Кавказский транзит - Сергей Иванович Зверев

Только сержант, похоже, был настигнут у дверей: он лежал, растянувшись вдоль порога. Батяне было совершенно очевидно, что сила у нападавшего или нападавших – огромная: растерзанные тела служили тому ярким подтверждением. Щекочихин в буквальном смысле онемел, глядя на то, что творилось вокруг. С него слетела вся спесь и самоуверенность, и Лавров невольно сравнил еще недавно самоуверенного старлея с мешком картошки.

– Ну, что скажешь? – повернулся к нему Батяня. – Все без происшествий? Ты, значит, примерно так себе ситуацию представлял? Молчишь – язык проглотил?

Злой сарказм майора, правда, не был услышан и оценен стороной, к которой он обращался, поскольку у нее временно отняло дар речи. Офицера била мелкая дрожь. То, что Щекочихин видел перед собой, напоминало страшный сон. Изувеченные тела солдат не наводили его ни на какие мысли, скорее наоборот – офицер был окончательно сбит с толку.

Батяня тем временем, уже придя в себя, лихорадочно размышлял. Естественно, он был не менее старлея впечатлен чудовищным, другого слова и не подобрать, открытием на посту. Но нервы более опытного Лаврова были все-таки покрепче. Ужас, гнев – все это кипело у него в душе, но расслабляться ему никак было нельзя. Он являлся командиром подразделения, в котором ЭТО случилось. Он нес ответственность за гибель своих солдат. А значит, теперь необходимо было думать, что предпринять дальше. Батяня, концентрируясь, глубоко вздохнул. Дотронувшись до трупов, он определил, что смерть наступила часа три назад, так что убийц поблизости быть, конечно, не могло. Но что же это такое? Кто? Зачем? Такой бессмысленной жестокости не находилось никакого объяснения. На эти вопросы ответа пока не было.

Весь личный состав воинской части был немедленно поднят по тревоге. Спокойная жизнь российских военных резко закончилась этой ночью. Начались поиски тех, кто совершил нападение.

– … это Степченко, которого вы уже однажды пытались выгородить. Он расправился со старослужащими и дезертировал, – прибывший на место происшествия полковник Авдеев говорил на удивление уверенным тоном, словно бы своими глазами видел все то, что случилось несколько часов назад. – Все это понятно, как день: единственный человек из бывших здесь бесследно исчез. Так что вывод напрашивается сам собой еще до расследования.

Батяня стоял и смотрел, как полковник нервно прохаживается перед ним взад-вперед, озвучивая свое видение ситуации. Разговор продолжался уже долго, и по тому, что говорил Авдеев, у майора складывалось впечатление, что тот уже составил схему, которую и будет позиционировать дальше.

– Тогда почему его автомат здесь? Почему он не стрелял, а жестоко зарезал всех? – резонно высказался Батяня.

– Какая разница! – раздраженно махнул рукой Авдеев. – При чем здесь: стрелял, зарезал? Достаточно того, что он покинул пост.

Лавров покачал головой. Чистая фантастика – даже если допустить, что Степченко был доведен «дедами» до такого, что в состоянии аффекта он применил бы автомат. Еще «зеленый» солдат при всем своем желании никак не совершил бы того, что произошло. Да и мертвые тела носят на себе «отпечатки» совсем других рук.

– Я вижу, вы не согласны, майор? – брюзгливо сказал Авдеев. – На вашем месте я меньше всего думал бы над какими-то мелочами, не имеющими ровно никакого отношения к сути происходящего. Произошло преступление. Это вы понимаете?

Полковник продолжал свою раздраженную речь, из которой выходило, что неприятности для Батяни только начинаются. В этот момент из кювета, над которым они стояли, донесся стон.

– Вы слышите? – встревожился полковник. – Какой-то голос.

Офицеры спустились вниз и обнаружили там ящик для песка. Ящик лежал на боку, и стоны доносились именно из него. Батяня раскрутил проволоку и откинул крышку. Из нее они извлекли Степченко.

– Жив? – коротко спросил Батяня.

– Так точно… – вид у солдата был самый жалкий.

Он выглядел так, словно побывал под колесами поезда: изорванная одежда, глаза и волосы в песке, на лице – ссадины.

Полковник сплюнул. Его слова теперь теряли всякий смысл. И ежу было понятно, что рядовой не мог сам себя закрутить проволокой снаружи. Солдат тер запорошенные песком глаза, находясь словно в забытьи.

