Хильдегарда. Ведунья севера (СИ) - Шёпот Светлана Богдановна

Мы хотим переместить камень. Наш мозг мгновенно формирует последовательность действий. Встал – взял камень – кинул. Результат достигнут! Нет действий – нет результата. Все просто.

Конечно, можно полностью убедить мозг, что желаемого можно достичь совсем без действий, но это сложнее, чем предоставить ему некую замену – песнопения.

В общем, все это на самом деле не так просто, как может показаться. Казалось бы, с магией теперь можно творить все, что душе угодно. Но это не так.

Например, если я, лежа на кровати, захотела пить, а вода находится на столе, то мне проще встать, подойти к столу, взять стакан и утолить жажду, чем прибегать к магии.

В принципе, убедить себя в том, что на мир можно воздействовать без промежуточных действий, – реально. Сила – она вообще способна на многое, все дело лишь в том, что человек сам ограничивает себя, сдерживая ее. Естественно, делает он это неосознанно. Наоборот, любая ведунья хотела бы убрать этот заслон, но сделать это, как я уже объяснила, крайне сложно.

Однако иногда бывают всплески силы, и ведунья воздействует на мир, не отдавая себе отчета. Если говорить проще – то вчера я на короткий миг, когда Тор бросал письма в печь, подумала, что не хочу, чтобы они сгорели. Причем тут парализованная на миг Хельга? Видимо, я хотела уберечь письма от любого воздействия и сила окружила их каким-то барьером. Хельгу магия восприняла как угрозу и обездвижила.

Это единственное объяснение.

В таком случае даже понятны слезы Хельги. Воздействие силы может быть крайне пугающим.

Подхватив стопку, я ощутила легкую щекотку в пальцах, которая только еще больше убедила меня, что все дело в моей собственной магии и в спонтанном, неосознанном желании сохранить письма.

Мысль о том, что моя магия может быть крайне опасна, я постаралась затолкать как можно дальше. Надо будет потом поговорить с Рагной. На этой мысли расстроенно вздохнула. Судя по всему, жить старой колдунье осталось очень мало.

Присев рядом со шмыгающей носом Хельгой, я взяла первое письмо и раскрыла его, углубляясь в чтение.

Поток комплиментов был настолько полноводным, что я едва продиралась через него, чтобы уловить смысл послания. На первый взгляд казалось, что молодой человек крайне восхищается Хильдегардой, вознося ее внешность и душевные качества. Правда, я бы на месте прежней хозяйки этого тела засомневалась в искренности воздыхателя. Все эти восхваления лично меня больше отпугивали и настораживали.

Но вскоре я поняла, что не все так просто с этим письмом. За кружевом бесконечных комплиментов угадывался четкий посыл – встретимся сегодня в полночь около места, о котором ты знаешь.

– Хельга, – позвала я служанку, которая уже перестала даже думать о том, чтобы плакать: она с любопытством читала вместе со мной, стараясь сделать вид, что совсем не смотрит. – Ты не замечала за мной странностей, когда я училась в Кёльбейне?

 Хельга задумалась.

– Да нет… – начала она с уверенностью в голосе, но сразу оборвала себя и лишь спустя пару минут снова заговорила, выглядя при этом крайне удивленной: – А знаете, странности и в самом деле были, но я почему-то совсем не обращала на них внимания.

Хельга подскочила на ноги и принялась быстро расхаживать по комнате, убирая вещи, о которых вчера никто так и не вспомнил. Схватив одно из платьев, лежащее на крышке открытого сундука, она подняла на меня взгляд и замерла.

– Мы с вами всегда были близки. Вы росли на моих глазах. Немного робкая, добрая, милосердная, с большим сердцем и душой, вы были тихим ребенком. Я всегда думала, что вы верите мне, ведь в детстве вы всегда доверяли мне все свои секреты, – Хельга говорила, и я поняла, что ей очень сложно все это вспоминать. Она явно любила прежнюю Хильдегарду. Скорее всего, относилась как к любимой младшей сестре. – Но после того как мы прибыли в Кёльбейн, все изменилось. Нет, поначалу все было как раньше, а вот потом…

Хельга замолчала, задумываясь глубже. Я подождала с минуту, а потом поторопила ее:

– Потом?

