Мышеловка - Виктор Глумов

– Повезло, теперь у нас есть проводник.

– Я ему не доверяю, – честно признался Бармалей. – Да и толку с проводника после выброса? Все ж по-новой перетасовалось.

– Думаете, я вам доверяю? – Маузер с наслаждением выпустил дым через ноздри. – Но пока мы нужны друг другу. Сделаем дело и разойдемся.

– Стервятник, – проговорил кто-то из бойцов.

Маузер воздел палец и сказал:

– Зато честный. – Потом обернулся у порога и спросил: – Может, кто объяснит, что вообще происходит? С чего народ решил на черных напасть?

– И откуда ты такой взялся? – вздохнул Бармалей.

Маузер сел на порог, зажал автомат коленями и приготовился слушать.

Оказалось, черные хотели уничтожить всех новеньких, чтобы перестраховаться, а сталкеры шли кто людей спасать, кто грабить. Януш сбежал из плена и собрал целый отряд, его друг у черных. Маузер сразу проникся уважением к Янушу. Он своим примером доказывал давнюю теорию: настоящего человека не оскотинят даже самые скотские условия.

Выводы напрашивались следующие. Фрайб утверждал, что Артюхов стер себе память, но Фрайбу верить – себя не уважать. Скорее всего, след ложный, объект не в плену, но в любом случае надо посмотреть, что из себя представляют черные, которыми пугал инвалид.

С одной стороны, Маузер рвался поскорее найти Артюхова, чтоб расставить все точки над «i», но, с другой стороны, понимал: скорее всего, это будет его последнее дело, когда он выполнит свою функцию, от него избавятся.

Тренькнул КПК – Маузер аж вздрогнул и прочитал сообщение: «Как дела? Есть новости?»

«Будут – отпишусь. Не отвлекай».

Сначала сталкеры косились на него с недоверием, потом перестали замечать. Он оперся о дверной косяк, закинул голову и сделал безмятежный вид, сам же слушал, о чем говорят, собирал сведения по крупицам.

Бойцы, образовавшие группку справа, делили еще не награбленное, те, что слева, мечтали выбраться в Большой мир, где наверняка много женщин; Януш, Бармалей и его вернувшийся из лесу приятель строили предположения, кто такой избранный, есть ли он на самом деле и зачем сюда пришел. Все они, естественно, считали, что Зона существует на самом деле, просто черным удалось ее изолировать от Большого мира. Если прижать их к ногтю, то можно добраться до Комнаты желаний, где единственный выход. Бармалей предположил, что есть еще выход на заводе.

Веки слипались. Тренькал сверчок в высокой траве, блики огня танцевали на стенах, отчего казалось, что дом без окон и дверей светится изнутри; искры костра неслись в небо и вспыхивали звездами. Маузер словно окунулся в прошлое, когда командовал небольшим отрядом, верил, что в мире есть справедливость, настоящие любовь и дружба. После учений они с ребятами точно так же сидели у костра, только на коленях лежали винтовки, заряженные холостыми…

Безумно хотелось спать, но Маузер держался, прислушивался к разговору Януша и Бармалея. Обсасывалась версия, что черные – уже не люди и стремятся всех превратить в себе подобных. Бармалей говорил, что существует некто Гос, который ими управляет, а Януш возразил, что черные и есть этот Гос.

Получается, Фрайб не лгал: Гос – это Шуляк, черные – его пешки, сталкеры – расходный материал, Артюхов – опасность для олигархов. Но почему тогда Артюхов проник в вирт без ведома Фрайба? Только ли потому, что не доверял ему? Вот уж вряд ли. Но если все-таки байка, рассказанная Лео, правда, то все более чем прекрасно. Даже настроение улучшилось: желаемое пока не столкнулось с действительным, и наивный простак, живущий в каждой душе, готов был сожрать любую удобную версию, какой бы коричневой она ни была.

Делая вид скучающий и благостный, Маузер мониторил ситуацию: вот темный силуэт отделился от сумерек, вскинул руки. Бойцы повскакивали, взяли его под прицел. Бармалей высунулся в окно и крикнул:

– О, Василий! Парни, это свой!

Василий опустил длиннющие руки, ссутулился и поплелся в дом, к костру. Остановился возле Маузера, напротив входа. Маленькая голова, скошенный лоб, выраженный надбровный валик, бросающий черную тень на глубоко посаженные глаза. «Боксерский» нос свернут вправо, голова переходит в шею, шея – в грудную клетку. Сзади такие качки напоминали паски с ушами.

– Ты кто? – прогудел он.

– Полупроводник, – отшутился Маузер. – С вами иду черных бить.

– Эт хорошо, – здоровяк потер руки, огромные, как ковши экскаватора, боком протиснулся в дверной проем, заслонил льющийся из помещения свет и похлопал Бармалея по спине.

