением, оставив позади родителя. На лицах за моей спиной особого энтузиазма не было за одним исключением: Банда четырех едва не мерцала за забралом шлема.

– Волнуешься? – спросил я.

– Еще бы, твою мать! – отозвалась Саша. – Это ж полевые исследования, Китон. Первый контакт.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});