– Это снежный человек… – выдохнул он, закашлявшись.

– Что ты городишь? – сморщился Авдеев. – Ничего другого придумать не мог?

– Да, – кивнул солдат, – я его сам видел.

– Следствие разберется… – выдавил из себя полковник.

Он был чертовски зол.

Ночь прошла в поисках убийц согласно приказу полковника Авдеева. Утром десантники, несолоно хлебавши, вернулись на базу. Результатов не было, если не считать того, что неподалеку от КПП был обнаружен фургончик для развозки продуктов – тот самый, который видел Батяня неподалеку от дома Кречинской. Водитель из местных, найденный возле машины, был жестоко убит, как и военнослужащие. А в самой машине оказался лишь ящик со стружками – по вмятине можно было предположить, что в них стояла большая бутыль, такая, в каких местные жители хранят чачу.

«Что ж, вполне мог просто попасть под раздачу как свидетель…» – рассуждал Батяня.

Глава 28

Несколько дней спустя в особняке в горах собралась компания, включавшая в себя полковника Авдеева, пару чинов из российской военной прокуратуры и Алхана Харса. Тихим вечером все они сидели за богатым, накрытым согласно кавказскому гостеприимству столом. За то недолгое время, пока здесь находились гости из России, у них с Алханом и Авдеевым завязались тесные дружеские отношения.

Глава районных спецслужб сразу же, с момента появления следователей из Москвы здесь, взял над ними шефство. Алхан заявил, что, как принимающая сторона, на правах хозяина, он должен сделать все для того, чтобы следствие не только вышло на верный путь, но и чтобы люди, работающие над расследованием, чувствовали себя комфортно.

Забота, проявленная им о гостях, была просто отеческой. Россияне чувствовали себя, как дома, нет, еще лучше. Их поселили в роскошных люксах, обслуживание для дорогих гостей было тоже налажено на высшем уровне, о чем они и мечтать не могли. Ничего удивительного, что Харс с присущей ему энергией влиял на многое. В частности, его ненавязчивая помощь, советы приводили к тому, что ему удавалось влиять и на сам ход следствия.

Работа работой, но надо же когда-то и отдохнуть: такая возможность и представилась сейчас, этим вечером.

– Красивые у вас места, – протянул плотный мужчина лет сорока, судя по полному отсутствию загара, типичный кабинетный работник.

– Что есть, то есть, – согласился Алхан, – мы гостей в плохие места не возим. Ну, а что скажет российская прокуратура по поводу происшествия?

– А что, разве у вас нет никаких предположений? – шутливо, вопросом на вопрос ответил высокий чин.

– Мне-то, в принципе, понятно многое, но я же не могу влиять на ход расследования, – пряча ухмылку, произнес Харс. – Вы должны быть здесь стороной незаинтересованной, так что я свои мысли по этому поводу пока оставлю при себе. Хотя, сами понимаете, я бы мог сказать многое, тем более, что являюсь одним из пострадавших.

Разговор продолжался, сопровождаясь обильными возлияниями.

– Из тех данных, которые мы получили в ходе расследования, выходит, что десантников вырезали кавердинские партизаны, – откровенничал работник судебной системы.

– Естественно, следствие еще не окончено… – заметил второй, – но кое-что предположить можно.

– Это понятно, – кивнул Харс, – тайна следствия – дело святое. Вообще, я вам так скажу: кавердинцы ни перед чем не остановятся. Ведь все происходит у меня на глазах. Возьмите войну… Жестокостям не было предела. Это не мы, а они начали войну, не обращая внимания на жертвы среди мирного населения, уничтожая наши дома, выбрасывая их жителей на улицу.

– Ну, а артвинцы? – спросил российский следователь.

– А мы защищались. Если бандит ворвется в ваш дом и убьет вашего брата, мать, сестру, вы что, будете ему толковать о справедливости?! – горячо воскликнул Харс. – Кавердинцы сбрасывали своих врагов, то есть нас, в колодцы. Я видел расстрелянную кавердинцами артвинскую семью на окраине города – трупы лежали прямо перед воротами дома, аккуратно сложенные, словно вещи. Видел, как откровенно сводились личные счеты. Причем настолько низменные, что в это трудно поверить. Представьте себе,