– С воскрешением! – проговорил тот. – Какое у тебя рождение?

– Сорок шестое! – Василий гордо выпятил грудь.

Бармалей обратился к Янушу:

– Все, теперь идем вызволять твоего Игарта.

Маузера будто током ударило, он аж подскочил, подобрался. Игарт… Иг-Арт. Игнат Артюхов? Или совпадение? Хотелось схватить Януша и вытрясти из него правду, но скорее всего он сам не знает, кто его друг Игарт на самом деле. Значит, надо держаться поближе к Янушу, и он выведет на Артюхова. Еще нужно, чтобы Фрайб не догадался о планах Маузера.

«Сталкеры идут войной на черных, я с ними, – написал он. – Возможно, Артюхов там. Буду держать в курсе дела».

– Что ты там все пишешь? – проворчал гориллоподобный Василий.

– Веду дневник, – отмахнулся Маузер. – Записываю все, что происходит. Такая у меня странность, – он оскалился. – Все надо конспектировать. Да и кто-то же должен вести летопись.

Василий пожевал губами и почесал в затылке, потом качнул головой и отвернулся. Маузер сосредоточил внимание на Януше. Поднялся, делая вид, что разминает затекшую спину, подошел к нему и проговорил:

– Извини, слышал, что ты сбежал из плена. На самом заводе бывать доводилось? А то я все по окрестностям шарюсь.

Януш окатил его презрением, но снизошел до ответа:

– Нет, мы не дошли. Складов черных не видел, если тебя это так интересует.

Маузер по старой ментовской привычке предложил Янушу закурить, но тот мотнул головой. Пришлось дымить самому.

– У тебя такого не бывает: слышишь слово, имя… Или чувствуешь запах, и кажется, что-то было до Зоны, что-то значимое. Думаешь, ухватил нить, тянешь, тянешь, а вытягивая, понимаешь, что она оборвана.

Философствуя, Маузер поглядывал на Януша боковым зрением: он вскинул бровь и внимал с сопереживанием и заинтересованностью. Похоже, удалось затронуть струны его на удивление отзывчивой души. Когда Маузер в открытую на него посмотрел, он изобразил безразличие и проговорил:

– Неужели ты тоже думаешь, что избранный – это я? Придется тебя разочаровать…

– Тоже? – заинтересовался Маузер.

– Игарт почему-то так решил, – ответил Януш и отвернулся, обратился к своим бойцам: – Собираемся, и в путь.

Значит, и в этом Фрайб не солгал – Артюхов стер себе память!

* * *

Собрались менее чем за минуту, Маузер даже не успел осмыслить услышанное. Разбившись по парам, сталкеры с фонарями в руках двинулись на север. У Маузера фонаря не оказалось. Он замыкал шествие, повторял движения сталкера, что впереди, и сначала не понимал, почему отряд движется, как поток машин в Москве: останавливается на пару минут, потом трогается. Вскоре он понял, в чем дело: впередиидущие бросали перед собой гвозди, чтобы разряжать аномалии, и продолжали путь, только когда убеждались, что опасности нет. Маузер остановился и прокричал:

– Стойте! – Четырнадцать человек повернули головы к нему, он зашагал вперед, на ходу вынимая наладонник. – У меня детектор аномалий. Вот так вам со мной повезло.

– Если что учудишь… – просипел Бармалей, но Маузер договорил за него:

– Вас много, я один. Не переживай. Только под ноги мне светите, ок? А то фонарь издох.

Поначалу Маузер спиной чувствовал напряжение и недоверчивые взгляды. Наверняка Бармалей постоянно сверялся с картой и на всякий случай держал руку на кобуре. Маузер сам не доверял попутчикам и при малейшей опасности готов был рвануть в лес. Но, похоже, грабить его не собирались: отряд состоял из нормальных людей, чтущих букву местного закона. Вскоре то ли напряжение спало, то ли Маузер более-менее успокоился.

Стояла влажная, душная летняя ночь. Пузатые тучи не разродились дождем, а опустились вниз туманом. Видимость была неплохая, но одежда отсырела и прилипла к телу. Местные двигались почти бесшумно, лишь изредка под их ногами трещали ветки.

Мысли Маузера вертелись вокруг Игарта, он мчал вперед, как охотничий пес, взявший след дичи. Когда они возвращались к Ольге, он заставлял себя думать о чем угодно: об аномалиях, населяющих лес уродах, об опасности, исходящей от сталкеров. И мысли о ней оседали на дно разума. Через час блужданий по лесу он вымотался и почувствовал себя выпотрошенной тушкой, и не от физической нагрузки – от постоянного напряжения, от попыток не думать об Ольге.

Чем ближе к заводу, тем больше попадалось аномалий. Огибая их, приходилось петлять, возвращаться назад, забирать то вправо, то влево.