Черное Солнце - Ребекка Роанхорс

нашли его.

– Монахи.

Око знал, о ком идет речь. Священный орден, что жил далеко на восточном берегу Товаше и кормился тем, что доставал из реки. Иногда они находили тела, которые бережно очищали и, обернув в покрывала, возвращали вверх по реке за плату. Многие тела, что нашли свой конец в Товаше, попали туда после несчастного случая. Как известно, утесы Товы требовали своей доли жертв. Пьяницы, что переступили черту после ночного кутежа в Утробе, глупые подростки, на спор карабкающиеся по отвесным скалам, и иногда самоубийцы. В этом не было ничего постыдного, особенно среди пожилых или очень больных. Были лишь горе, потеря и те, кто оставались позади.

– Но моя мать была не из таких, – сказал Око.

– Из каких?

Око поднял взгляд от кружки, ранее наполненной содержимым фляги Чайи. Сейчас кружка была пустой, но юноша вцепился в нее, как в якорь. Его кузен снова тихо заплакал, слезы катились по щекам, но лицо самого Око оставалось сухим. И он сам не знал почему.

– Моя мать не была больной или старой. Она была в расцвете сил. Почему? Почему она прыгнула?

– Не знаю. Последние годы были трудными для нее, Око. Ты ушел, культисты набирают силу. Она много раз признавалась мне, что устала.

Око вздрогнул:

– Хочешь сказать, это я виноват?

– Я этого не говорил.

– Нет, я должен был быть там. – Голос Око упал до шепота. – Я должен был помочь ей, а вместо этого слишком долго задержался здесь, играя в военные игры.

– Нет, Око. – Голос Чайи отвердел. – Ты мужчина. Твое место и твоя слава – быть здесь. Ятлиза сделала меня своим Щитом. Что ты мог сделать? Облегчить бремя твоей матери было долгом твоей сестры, а не твоим. Она – та, кто будет править после нее, так что она должна нести ответственность за то, чтобы заботиться о ней.

– Иса – не я, – отрезал он, говоря об очевидном, но подразумевая нечто большее. Он помнил сестру целеустремленной, одержимой политикой склонных к сплетням и беспокоящихся о моде кланов Созданных Небесами. Он не был удивлен, что, узнав о смерти матери, первое, что она сделала, – попыталась скрыть самоубийство, чтобы избежать скандала.

– Она повзрослела с тех пор, как ты видел ее. У нее никогда не было твоего радушия, и она никогда не будет таким же любимцем народа, как ты. – Око покраснел от похвалы. – Но она хорошая женщина и будет хорошей матроной.

Вероятно, Чайя был прав. Последний раз он общался с сестрой еще подростком. Он изменился, почему она нет? Странно было осознавать, что ему уже двадцать, а ей двадцать два и она скоро возглавит клан.

– Ты останешься капитаном Щитов Исы?

– Нет. – В голосе Чайи звякнул металл. – Я потерял твою мать, и мне будет стыдно оставаться. Кроме того, Иса попросила, чтобы ты стал начальником.

– Разумеется. – Он встал, нервно упершись руками в стол. Он понимал, что в конце концов когда-нибудь придет время занять пост Чайи, но он надеялся, что это будет лет через десять, не раньше.

– Мне нужно вернуться на похороны. – Он повернулся к Чайе. – Будут ведь похороны. Не так ли?

– Общегородские похороны, через три дня, к нашему возвращению.

– Хорошо. Отлично. – Он расхаживал взад и вперед, пытаясь уложить все это в голове. Его мать. Ее больше нет. На самом деле нет. А теперь он должен вернуться домой и служить сестре.

– Я позабочусь, чтобы твои вещи отправили домой, – сказал Чайя. – Их пошлют на лодке вниз по реке вдоль побережья, обратно к Тове.

– Это займет месяцы.

– Ничего не поделаешь. Мы с тобой сможем полететь на спине у Кутцы завтра утром и прибудем как раз к похоронам.

– Хорошо. – Око повернулся на кончиках пальцев и вернулся обратно к Чайе, остановившись перед ним. – Тогда мы все обсудили. – Говорить это было неловко, совершенно неуместно, но раньше он не терял мать и не был уверен, что стоит произносить в таких случаях. На мгновение ему захотелось, чтоб Иса была здесь. Несмотря на ее амбиции и одержимость приличиями, она все еще оставалась его старшей сестрой. Она бы знала, что сказать.

– Сядь, кузен, – сказал Чайя. – Нам нужно поговорить еще об одном.

Око остановился. Он не сел, лишь скрестил руки на груди и оперся на стену за спиной.

– Давай.

Чайя сунул руку в складки своей рубахи и, достав сложенный лист тонкой пожелтевшей бумаги, запечатанный глифом, которым его мать подписывала официальные документы, вручил его Око.

– Что это?

Бумага из коры была редка в Тове и привозилась из Кьюколы. Процесс ее изготовления был долгим и трудоемким. Большая часть такой бумаги хранилась в небесной башне для записей жрецов и небесных карт, но каждый из кланов Созданных Небесами имел свой собственный запас для личных нужд.

– Ятлиза доверила это мне после твоего рождения.

– Мать дала тебе это после моего рождения? Но как это возможно? Ты же должен был быть ребенком!

– Мне было тринадцать. Ребенок. Но не настолько. Я уже получил свое первое яйцо. Вывел Кутцу, и, если ты помнишь, моя мать уже умерла.

Теперь Око вспомнил. Он не знал мать Чайи, потому что Око еще не родился к моменту смерти его тети, но он понял, что, вероятно, она должна была хранить это письмо, чтобы передать после смерти его матери. В ее отсутствие письмо перешло к ее единственному ребенку – Чайе. И теперь прибыло к нему.

– Что мне с ним делать? – спросил он у Чайи, ища взглядом его совета.

– Открыть. Прочитать.

Око прижал бумагу к груди. Это были последние слова его матери, но они были написаны двадцать лет назад и до сегодняшнего дня не предназначались для чтения. Что решила написать мать при рождении сына? Слова любви, без сомнения, о будущем. Возможно, это лишь отголосок той звездной карты, что чертили все Созданные Небесами у жрецов при рождении и похоронах.

– Я могу открыть его сейчас?

– Если хочешь. – Глаза Чайи следили за ним, и Око внезапно ощутил дрожь от дурного предчувствия. Он бы доверил кузену свою жизнь. Но что-то, чему он не мог дать названия, подсказывало ему подождать.

Он спрятал письмо за пазуху, чувствуя, как сердцебиение участилось от беспокойства.

– Думаю, сперва я хотел бы прочитать его в одиночестве. Ты же понимаешь.

Глаза Чайи сузились, скорее от обиды, чем от подозрения, и он резко встал.

– Разумеется, – ровно ответил он. – Ты вправе не доверять мне.

– П-прости, кузен. Я верю тебе, конечно верю. Но мне просто очень нужно прочитать это одному. – Око не мог объяснить свое внезапное беспокойство, но он привык доверять своим инстинктам, а они подсказывали, что Чайя что-то недоговаривает. Не врет. Но и не совсем честен тоже.

Гнев Чайи сменился пониманием. Схватив Око за плечо, он резким товарищеским жестом встряхнул его:

– Я буду спать сегодня ночью с