Девять снов Шахразады - Шахразада

Ее мужем! Миниатюра выскользнула из внезапно ослабевших пальцев Маделайн и повисла на ленте. И тут горькое разочарование, охватившее все ее существо, сменилось новым чувством, когда Анатоль начал подниматься по ступеням. Она ощутила настоящий ужас.

– Доротея!.. – пробормотала она, ища рукой руку кузины.

Та тоже побледнела от волнения, но все же не преминула заметить:

– Я же говорила тебе, что надо бежать отсюда. Если этот человек не твой муж, то лучшее, что ты могла бы сделать, – достать пистолет и выстрелить в него. По-моему, этот дикарь способен изнасиловать тебя прямо на лестнице.

– Если это мой муж, то ему нет нужды брать меня силой. Я принадлежу ему по праву, – хрипло прошептала в ответ Маделайн. Одной этой мысли было достаточно, чтобы у нее задрожали колени.

Анатоль преодолел последнюю ступеньку и остановился. Вблизи его облик пугал еще сильнее – темные, рассыпавшиеся по плечам волосы, широкие нахмуренные брови, сверкающие глаза, ястребиный нос и высокие, резко очерченные скулы придавали ему удивительное сходство с кельтским воином. Если земля Корнуолла и могла смириться с присутствием человека, то именно такого человека – сурового и угрюмого. Широкий лоб Анатоля пересекал бледный, идущий наискосок шрам. Он окинул обеих женщин пронзительным взглядом.

– Мадам Ледж? – прозвучал его хриплый голос.

Маделайн, сдерживая дрожь в коленях, попыталась изобразить некое подобие реверанса, а неустрашимая Доротея воинственно выступила вперед и спросила:

– А кто спрашивает мадам Ледж?

Угрюмое лицо древнего кельта на мгновение посветлело.

– Мистер Ледж, – коротко бросил он. Он приблизился к Доротее и оглядел ее с ног до головы, причем в глазах его читалось некое подобие одобрения.

– Наконец-то вы прибыли, Маделайн! Добро пожаловать в замок Ледж, миледи.

И прежде чем та сумела произнести хоть слово, чтобы исправить ошибку, Анатоль Ледж с видом человека, намеревающегося честно исполнить свой долг, сжал ее в объятиях. Его голова склонилась, и он запечатлел на устах Доротеи супружеский поцелуй.

Маделайн, не в силах пошевелиться, в ужасе наблюдала эту картину. После слабой попытки к сопротивлению Дотти обмякла в железных объятиях Анатоля. Первый раз в жизни ее целовал мужчина.

Маделайн была столь же неопытна. И никогда прежде ей не доводилось видеть такого поцелуя – полного страсти, неутолимой жажды. Она прижала к губам дрожащие пальцы, словно ощутила жар этого поцелуя на своих губах, и по всему ее телу пробежал трепет.

Наконец Анатоль отпустил Доротею. При виде пылающего лица и широко открытых глаз женщины его губы дрогнули в подобии улыбки. У Маделайн мелькнула мысль, что она стала свидетельницей невероятного события: Дотти молчала. Прошло довольно много времени, прежде чем она судорожно втянула воздух, заморгала, издала душераздирающий визг и, пролетев мимо ошеломленного Анатоля, скатилась по лестнице. Внизу она без чувств рухнула на землю, увлекая за собой Роберта, который попытался ее поддержать.

Лицо и шея Анатоля медленно наливались кровью. Наступила зловещая тишина, и Маделайн не слышала ни единого звука, кроме стука собственного сердца. Надо бы броситься на помощь кузине… но она словно приросла к месту и не могла сделать ни шагу. К тому же на ее пути внушительной преградой возвышался Анатоль, казалось, выросший вдвое от ярости и уязвленного мужского самолюбия. Если он и заметил Маделайн прежде, то теперь, как видно, начисто забыл о ее присутствии.

Кто-то должен был открыть ему глаза на происшедшее, но, окинув взглядом двор, Маделайн поняла, что помощи ждать неоткуда. Никто из многочисленной челяди не осмеливался даже глаза поднять, не то что взойти по лестнице и доложить хозяину, какого он свалял дурака. Вместо этого все собрались вокруг бездыханного тела Доротеи, обсуждая, как лучше привести ее в чувство. Наконец та пошевелилась и слабо застонала.

Анатоль бросил на нее один-единственный мрачный взгляд, потом повернулся на каблуках и рванулся к дверям. Еще мгновение – и он запрется в своей неприступной твердыне, так и не узнав, что его настоящая невеста совсем рядом – стоит и дрожит, как испуганный кролик.

Преисполнившись отвращения к собственной трусости, Маделайн бросилась вслед за Анатолем, но лишь у самой двери настигла его и ухватила за полу плаща.

– Мистер Ледж… Анатоль… сэр… – Она даже не знала, как следует к нему обращаться, и чувствовала себя очень глупо.

Анатоль круто обернулся, и Маделайн впервые оценила силу его удивительного взгляда. Она могла бы поклясться, что ощутила что-то вроде толчка в грудь, заставившего ее поспешно отдернуть руку.

– Да? Что вам угодно? – резким тоном проговорил Анатоль.

– Я… я… это касается вашей невесты. Я только хотела сказать вам…

– Я не нуждаюсь в ваших объяснениях. И без слов ясно, что моя невеста боится меня как черт ладана. – В его глазах появилось неизъяснимое выражение, близкое к отчаянию. Может ли быть, что этот грубый человек все же способен что-то чувствовать?

– Сэр, вы совершили ошибку, – сказала Маделайн. – Дама, которую вы поцеловали, не ваша невеста. – Она набрала в грудь побольше воздуха. – Ваша невеста – я.

– Вы? – От его дикого взгляда девушка втянула голову в плечи.

– Да. Я Маделайн… То есть Маделайн Ледж. – И она выдавила из себя улыбку, которая увяла, как только Анатоль приблизился.

Прищурив глаза, он рассматривал дорогое изящное платье и искусно напудренный парик, столь неуместные в этой дикой местности. Потом он попытался обойти девушку кругом, но для Маделайн это было все равно что позволить голодному волку зайти со спины.

Он медленно осматривал ее со всех сторон, и по спине у Маделайн ползли мурашки. Она стояла совершенно неподвижно, прижав руки к груди, а в голове у нее билась нелепая мысль: «Если я не буду шевелиться, он не укусит. Или все равно укусит?»

Что сделает Анатоль, когда закончит осмотр? Принесет извинения за свою ошибку? И поступит с ней так же, как с Доротеей? От этой мысли все тело Маделайн напряглось, а сердце забилось чаще. Она невольно вытянула руки, как бы защищаясь.

Но Анатоль и не думал набрасываться на нее с поцелуями. Напротив, в его взгляде читалось явное презрение.

«Но ведь на Дотти он смотрел совсем по-другому… со стороны казалось, что она ему даже понравилась», – подумала Маделайн.

Как ни странно, это наблюдение отозвалось в ее душе болью.

Анатоль стоял, скрестив руки на груди, а лицо его было мрачнее тучи.

– Старик, видно, совсем из ума выжил, – наконец пробормотал он.

– Какой старик? – пролепетала Маделайн.

– Мармирдж, конечно. Чертов дурак.