Вторая смена - Лариса Романовская

– Вода минеральная, с газом и без, мороженое, пиво холодненькое! – В коридоре зазвучала мягкая скороговорка буфетчицы, сразу щелкнула дверь купе.

– Три – нет, лучше четыре. Ну давайте «Лидское» ваше! Антох, брать тебе?

Неведомый Антоха радостно соглашался, пересчитывал купюры. Ребятки в Москву возвращаются, решили по дороге истратить остатки местной валюты. Не на сувениры же ее пускать. У них помимо пива еще кое-что в багаже имеется – Савва Севастьянович чуял нераспечатанную водку на приличном расстоянии, тут всего в три купе разница. Сейчас наклюкаются! Ближе к ночи шуметь начнут, а там их проводница ссадит.

Любая из Саввиных девчат обязательно бы бутылку грохнула, во избежание проблем. А он сейчас ясную память этим гаврикам наколдует, чтобы поутру помнили весь перечень обезьяньих выходок. И парочку лишних подвигов надо им в воспоминания подбросить – для воспитательного момента.

Вроде Старый тихо ведьмачил, не поднимая рук, а все равно спугнул соседа. Тот ожесточенно почесался, зашуршал простыней. Глянул на Савву Севастьяновича:

– Не знаете, вагон-ресторан уже открыли?

6 апреля 2009 года, понедельник

Плывут куда-то котики на самодельном плотике,Они одеты в шортики и в белые носки.Носы у них шершавые, глаза янтарно-ржавые,Они плывут с гитарою под пение трески.

А в море волны водятся, и рыбы в дно колотятся,А рыженький за лоцмана – он тут умнее всех.А берег виден издали, там папа-кот на пристани,Вид у него воинственный, и он топорщит мех.

Треске тоска неведома, ей папа фиолетово,Наверное, поэтому она про жизнь поет.А плыть домой – обидно так, ведь мир – почти невиданный.А котикам завидует серьезный папа-кот.

Он – бывший кот пожарника, он выступает важненько.Всем ясно – пахнет жареным, готов давно обед.Кот смотрит недоверчиво. Но втайне, поздно вечером,Он шьет морскую ленточку на голубой берет.

Мозолистою лапою он гладь волны царапает.Он так устал быть папою и просто так устал.Он на плоту качается, он это так, нечаянно…Такое вот ребячество. Молчи, молчи, треска!

07.07.11

– Артем, вы можете читать по губам?

– Не очень.

– Пожалуйста, посмотрите мне в глаза. Можете моргать, щуриться. Спасибо огромное. Вы сейчас слышите мои слова, правда, Артем?

– Как под водой.

– Помехи в эфире. Скоро утрясется. Артем, у меня и у моих коллег есть к вам определенное предложение. Оно касается вашей нынешней жены.

– С ней что-то случилось?

– С Евдокией Ольговной все в полном порядке. А может стать гораздо лучше. Нам всего лишь нужно, чтобы Евдокия Ольговна передала нам одну не принадлежащую ей вещь.

– Да ну? А шнурки вам погладить не надо?

– Артем, это серьезно. Никто, кроме вас, не справится, поверьте.

– Почему? Мне ее что, утюгом и паяльником обрабатывать прикажете?

– Отличная мысль, но, увы… Наоборот, категорически наоборот.

– А что это?

– Да в том-то и проблема, Артем, что это… нечто. Вещь, умеющая менять размер и цвет.

– А так вообще бывает?

– У мирских… у вас, Артем, нет. А в арсенале Сторожевого водится много разного добра и зла. Вот эта вещь, кстати, зло. Причем контрафактное.

– Серьезно?

– Могу дать клятву.

– На камнях?

– Вижу, Дуся вас чему-то научила… Нет, увы. Ваш социальный статус, к сожалению, исключает такую возможность.

– А попроще нельзя? Я, знаете ли, академий не кончал…

– У классиков было про гимназии. В Несоответствиях четко прописано, что ученик любого происхождения вплоть до чистого Сторожевого не имеет права брать клятву на камнях с полноценного ведуна или ведьмы против их воли. А такой воли у меня, увы, нет.

– Зашибись.

– Артем, это исключительно ваше право – верить мне или не верить. Но хотелось бы дать гарантию. Я не собираюсь причинять вред вам, вашей супруге и даже вашей очаровательной падчерице, хотя ей бы следовало… Да леший с ней. Вам ведь сложно жить с ограниченными возможностями? Трудно быть…

– Пнем глухим, как Женька говорит?

– Им самым. Наш способ общения вам нравится? Я на вас просто смотрю, вы на меня смотрите. И мы отлично друг друга понимаем.

– Допустим.

– Я предлагаю обмен. Вы обеспечиваете доставку имущества, а мы катализируем ваши способности. Даем возможность общаться.