– Я не понимаю, почему не замечала, но вы стали более замкнутой, уходили куда-то все время, стали сторониться меня. Если раньше мы вполне могли поговорить о чем-то по душам, то в Кёльбейне вы стали обращаться со мной как… с простой служанкой, – закончила шепотом пораженная Хельга.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Когда вы вернулись в Асгрим, это изменилось? – спросила я, сжимая письма крепче. Теперь они казались мне зашифрованными посланиями. Неужели отец Хильдегарды ошибся и, вместо того чтобы уберечь от беды, лично толкнул в нее? Или у меня просто разыгралась паранойя?

– Нет, – глаза девушки наполнились слезами. – Я только сейчас это поняла. Все изменилось, когда вы потеряли память.

– Хватит плакать, – сказала строго, надеясь, что приказ подействует на Хельгу лучше, чем просьба. Нет, меня не раздражали ее слезы, просто толку сейчас плакать уже не было.

Изменения в Хильдегарде можно было бы снова списать на магию, вот только я знаю, что есть люди, способные вложить в голову любую мысль. И сделать это так, что человек и сам не заметит, как поменяет мнение о чем-либо. К тому же Хильдегарда была тогда молода, возможно, внушаема, так что заставить ее избегать по какой-то причине верную служанку можно было с легкостью. Неясно зачем.

А вот с тем, что сама Хельга ничего не замечала, не все так просто. Я уже успела убедиться, что это крайне любознательная и наблюдательная женщина, так что она просто обязана была отреагировать на столь резкое изменение поведения подопечной. Но не отреагировала. Почему?

Поглядев на письма, я поджала губы. Как бы мне ни хотелось прочесть все немедленно, чтобы разобраться, меня ждали и другие дела. Надо сходить к женщинам, посмотреть, как у них дела, рассказать о том, что мужчины нам помогут, подбодрить их, в конце концов. Если не подогревать интерес к происходящему, то есть большой шанс, что они охладеют. Или же решат, что спешить некуда. В принципе, спешить и в самом деле некуда, но затягивать с воплощением своих идей мне тоже не хотелось.

Положив письма под подушку (на всякий случай), я помогла Хельге с уборкой, не слушая ее возражений.

– Покажешь мне кабинет отца? – спросила, когда мы убрали вещи в сундук, собрав все книги и записи, которые там нашли.

– Да, – коротко ответила служанка, явно еще не отошедшая от того, что вспомнила.

– Отлично, пошли, – я улыбнулась ей. Хельга глубоко вздохнула и мотнула головой, словно стряхивая с себя морок.

– Идемте, – она подхватила с кровати свою часть книг и бумаг и устремилась к выходу.

Далеко идти до кабинета не пришлось. Он обнаружился едва ли не в соседней комнате. Оглядев комнату, задавила в себе привычное недовольство местной обстановкой. Да, стол, лавки, шкафы выглядели более-менее неплохо, но все равно, одного взгляда на них хватало, чтобы понять, что тут дремучая древность. Хотя мебель, как мне кажется, даже чем-то покрыта была.

Положив стопку на стол, подошла к окну и распахнула шторы. В воздухе сразу затанцевала пыль. В комнате стоял просто убийственный холод.

Поежившись, Хельга подошла к печи и принялась вытаскивать камни в стоящее рядом ведро.

– Прежде чем тут работать, нужно хорошо протопить, чтобы прогреть стены, – сказала она. – Прибраться еще.

– Хорошо, – я кивнула. – Займешься? Или к тебе послать еще кого-нибудь? – спросила, пряча все, что мы принесли из комнаты, в квадратный сундук, стоящий рядом со столом. Ящиков здесь не было никаких.

– Сама справлюсь, – отозвалась Хельга. – Вы идите, госпожа, я, как управлюсь, скажу вам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я кивнула, понимая, что таким образом Хельга просит дать ей немного времени. Несмотря на то что она храбрилась и старалась делать вид, что все отлично, – это явно было не так.

Замерев у выхода, я оглянулась на сгорбленную служанку. Иногда людям надо давать возможность побыть наедине с собой, подумала я и тихо вышла.

Когда я вошла в комнату, где собирались жены воинов, то застала оживленную дискуссию. В отличие от прошлого раза на меня никто не обратил внимания.