Кукольных дел мастер - Генри Олди

– Нам не нужны свидетели.

– А что он видел? Как вы убили эту бабу? Тоже мне секрет… Оглушите его, или вколите какую-нибудь дрянь…

На лице полковника отразилось сомнение. И тогда Лючано, шалея от собственной наглости, выложил последний козырь:

– Нейрам прибыл. Сейчас начнется моя работа. Ты хочешь, чтобы я сделал все в лучшем виде?

Фаруд вскинул на кукольника изумленный взгляд, словно увидев впервые.

– Ты подписал контракт.

– Да. Но работу можно исполнить по-разному.

– За каким дэвом тебе сдался этот помпилианец?! Ты же был его рабом…

– Он мне жизнь спас.

Еще секунду Сагзи колебался.

– Хорошо. Возьмем живьем.

Он окликнул Бижана – тот уже пришел в себя, укрывшись за кухонным комбайном шагах в тридцати. Когда трубач обернулся, полковник извлек из кармана и бросил ему серебристый шарик с зеленой полоской.

– Газовая граната. Отключает на пару часов.

Бижан все понял без лишних слов и, зажав гранату в кулаке, зигзагами, то и дело припадая к земле, побежал к ангару. Подобравшись на расстояние броска, трубач легко взмахнул рукой и залег.

За ангаром тихо и безобидно хлопнуло. Над строением поднялось облачко сизого дыма и растаяло в воздухе. Бижан начал подниматься, когда из-за ангара, шатаясь, как пьяный, вывалился Гай. Безумно озираясь, он пытался поднять «Пульсар», ставший вдруг непомерно тяжелым.

– Не стрелять! – заорал Фаруд.

Кричал он на вехд-ар, но Лючано понял без перевода.

Тумидус выронил оружие и повалился на землю. Он попробовал ползти, но руки и ноги отказались слушаться. Легат жалко копошился на месте, будто жук, полураздавленный тяжелым сапогом.

Вскоре он затих.

– Долго же его брало… – с беспокойством пробормотал Фаруд. – Ладно, дело сделано. Шевелитесь! – набросился полковник на подчиненных. – Бижан, Заль – пленного в вездеход! Сами – туда же! Остальные выводят «летяги». Бегом! Борготта, за мной! Все на «точку»! Время поджимает.

На бегу Сагзи извлек коммуникатор-«дальнобойник»: связаться с кораблем, чтоб выслали челнок. Пора было готовить эвакуацию с планеты.

IV

Пока из ангара выводили вездеход и грузили в него бесчувственного легата, пока бойцы разбирали «летяги» – низковысотные гравислайдеры – Фаруд постепенно закипал. Под конец он едва ли не шипел, как раскаленная сковорода, на которую брызнули маслом. Замечательный «дальнобойник», изготовленный по спецзаказу, с патологическим упрямством отказывался давать связь.

«Антические» помехи плевать хотели на чудеса секретных технологий: они глушили всё подряд. Операция развивалась в нарушение заранее составленных планов. Лючано не сомневался: очередные сюрпризы не заставят себя ждать.

– Ладно, успеется, – в конце концов буркнул Фаруд, пряча коммуникатор. – Уверен, наши засекли вспышку с орбиты. Прорвемся!

Он криво усмехнулся и хлопнул кукольника по плечу.

– Поехали!

– На этом?!

С нескрываемым ужасом Лючано уставился на «летягу»-полуторку, рассчитанную на одного смертника с грузом взрывчатки – или на двух не слишком упитанных психов. Гравислайдер представлял собой доску из пластика на антиграв-подвеске, около трех метров в длину. Впереди торчала штанга с простейшим, но чрезвычайно чувствительным рулевым управлением. Никаких компенсаторов инерции, систем безопасности, силовых захватов, поручней, фиксаторов, амортизаторов…

Скорость при этом «летяга» развивала – мама не горюй! Аппарат не без оснований называли «летальным». Гоняли на нем, в основном, завзятые экстремалы.

– Залезай! Домчу с ветерком!

Лючано вспомнил аналогичное обещание прохвоста Г'Ханги, извозчика с Китты, и, обреченно вздохнув, полез на доску.

«Взгляни на это с другой стороны, дружок. Думал ли ты когда-нибудь, что твоим личным водителем станет полковник службы расовой безопасности вехденов?»

«Даже не мечтал! И сейчас не мечтаю.»

Он крепко обхватил Фаруда за талию. В следующий миг степь рванулась навстречу. Ветер упругой боксерской перчаткой ударил в лицо. Очки-полиморфы пришлись очень кстати. Оправа мягко изогнулась, прилипнув к физиономии, дабы защитить глаза. Окружающее размазалось, как на полотнах художников-сюрдинамиков. Судорожно пытаясь глотнуть воздуха, затвердевшего, словно клей, забытый в ведре нерадивым подмастерьем, Тарталья невпопад подумал, что среди сюрдинамиков должна быть куча наркоманов, подсевших на ингибиторы сознания вроде «хампера» или «гальмона»…

В ушах, силясь вырвать их с корнем, выл одичалый ветер. Впереди, справа и слева мчались другие «летяги», спеша к точке высадки антиса. Вездеход безнадежно отстал.

Гравислайдер нырнул вниз, вписываясь в рельеф местности. Сердце забилось где-то в горле, норовя выпрыгнуть через рот. Рывок вверх, «летягу» повело – и Лючано на собственной шкуре ощутил, что значит: «душа ушла в пятки». Какое там «душа» – казалось, в пятки сполз он весь! Выше щиколоток осталась лишь пустая оболочка, отчаянно цепляясь за Фаруда.

«Опрокинемся, от нас и мокрого места…»

…ф-фух, выровнялись! Пронесло.

Впереди открылась воронка, выжженная антическими «визитами». Гравислайдер плавно замедлил ход, разворачиваясь к цели боком, и остановился.

– Что ты в меня вцепился, приятель? От большой любви?

Отпустить шутника-полковника удалось с трудом: пальцы категорически не желали разжиматься. Так костенеют на жертве челюсти бульдога. С «летяги», зависшей в полуметре от земли, Лючано спускался с осторожностью альпиниста, покидающего коварный семитысячник. Тряслись колени. В заднице образовался муравейник; проклятые мурашки стаями мотались вдоль хребта, за добычей и обратно. На груди таял ледяной компресс. Струйки, щекоча кожу, текли вниз. Рубашка мокрая, хоть выкручивай…

Лишь ощутив под ногами твердую почву, он окончательно пришел в чувство.

От обугленной язвы на теле планеты исходил жар. Стоять рядом было трудно. В центре воронки, утопленном вглубь метров на двадцать, земля рдела зловещим кармином под слоем пепла. Угли гаснущего костра: хоть ставь шампуры с мясом. Выше спекшаяся, стеклистая корка явственно потрескивала, медля остыть. По ней текли невесомые струйки пепла, шурша траурной поземкой.

«Похоже на земляную печь, – буркнул Добряк Гишер. – Как у нас на Кемчуге. Ты должен помнить, дружок: яма с камнями на дне. Раз в месяц я пек молочного поросенка, завернув в банановые листья. Ты очень хвалил…»

В ноздри шибанул запах печеной свинины. Иллюзия, но Лючано одолела тошнота. Не хватало воображения представить, что здесь когда-то жили люди. Ели, спали, боролись; беседовали, стоя в душевой. Дом пахлаван-пира канул в небытие: ни руин, ни обломков – ничего. Стены воронки представляли собой однородную массу, похожую на грязную слюду. Накатил страх. Померещилось: на дне притаилось чудище, сотканное из языков огня, жуткий муравьиный лев.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});