– Прямо все так просто?

– Да, так просто. Поверьте, эта способность сильно компенсирует вашу глухоту.

– А просто слух вернуть – никак?

– Ученический оброк – очень сильное ведьмовство. Но мы можем сделать так, чтобы вы слышали, что говорит собеседник, более того – знали, что он думает на самом деле, когда с вами разговаривает. Это дорогого стоит, Артем. В ближайшие сутки эта способность с вами останется. Походите, поэкспериментируйте. Попробуйте привыкнуть – как к новой обуви. Через двадцать пять – двадцать восемь часов вы сами вернетесь в стандартное состояние. Если согласитесь выполнить мою просьбу, то я начну вас этому учить. Если нет – то просто забудете о нашем разговоре. Это мы умеем, вам Дуся, наверное, уже показывала?

– А это законно? По вашему Несоответствию? Учителя менять…

– Нигде не говорится о том, что одно существо ведьмовской сути не может оказать помощь в обучении другому существу, обладающему меньшими познаниями. Речь идет всего лишь о репетиторстве, помощи коллеги…

– Спасибо, коллега, ничего не скажешь…

– Отличный псевдоним. Можете называть меня так в дальнейшем.

– Может, хватит мозги канифолить? Коллега…

– В таком случае у меня все. Через два дня мы с вами увидимся. Хотите – в вашем кабинете, хотите…

– Да черт его знает, этот кабинет…

– Знаю, Артем. И при необходимости могу немного помочь. Но об этом тоже в другой раз. Да, и еще! Попробуйте пообщаться с падчерицей в своем нынешнем состоянии. Думаю, она вас отлично поймет. Быть может, даже посоветует что-нибудь путное.

– Ну предположим… Вас проводить?

– Не стоит. Планировка «Марселя» мне очень хорошо известна.

– Бывали у нас?

– Неоднократно. Кстати, здесь атмосфера сильно изменилась. Спокойнее стало. Никого не убивают, никому пули в грудь не пускают. Банальный шабаш – и то не проведешь.

– Так ваши к нам больше и не ходят.

– Тем лучше. Для нас. И для вас.

В глубине здания, на первом этаже, раздавалась приглушенная, словно разбавленная, музыка. Знаменитейший фокстрот сороковых. В коридоре, над кулером, неназойливо гудел кондиционер, всасывал вкусные ресторанные запахи. Если бы не они, отличить здешнюю обстановку от типичной офисной было невозможно. Три белых двери, одна из которых снабжена клеймом WC, три сцепленных в скамейку стула для посетителей, притулившийся в уголке принтер, над которым навис план эвакуации при пожаре. Взгляд Коллеги на секунду задержался именно на этом незатейливом изображении.

– М-да, пожар – это славно.

Следующая реплика донеслась уже с лестницы:

– Погоди, сейчас перекинусь – перезвоню…

В подвальном этаже «Марселя», предназначенном для курящих посетителей, предбанник мужского и женского туалетов оказался общим. Визитер потоптался несколько секунд у тонконогой пальмы, мельком оглядел двери. На правой шансоньетка, танцевавшая канкан, вскидывала в лихом приветствии ножку, на левой типчик в котелке поправлял перед зеркалом галстук-бабочку. В глубине дамской комнаты гудела поломоечная машина и о чем-то спорили на своем родном наречии уборщицы. Их присутствие мешало планам Коллеги. Спустя несколько секунд по кафельному полу мужского туалета защелкали подошвы ботинок. Заскрежетала задвижка. Потом в стенах кабинки зазвучал приглушенный односторонний монолог – как это всегда случается, если говоришь в телефон, прикрывая его ладонью:

– Нет, сижу в сортире. Да ну тебя к лешему с такими шутками. Сейчас переброшусь. В следующий раз сам будешь пол менять. В смысле сама. Сказал, что подумает, а у самого глаза горят… Тьфу, не могу больше кривляться. Без того себя все время одергиваю, чтобы в нужном роде не назвать. Может, тебе еще романтический ужин у камина, май дарлинг?

Дальше уже было неинтересно – голос Коллеги стал тихим, отрывистым. Нехорошо человеку. Судя по звукам – очень нехорошо. Но спазмы вскоре прекратились. А вот вода в туалетном бачке так и не полилась.

Эх, неаккуратно. Некультурно это – за собой не убирать. С виду такой приличный мужчина. То есть – женщина. То есть… Вон как у зеркала брови хмурит и язык отражению показывает. Вон с каким недоумением разглядывает выпавшую из кармана куртки губную помаду в черно-золотистом футляре. А уж с каким видом на эту помаду пялится заглянувшая в дамский туалет уборщица – вообще словами не передать. Точнее не на помаду, а на ее алый след, украшающий губы молодого человека.

* * *

– Кур-р-рва!

– Что ты сказал?