Червивое яблоко. Моя жизнь со Стивом Джобсом - Крисанн Бреннан

С первого дня пребывания на единой ферме мне приходилось сталкиваться с увеличивающейся отчужденностью Стива. Той прежней глубокой, молодой любви больше не было. За некоторыми редкими исключениями, Стив не шел мне навстречу, и я его практически не видела. Однажды, когда он прогуливался, сутулый и болезненный, я заявила о своем недовольстве. Мы стояли рядом друг с другом, вокруг никого не было, и я сказала ему: «Кажется, я тебе даже не нравлюсь!» Это оказался словесный эквивалент моего желания топнуть ногой в порыве боли и отчаяния, однако под влиянием его явного безразличия я словно утопала и чувствовала, что надо что-нибудь сказать или совсем идти на дно. В ответ на этот небольшой взрыв гнева он рассказал, что один из его друзей на ферме только что говорил ему после встречи со мной: «Стив, я знал, что у тебя есть вкус». «О, – подумала я, – он сказал это про меня, чтобы сделать Стиву комплимент». У меня возникло ощущение жизненно важной коммуникации, связи, признания моей ценности, однако с некой хитрой оговоркой. Словно он дотронулся до кармана, чтобы найти там нечто великодушное и быстродействующее, чтобы облегчить мою боль и смущение. Однако вся эта алхимия неожиданного подарка удивила нас обоих, поскольку идеально подходила для расставания. Его слова придали мне уверенности. Они освободили меня. После этого я чувствовала, что мне не нужно более давить на Стива, заставляя его проявлять любовные чувства, которые он не хотел демонстрировать. С моих плеч упал груз, я стала счастливее, в мои паруса подул свежий ветер.

Сам факт, что Стив пригласил меня на единую ферму, стал его подарком для меня и стремлением поделиться со мной тем, что было для него важно. Я знаю точно: Стив проявлял великодушие, когда дело касалось блестящих мыслей и идей. В течение следующих пятнадцати лет он приглашал меня на ряд мероприятий в Apple, и это всегда было для меня загадкой, поскольку, стоило мне действительно постараться и прийти, он неизменно игнорировал меня. Вероятнее всего, он принимал решение направить мне приглашение в момент вдохновения, поскольку ему нравился мой интеллект и он хотел поделиться со мной новой идеей, однако в конечном итоге он никогда не мог вспомнить об этом или осуществить задуманное достаточно дружелюбно. Мне тоже всегда было сложно выносить такое отношение к себе.

* * *

Однажды вечером, ближе к концу нашего с Лорой нахождения на единой ферме, я зашла на кухню и обнаружила, что прибыла новая волна визитеров. Среди них была женщина с четырехлетней дочерью. Они стояли в центре кухни, их окружали около десяти человек, включая меня. На девочке были надеты длинное платье и сандалики. Ее мать носила длинную юбку в стиле хиппи с симпатичной блузкой и вьетнамками. Она являла собой идеальный пример доброты, высокая и непоколебимая рядом со своей маленькой девочкой. Все болтали, как это свойственно женщинам, осыпая их похвалами и пожеланиями. Кто-то сказал, что ребенок родился в мае и по гороскопу был Тельцом. «О, – размечталась я, – маленький Телец!» Я была очарована ребенком, поскольку вокруг нее чувствовалась такая мощная аура. Не задумываясь и находясь в полном изумлении, я поймала мысль: «Хочу себе маленькую девочку как она, маленького Тельца!» Я знала, что женщина была матерью-одиночкой, однако в тот момент даже это обстоятельство казалось мне нормальным. Это желание настолько быстро пронеслось в моей голове и основательно поселилось в ней, настолько покорило меня, что я полностью не осознавала, что уже нахожусь на пути его реализации.

Много лет спустя другие женщины – я знаю по крайней мере трех – смотрели на моего ребенка и тоже думали, что хотят такую же девочку. Все оказались очарованы Лизой, как я была очарована тем ребенком на ферме, и все обзавелись дочерьми. Удивительно, что каждая из них находила меня после рождения ребенка, чтобы гордо заявить мне, как члену какого-то тайного общества: «Теперь у меня есть девочка, и она очень похожа на Лизу». Наклоняя головы, они улыбались, и в их глазах отчетливо читалась гордость, точно выражавшая то, что нельзя было передать словами: «Моя дочка тоже очень на нее похожа».

Я плакала навзрыд, когда мы с Лорой в конце недели покидали единую ферму. Я чувствовала себя там как дома. Такого я больше нигде не испытывала. Дело было не только в Стиве, поскольку его чрезмерная раздражительность мешала ему находиться с остальными и разбавлять свою боль смехом и добротой. Дело было в самой ферме и тамошней жизни, которая так пришлась мне по душе. Существовал некий элемент, насыщавший мое пребывание в том месте, качество, по которому, как говорит Руми, «тосковала вся твоя жизнь». Подъемы на рассвете и участие в медитации, прекрасное чувство сконцентрированной работы с остальными, сидящее глубоко внутри, и при этом столько всего, чего нельзя передать словами. Возможно, это было влияние Ним Кароли Бабы, потому что однозначно казалось, что кто-то, обладающий такой же огромной любовью, как он, выступал священным хранителем этого места. Стив, бывало, говорил, что отдельные части чего-то в сумме могут превосходить целое. Эта характеристика идеально подходила для единой фермы. Я хотела остаться там навсегда и никогда ее не покидать. Ничто во мне не могло скрыть глубину и чистоту печали, которую я испытывала, покидая это место. Я обещала уехать с Лорой, однако стояла у двери машины и плакала. Хотя в следующей жизни я там останусь.

Единая ферма являлась обществом мудрости, где мы все всё еще были так молоды и глупы. Это духовное сообщество работало для принесения прибыли. Святилище. Именно в том месте и в то время компания Apple получила свое название, и именно там у меня впервые появилось желание обзавестись жизнерадостной, счастливой, духовно развитой дочкой.

Глава 10

Практичное и поэтичное

У меня всегда был причудливый талант обнаруживать самые лучшие книги, фильмы и одежду, заходить в магазин и сразу же находить нужную вещь, без дополнительных изысканий и сравнений. Это идеальное чувство истинной находки. Именно его я испытала весной 1975 года, когда наткнулась на ресторан «Pan’s», расположенный в центре Лос-Альтоса. Я была очарована этим небольшим заведением, а особенно тем, как парадная дверь в форме маленького углубления отгораживалась от улицы. Поэтому я решила зайти внутрь.

Мужчина лет тридцати пяти с бритой головой стоял за прилавком и занимался приготовлением пищи. Он был сравнительно коренастого телосложения, обладал крупной грудной клеткой и почти не поднимал ног от земли, словно в его жилах текла кровь хоббита. В его глазах чувствовалась кристальная твердость, не жестокая, но хрустально прозрачная и настойчивая. Воздух вокруг него был настолько ощутимо приглушенным и сосредоточенным, что казалось, что я попала в другой мир. Кроме нас двоих в помещении никого больше не было, поэтому установившаяся поначалу в комнате напряженная тишина давила на нервы. Однако вскоре она переросла в нечто миролюбивое. В конечном итоге он спросил меня, что я желаю, затем повернулся, чтобы закончить ряд своих остальных дел, прежде чем приступить к приготовлению моего заказа.